Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)
– Сейчас она помеха. Я найду способ заставить ее уехать. Алекс посмотрел в холодные глаза человека, известного под псевдонимом Хамелеон, и тихо произнес:
– Тебе уже пятьдесят, Джейсон. Париж уже не тот, что был тринадцать лет назад, тем более это не Сайгон... Сегодня тебе необходима любая помощь. Мари считает, что может помочь тебе, и я первый готов поддержать ее.
Борн упрямо тряхнул головой и взглянул на Конклина.
– Позволь мне самому решать, чья помощь мне нужна.
– Ты перегибаешь палку, приятель.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал Джейсон, несколько смягчая тон. – Я не хочу, чтобы здесь повторился Гонконг. Это касается меня, но не тебя.
– Пусть так... Ладно, давай выбираться отсюда. Наш шофер знает один деревенский ресторанчик в Эперноне; это в шести милях отсюда. Нам надо все обсудить.
– Объясни мне еще одну вещь, – попросил Борн. – Почему ты привез Панова?
– Потому что если бы я этого не сделал, он вместо прививки от гриппа впрыснул бы мне стрихнин.
– Что это значит?
– Панов – один из нас. Ты это знаешь лучше, чем Мари и я.
– С ним что-то произошло, так ведь? И это случилось из-за меня?
– Не думай об этом... Он вернулся – вот и все...
– Это «Медуза»?
– Да. Но Моррис вернулся, и, хоть он немного устал, с ним все о'кей.
– Немного устал?.. Это напоминает мне кое о чем. Говоришь, деревенский ресторанчик в шести милях...
– Да, шофер знает Париж и его окрестности как свои пять пальцев.
– Кто он?
– Француз родом из Алжира, многие годы работает на Управление. Чарли Кэссет отрядил его нам в помощь. Этот парень видал виды, и за это ему хорошо платят. Похоже, ему можно доверять.
– Это было бы неплохо.
– У тебя нет оснований для сомнений.
* * *Они сидели в задней комнате деревенской гостиницы, в которой присутствовали все атрибуты, соответствующие ее статусу: занавес не первой свежести, сосновые стол и скамьи, бесхитростное, но вполне приличное вино. Владелец гостиницы, цветущий толстяк, объявил во всеуслышание, что кухня в его заведении великолепна. Борн уплатил за четыре блюда, чтобы потрафить хозяину. Это возымело действие, и хозяин прислал два кувшина столового вина и бутылку минеральной воды. В дальнейшем он держался вдали от их столика.
– Хорошо, Мо, – сказал Джейсон, – ты не хочешь рассказывать о том, что с тобой случилось, но внешне ты по-прежнему энергичный многословный заносчивый лекарь; ты говоришь так, словно кашу жуешь, – таким мы тебя знаем многие годы...
– А ты, дружок, беглец-шизофреник... Если ты думаешь, что я выставляю себя героем, позволь тебе напомнить, что я здесь потому, что хочу защитить свои гражданские права. Мой интерес – это обворожительная Мари, которая сидит рядом со мной, а не с тобой. И у меня слюнки текут, когда я вспоминаю о гуляше, который она готовит.
– Мо, я тебя обожаю, – улыбнулась Мари, пожимая руку Панова.
– Приятно слышать, – ответил доктор, целуя ее в щеку.
– Хочу напомнить, что я тоже тут, – сказал Конклин. – Меня зовут Алекс, и мне надо обговорить пару вопросов, в которые не входит таинство приготовления гуляша... Хотя должен признаться, Мари, вчера я сказал Питеру Холланду, что твое коронное блюдо – великолепно.
– При чем здесь этот чертов гуляш?
– Все дело в красном соусе, – вмешался Панов.
– Может, мы наконец перейдем к делу, – напомнил Джейсон Борн.
– Извини, дорогой...
– Мы будем работать с Советами, – быстро проговорил Конклин, словно стремясь предотвратить возражения Борна и Мари. – Я знаю этого человека уже много лет, но наверху не знают, что мы знакомы. Его зовут Крупкин, Дмитрий Крупкин, и его можно купить... за пять сребреников.
– Дай ему тридцать один, – перебил Борн, – чтобы он наверняка был на нашей стороне.
– Я знал, что ты так отреагируешь. У тебя есть представление о максимуме суммы?
– Никакого.
– Не спешите, – попросила Мари. – Какова стартовая цена?
– Это речь экономиста, – заметил Панов, прихлебывая из своего бокала.
– Учитывая его положение в парижской резидентуре КГБ, думаю начать с пятидесяти тысяч... американских долларов.
– Предложи ему тридцать пять и доведи до семидесяти пяти, если он будет артачиться. Конечно, в случае необходимости можешь дойти и до ста тысяч.
– О Господи! Какой может быть торг? – закричал Джейсон, но тут же взял себя в руки. – Речь идет о нашей жизни... Дай ему все, что он попросит!
– Легко покупаемый легко поддается на контрпредложение, – заметила Мари.
– Она права? – спросил Борн, глядя на Конклина.
– Вообще-то да... Но в данном случае ставки несоизмеримо выше. Никто так яростно не хочет ликвидировать Карлоса, как Советы, поэтому человек, который покончит с ним, станет героем Кремля. Не забывайте о том, что Шакала готовили в «Новгороде». Для Москвы это очень важно.
– Тогда надо сделать все, чтобы купить его, – сказал Джейсон.
– Понял. – Конклин подался вперед. – Я позвоню ему сегодня же из телефона-автомата и обо всем договорюсь. Вероятно, о встрече на завтра. Может, пообедаем где-нибудь за городом, где не так людно...
– А почему бы не встретиться здесь? – спросил Борн. – Это вполне подходящее место, к тому же я знаю дорогу.
– Возможно, – согласился Алекс. – Тогда я договорюсь с хозяином. Будем только мы с Джейсоном.
– Само собой разумеется, – произнес Борн. – Мари не должна быть в этом замешана. О ней никто не должен знать, ясно?
– Дэвид, на самом деле...
– Да, на самом деле...
– Я останусь с Мари, – поспешил перебить Панов. – А как насчет гуляша? – прибавил он, обращаясь к Мари и нарочито стремясь снизить напряжение.
– Я бы с радостью, но у меня нет возможности, зато я знаю ресторанчик, где подают превосходную форель.
– Придется пойти на жертву, – вздохнул психиатр.
– А по-моему, вам придется обедать у себя в номере, – ледяным тоном произнес Борн.
– Я не пленница, – спокойно заметила Мари, не сводя глаз с Джейсона. – Никто не знает нас, и мне кажется, что тот, кто запирается в номере, привлекает к себе гораздо больше внимания...
– В этом что-то есть, – пробормотал Алекс. – Карлос безусловно раскинул свою сеть, и любой, кто ведет себя странно, привлечет его внимание. Далее, у нас есть еще запасной игрок – Панов. Прикинься доктором или кем-то типа этого, Мо. Конечно, тебе не поверят, но все равно попытайся: это придаст тебе оттенок респектабельности. По причинам, которые недоступны моему понимаю, врачи, как правило, выше подозрений.
– Психопат неблагодарный, – откликнулся Панов.
– Может, вернемся к делу? – сухо осведомился Борн.
– Это грубо, Дэвид.
– У нас мало времени, а я хочу все обговорить.
– О'кей, успокойтесь, – сказал Конклин. – Мы сейчас напряжены, но все должно проясниться. Как только у нас на борту окажется Крупкин, он первым делом выяснит, что это за номер, который Гейтс назвал Префонтену.
– Я ничего не понимаю, – сказал психиатр.
– Ты немного отстал, Мо. Префонтен – это разжалованный судья, который случайно наткнулся на связного Шакала. Тот дал нашему судье телефонный номер, здесь в Париже, по которому якобы можно выйти на Шакала, но этот номер не совпадает с тем, который узнал Джейсон. Однако нет никаких сомнений в том, что этот человек – юрист по фамилии Гейтс – связывался с Карлосом.
– Рэндолф Гейтс?! Бостонский талант, продавшийся «чингисханам» из советов директоров?
– Тот самый.
– Христос с вами – может, мне не следует этого говорить, потому что я не христианин. Черт побери, дело не во мне... но согласитесь, это – шок.
– Еще какой... Нам надо выяснить, кому принадлежит этот номер. Крупкин поможет нам. Он, конечно, мерзавец, в этом я могу вас заверить, но дело свое знает.
– Мерзавец?! – переспросил Панов. – Вы что, решили поиграть в кубик Рубика на арабском? Или вам больше по вкусу кроссворды из лондонской «Тайме»? Что такое этот Префонтен – судья, жюри присяжных или, может, еще что-нибудь? Все это звучит как называние скверного невыдержанного вина...
– Если сравнивать с вином, то можно сказать, что оно весьма выдержанно и высокого качества, – не дала ему договорить Мари. – Он понравится тебе, док. Ты можешь потратить несколько месяцев на изучение его личности. У него больше достоинств, чем у многих из нас. Кроме того, его интеллект по-прежнему в полном порядке, несмотря на злоупотребление алкоголем, развратный образ жизни и пребывание в тюрьме. Он большой оригинал, Мо; если большинство осужденных по таким делам винит кого угодно, кроме себя, то он этого не делает. У него великолепное чувство юмора. Если бы у представителей американской юридической системы было хоть немного мозгов – хотя министерство юстиции делает все, чтобы доказать обратное, – они дали бы ему возможность выступать в суде... Он отправился за людьми Шакала из-за того, что они хотели убить меня и моих детей. И если ему удастся на этом зашибить свой «доллар», то уверяю тебя, что он заработан до последнего цента. И я позабочусь о том, чтобы он получил их сполна!
