Александр Авдеенко - Над Тиссой (Иллюстрации Б. Козловского)
— Здорово, Вася! Как поживаешь? Олексу пришел встречать?
— Нет, тебя, — ответил Гойда.
— Меня? Не выдумывай! Не дожил я еще до такой высокой чести! Иди, обрадуй Олексу.
Лысак дружески подтолкнул Гойду к паровозу, но парень не сдвинулся с места. Он взял Лысака под руку.
— Я серьезно говорю: тебя встречаю. Поехали скорее, нас ждут.
— Кто ждет? Куда надо ехать? На чем?
— На машине. Поехали, там все узнаешь.
— А выпивон?… — беспечно спросил Андрей.
— Будет, будет! И такой, брат, что на всю жизнь запомнишь!
Сели в машину, поехали. Шофер был в штатском, он не привлек внимания Лысака. До самой Киевской Лысак не понимал и не догадывался, что произошло. И только когда «Победа» неожиданного круто свернула вправо и въехала в глухой просторный двор райотдела, ему сразу стало все ясно. Он побледнел, но еще пытался улыбаться.
— Куда ты меня привез, Вася?
Гойда опустил руку в карман, кивнул на подъезд и ледяным голосом, сквозь зубы бросил:
— Пошел вперед, паршивец!
— Вася!…
— Без разговоров! Ну!
Спотыкаясь, оглядываясь на конвоира, все еще не теряя надежды на то, что Гойда шутит, что ничего страшного еще не случилось, Лысак поднялся наверх.
— Направо! — скомандовал Гойда. — Стой! — Он чуть приоткрыл дверь, обитую поверх войлока черной лакированной клеенкой. — Разрешите, товарищ майор? — Он подтолкнул Лысака через порог, вошел вслед за ним в кабинет Зубавина и доложил о том, что приказание выполнено; государственный преступник Андрей Лысак арестован и без всяких происшествий доставлен в райотдел.
Майор Зубавин молча кивнул головой и внимательно посмотрел на Лысака.
— Двадцать лет — уже государственный преступник, — сказал он печально и поморщился, словно от какой-то страшной внутренней боли. — Садитесь!
Андрей Лысак плюхнулся на ближайший стул и со страхом глядел на майора, готовый выполнить все, что тот потребует. Нерассуждающая покорность, страх, трусость, малодушие, беспомощность владели им.
Зубавин вышел из-за стола, сел рядом с Андреем Лысаком и протянул руку, чтобы положить ее парню на плечо. Но тот не понял движения майора и отшатнулся от него. Красное его лицо исказила уродливая гримаса.
— А-а-а-а! — замычал, завыл, заскулил он голосом зверя, лапу которого прихватил капкан охотника.
Зубавин переглянулся с лейтенантом Гойдой. Гойде было и стыдно, и противно, и больно смотреть на этого шкодливого, потерявшего человеческий облик выродка.
Зубавин все-таки положил руку на плечо Андрея Лысака: ему было искренне жаль его.
— Как же это случилось? Как вы, двадцатилетний юноша, дошли до жизни такой?
— Товарищ майор, я все расскажу, все! — воскликнул Лысак, в припадке признательности прикладываясь к руке Зубавина дрожащими, солеными от слез губами. Он благодарил майора за неожиданную жалость к себе. Даже и ей он обрадовался.
— Ну, рассказывайте, я слушаю.
Лысак действительно рассказал всю историю своих взаимоотношений с Крыжом. Он с жаром проклинал тот день и час, когда связался с ним. Он раскаивался, беспощадно осуждал себя и мать, которая баловала его деньгами с малых лет и, сама того не заметив, втянула его в преступную жизнь. Зубавин терпеливо выслушал Лысака, но в протокол допроса записал самое существенное, имеющее значение для следствия.
Для следствия важно было сейчас же, при первом допросе, выяснить, что, где, когда и как должен был сделать завербованный Лысак. Зная это, Зубавин мог бы твердо судить, все ли меры им приняты, чтобы полностью провалился план операции «Бизона». Преследуя эту цель, он выделил для себя ту часть показаний Лысака, где говорилось о том, что Крыж послал на паровоз своего подшефного с далеко идущими намерениями. «Какие же именно намерения были у Крыжа?» — спросил Зубавин. К Лысаку должен был подойти железнодорожник, молодой мадьяр, и, улучив удобный момент, завязать с ним специальную беседу.
— А по каким приметам он узнал бы, что именно вы являетесь доверенным лицом «Креста», что именно с вами надо завязать специальную беседу?
Андрей Лысак на этот вопрос Зубавина ответил так:
— В верхнем кармане моего комбинезона должен был быть букетик горных фиалок.
— Понятно. А по каким приметам вы должны были опознать своего собеседника?
— На его голове черный берет, а на указательном пальце правой руки — толстое кольцо с камнем в виде игральной карты.
— О чем вы должны были беседовать с этим молодым мадьяром? — спросил Зубавин. — Вам это известно?
— Да. Я слово в слово запомнил пароль. Венгерский железнодорожник должен был подойти ко мне и, улыбаясь, снять с головы берет и сказать по-русски и по-мадьярски: «Здравствуйте, товарищ». Я должен был ответить ему только по-русски: «Здравствуй». Потом он угощает, меня венгерской сигаретой, а я его — советской. Прикурив, он спрашивает: «Какая у вас, в Советском Союзе, погода?» Я отвечаю: «Такая же, как и у вас, хорошая».
Андрей Лысак замолчал, робко взглянул на майора Зубавина, ожидая увидеть на его лице злую усмешку.
— Дальше, — сказал Зубавин.
Лысак продолжал:
— Потом он должен был сказать мне, куда положил посылку.
— Что за посылка?
— Этого я не знаю. И вообще… я больше ничего не знаю. Все рассказал.
— Хорошо. На сегодня довольно.
Зубавин отправил Андрея Лысака в камеру предварительного заключения. Некоторое время он молчал раздумывая. Потом вдруг спросил, обращаясь к лейтенанту, Гойде:
— Завтра как будто отправляется в свой первый заграничный рейс комсомольский паровоз Олексы Сокача?
— Да, товарищ майор.
— А мог бы Сокач выполнить одно наше деликатное поручение?
— Понял, товарищ майор. Олекса Сокач все сделает. Ручаюсь.
— Ну, если так, пригласите Сокача к нам для беседы.
— Есть пригласить Сокача для беседы! — Гойда лихо повернулся на каблуках, рванулся к двери, исчез.
Пока Гойда разыскивал по всему Явору своего друга, Зубавин приказал доставить к нему из тюрьмы Любомира Крыжа. Его привезли через полчаса. Он вошел в кабинет впереди конвойного: руки за спиной, сутулый, в черном пиджаке, чернолицый, в темной рубашке без галстука, с глубоко запавшими глазами, небритый, постаревший лет на двадцать. Он угрюмо, исподлобья взглянул на майора и остановился у порога с опущенной головой.
Зубавин отпустил конвоира, а Крыжу указал на ближайший стул.
— Садитесь и рассказывайте, мистер бывший резидент, зачем вы завлекли в свою шайку Андрея Лысака,
Крыж поднял голову и с удивлением посмотрел на майора:
— А больше ничто вас не интересует? Только этот щенок? Я решил рассказать все, решительно все, что знаю.
— Чему же мы обязаны такой словоохотливостью?
Крыж быстро, не задумываясь, не медля ни секунды, ответил:
— Я слишком опытен и умен, осмеливаюсь сказать, чтобы не понять, в какое безвыходное положение попал. И потом… тюремная жизнь не для меня.
— Понимаю. Нервы.
— Да, не скрою, я спешу к финишу. Пожил, хватит… Пусть как можно скорее приходит конец. Одним словом, я не буду ни в чем запираться. Расскажу все, даже то, что мог бы легко скрыть. О, история моей жизни поучительна! Родился я в знаменитом поместье…
Зубавин нетерпеливым взмахом руки остановил Крыжа:
— Вашу историю жизни потом расскажете. Сейчас отвечайте пока на вопрос. Зачем вам понадобился Андрей Лысак?
— Я хотел сделать из него хорошего связника.
— И для этой цели послали в бригаду Олексы Сокача?
— Да, именно с этой целью. В свой первый же заграничный рейс Лысак должен был связаться в Тиссаваре с агентом разведцентра и доставить нам в Явор важную посылку.
— От кого эта посылка?
— Мой квартирант говорил, что из разведцентра, от «Бизона».
— Каково ее содержание?
— Если верить «товарищу Червонюку», — усмехнулся Крыж, — то «Бизон» решил послать нам какую-то новинку — портативную мину замедленного действия и страшной разрушительной силы.
— Для какой цели?
— Взорвать большой мост на Тиссе или какой-нибудь туннель.
— При каких обстоятельствах должен был встретиться Лысак с агентом разведцентра? Явка? Пароль?
Крыж рассказал слово в слово то, что уже было известно Зубавину от самого Лысака. Записав показания Крыжа, Зубавин отправил его в тюрьму и пошел к полковнику Шатрову.
Глава двадцать шестая
«Галочка» медленно прошла контрольный пост. У окна паровозной будки стоял Олекса Сокач. В верхнем кармашке его комбинезона синел букетик горных фиалок.
У свежепобеленной будки, в солнечном проеме распахнутых дверей стояла стрелочница с медным начищенным рожком в руках. В ее русые волосы тоже были вплетены горные фиалки.
— Куда едешь, Олекса?
Сокач сдержанно, неопределенно помахал рукой.
