Александр Петровский - Великий и Могучий
— Я никоим образом не оспариваю правильность вашего выбора. Достаточно взглянуть на вас, чтобы убедиться в этом. Вы не просто довольны жизнью, вы счастливы, — поделился наблюдениями Павел.
— Да простят дамы мою нескромность, но всё же открою некий секрет. Здесь, на свежем воздухе, полностью восстановились некоторые мужские функции моего организма. Можете не сомневаться, ЭТО я не променяю ни на какую руководящую должность!
— Да и я не позволю, — хихикнула Ложкина, густо при этом покраснев.
— И всё же, меня, как мага, интересует, что конкретно послужило поводом для такого решения. Утром вы считали, что вам нужно быть директором, а уже к обеду — что совсем не нужно. Что могло с вами произойти за это время? — попытался уточнить Павел.
— Я и сам не знаю, — признался Ложкин. — Утром был преисполнен энтузиазма. Аристархов, конечно, был неплохим директором, но мне казалось, что я смогу поправить некоторые его недоработки. Например, у нас есть сектор докириллической письменности. За всё время существования «матюков» они не сделали ничего. Совсем ничего! И зачем они тогда нам нужны? Этих людей можно с толком использовать в других подразделениях. Ну, и ещё там кое-что по мелочам. А потом почитал я электронную почту, которая пришла мне уже как директору, и увидел, что придётся заниматься делами, которые мне просто отвратительны. Но я не уверен, что повлияло именно это.
— Не расскажете, что же это за отвратительные дела?
— Грязь, если честно. Жуткая грязь. Полагаю, вам известно, что все НИИ сдают помещения в аренду. Это как бы дополнительное финансирование науки. Арендаторы — в основном торговцы. Они привыкли рассчитываться наличными, потому указанные в договорах арендные ставки — сущие гроши, а остальное идёт чёрным налом лично директору. Директор из этих денег неофициально доплачивает ценным сотрудникам, ну и разумеется, себя тоже не обижает. Арендаторы, в свою очередь, норовят не заплатить совсем или заплатить меньше, чем договаривались. Как всегда, там, где чёрный нал, мгновенно появляются бандиты, не желая упускать свою долю. Этот Лысый, их пахан — довольно неприятный тип. Как видите, дела директорские весьма далеки от лингвистики и филологии, и пахнут хуже любой кучи навоза в этой деревне.
— А раньше вы что, обо всех этих тонкостях не знали?
— Знал, конечно, хотя и не во всех подробностях. Но почему-то раньше так противно не было. Ладно, ерунда всё это.
О проекте «Русский мир» ничего выяснить у Ложкина тоже не удалось. Антон Петрович не отрицал ни существования проекта, ни того, что «матюки» в нём задействованы, но о его сути говорить категорически отказался, ссылаясь на подписку о неразглашении. Воронцовы не стали настаивать, в основном по той причине, что это было явно бесполезно. Зато на вопросы, кому из сотрудников было выгодно увольнение из института трёх ведущих специалистов, Ложкин ответил исчерпывающе.
— Да почти всем нашим сотрудникам это выгодно, — признал он. — У нас есть штатное расписание, которое утверждается в Москве, и что-то в нём изменить практически нереально. Какое оно есть, таким и останется если и не навсегда, то на очень долгое время. Потому необходимое условие для повышения сотрудника — освобождение какой-нибудь должности. То есть, человек, занимающий эту должность, умирает, увольняется или сам идёт на повышение. Только тогда у других появляется шанс подняться по служебной лестнице. И чем выше должность освобождается, тем длиннее цепочка тех, кто шагает вверх.
— Понятно. Мы с Ниной когда-то работали на заводе, там была примерно такая же система. А ваше назначение директором оказалось для остальных неожиданностью? — поинтересовался Павел.
— Нет, конечно. Я же был заместителем директора, и, естественно, наиболее вероятным кандидатом на его место, если оное освободится. Конечно, могли назначить кого-нибудь из Москвы, но среди местных других вариантов, по сути, не было.
— После вас директором назначили Олега Никифоровича Овчинникова. А его назначение не стало сюрпризом?
— Никоим образом. Если бы я пробыл директором чуть дольше, назначил бы Олега своим замом. Он очень компетентный специалист, доктор наук, авторитетен в коллективе… Решение москвичей было абсолютно верным. Если не считать того, что Олег тоже уволился. Ну, не мне его в этом упрекать.
— А тогда такой вопрос. Сейчас кресло свободно. Кто наиболее вероятный претендент на то, чтобы его занять?
— Однозначного ответа у меня нет. Не исключено, что один из двух оставшихся в институте докторов наук, Лебедев или Гринберг. Только москвичи почти наверняка поставят директором кого-то из своих. Такая неразбериха, как сейчас, им совершенно ни к чему, и они попытаются этот бардак прекратить.
Потом Ложкины провели для Воронцовых экскурсию по своему хозяйству. Нина и Павел, горожане до мозга костей, деланно восхищались яблочками, огурчиками, поросёнком, цыплятами и всем остальным далее по списку. Дачу Ложкиных Воронцовы покинули, увозя с собой пакетик удивительно сладких яблок.
— Больше ни у кого тут таких яблочек нет, — похвастался на прощание Антон Петрович. — Смотрите, они у меня с прошлого урожая хранятся, а на вид и на вкус — как будто только что сорваны с дерева.
Глава 11
На обратном пути машиной управлял Павел. Нина, сидя рядом с ним, с удовольствием уплетала одно за другим уникальные яблоки Ложкина. Павел успел съесть всего пару штук, Нина обещала половину оставить ему, но он знал, что женщинам верить нельзя, и собственные жёны исключения не составляют.
— Хватит жрать мои яблоки, — попросил Павел. — Скажи лучше, что ты думаешь об этой паре, ну и вообще.
— Что можно о них сказать? Счастливы вместе. Как Букины. В грязи, в навозе, но на свежем воздухе, и в результате — восстановление утраченной потенции. Антон Петрович счёл, что лучше быть мужчиной, чем директором. И супруга его в этом полностью поддерживает. Что совсем неудивительно.
— А я обратил внимание вот на что. Ложкин точно знает, что передумал, прочтя письма. Что-то он такое из них узнал, что решил срочно податься в фермеры. И это отнюдь не нюансы взаимоотношений с арендаторами, бандитами и контрразведкой. Он же был замом Аристархова и не мог обо всём этом не иметь понятия. Да и он не верит, что причина в этих делах. Похоже, настоящей причины он и сам не знает. Как и Аристархов, к слову сказать. Последняя надежда на Овчинникова.
— Паша, если не знают эти двое, какая вероятность, что знает третий? А вот твоя идея, что все эти отставки — результат местных интриг, накрылась медным тазом.
— Это почему ещё?
— Ну, вот смотри. Некто хочет стать директором «матюков». Каким-то пока неизвестным нам способом он отправляет в отставку Аристархова. Место того вполне предсказуемо занимает Ложкин. Затем точно так же этот некто убирает и Ложкина, и не менее предсказуемо шефом становится Овчинников. Если бы на этом всё и закончилось, то вот перед вами Олег Никифорович, наш наилучший подозреваемый. Но ведь нет, его тоже удалили! И следующим директором, если верить Ложкину, будет москвич. То есть, человек, пока не замешанный в этих разборках. Посторонний! Отсюда вывод — никто из местных ничего не добился, причём этот результат абсолютно закономерный. Глупо было бы ожидать чего-то другого. А значит, не было никакого местного некта! Здесь происходит что-то совсем другое.
— Тому, что ты сказала, есть масса объяснений. Например, Ложкин вышибает из кресла Аристархова и занимает его место. Овчинников тем же способом вышибает Ложкина. Обиженный Ложкин в ответ вышибает Овчинникова. Тот долго сопротивляется, целых пять часов. Что будет дальше, никого из них уже не интересует.
— Хорошая версия, — похвалила Нина. — Вот только не похож Ложкин ни на обиженного, ни на тонкого интригана.
— На тебе другую. Овчинников вышибает их обоих. Обиженный Ложкин лишает его вожделенного кресла. Тем временем на свежем деревенском воздухе в Ложкине возрождается мачо, и он перестаёт быть обиженным интриганом, что и замечает гражданка Воронцова.
— Пашенька, лучше скажи, что ты собираешься делать, когда и Олег Никифорович скажет нам примерно то же самое, что и эти двое.
— Например? Что он такое скажет?
— Ну, что он всю жизнь мечтал быть гонщиком «Формулы один», но только став директором «матюков», решил поработать тест-пилотом в команде «Ламборджини».
— «Ламборджини» в «Формуле один» не участвует.
— А «Феррари»?
— «Феррари» участвует.
— Значит, в «Феррари» устроился. Это там Шумахер выступает?
— Нет. Раньше выступал, теперь он за «Мерседес» гоняет, только у него очень плохо получается.
— Да чёрт с ним, мне бы его проблемы, — отмахнулась Нина. — Так что ты будешь делать, если Овчинников не расскажет нам ничего нового?
