Лев Рубус - Запах лимона
Ну, что ж. Ничего не поделаешь. Последние распоряжения отданы, протокол составлен. Начальник вызывает Петрова для немедленного личного доклада. Усиленный караул и отряд Авиахима остается на месте. Петров на крыльце. Но что это с Абреком? Огромная собака с рычанием, запыхавшись, носится по саду. Как он рычит! Только однажды слышал Петров такое рычание, — это тогда, там, на квартире убитого Утлина, когда страшный пес бросился на стену в таком же припадке бешенной ярости.
Он, очевидно, что-то чует. Он подбегает к Петрову, он хватает, тянет, умоляет хозяина следовать за ним…
По шоссе к городу медленно едет оливковый автомобиль. Абрек впереди, опустив нос к земле, бежит по дороге. Иногда он внезапно бросается в сторону, в степь, и тогда выскакивают из автомобиля все, кроме шофера, и бегут за ним; иногда он останавливается и долго, подняв морду вверх, нюхает горячий воздух. Куда он ведет? Собачий инстинкт, — это тоже одна из тех загадок, разъяснить которую пока еще не может даже профессор Стрешнев.
* * *Среди всех бесчисленных сообщений о модах, об урожае, о шахматных задачах; среди сочетаний цифр, букв и музыкальных знаков, — всех этих шифрованных донесений по радио, телеграфу и почте, полученных в Кетлер-Стрит, — одно, совсем коротенькое, особенно радует сегодня сэра Вальсона:
Камбала съедена вчера на рассвете
Обжора.
Евгения Джавала убита 24 утром
Мак-Кин.
Расшифровал дежурный шифровальщик:
Томпсон.
Прихоть хозяев выполнена. Сэр Вальсон кладет резолюцию: «В дело Н.Т.У.»
* * *Действительно, она чрезвычайно мила, эта маленькая девушка. Бедная, славная Валечка. Такая наивная и так много ей пришлось пережить. И как близко к сердцу она принимает трагическую гибель Утлина, — человека, которого она сама почти не знает лично. Но он такой хороший, друг папы и мамы. О, она уверена, что это происки белогвардейцев… Она в первый раз на Кавказе. Борщевский по своей специальности хорошо должен знать Кавказ. И она расспрашивает его не только о городах. Она безумно любит природу. Ее интересуют именно малоизвестные уголки. Он не участвовал вместе с Николаем Трофимовичем в его изыскательских экскурсиях по горной глуши? Она вовсе не глупа, — о, нет, совсем напротив. Она хочет много знать и о работе Борщевского. И что это за комитет краеведения, в котором ей, если все пойдет благополучно, придется служить?
Пора спать. Иначе, если поддаться своему желанию, можно проговорить без конца. Беда лишь в том, что комната хозяйки занята ее гостями. Но и это пустяки. Он устроит ее вполне удобно на диване, в его кабинете. Там она может спать, сколько угодно, хоть до тех пор, пока он вернется со службы. Утром хозяйка подаст ей завтрак, а потом они вместе пойдут обедать.
«Вы будете спать на моей подушке, — вы узнаете все мои мысли», смеется Борщевский, прощаясь перед сном. Лучше было бы Борщевскому узнать мысли маленькой гостьи. Пожалуй, тогда бы он не спал так спокойно и не снилась бы ему детская улыбка Валентины Степановны. Что она делает теперь?
Проверив, заперты ли двери, она, в одной рубашке, слегка ежась от холода и страха, оглядываясь, садится к письменному столу. Раскрывает портфель, который забыл Борщевский. Вынимает бумаги. Все так же, озираясь, быстро, но внимательно просматривает их. Откладывает в сторону. Вдруг приподнялась на стуле и закусила палец. Одна обратила на себя ее особенное внимание. Торопливо забегал карандаш. Точная копия небольшой бумажки, с надписью «копия» и «вполне секретно» — готова. Поднялась, не теряя ни минуты времени, просмотрела остальные документы — ничего интересного, — аккуратно сложила их обратно в портфель, спрятала копию в ладанку на груди под тонкими кружевцами рубашки и, как маленький, но хищный зверь, юркнула под толстое теплое одеяло.
«Вот удача… Совершенно неожиданно… Одно поручение выполнено. И самое трудное. И так просто, — без какой-либо любовной интриги… Какие глупые эти хорошие люди. Даже скучно… Ну, а на второе не стоит тратить времени, — видимо, он и сам ничего не знает».
Наутро крайне неловко Борщевскому. Надо же — забыть портфель в кабинете, где спит гостья. Хорошо еще, хозяйка не ушла на рынок, а то совсем неудобно — пришлось бы идти самому. «Да и вот еще, передайте ей, пожалуйста, когда она проснется, что я вернусь рано. Пусть посидит, поскучает, потом поедем в театр».
* * *Не ошибся ли Абрек? Куда он бежит, теперь уже не рыча, а только жалобно, обиженно повизгивая? Не просто ли знакомый запах лимона приводит его к дому покойного Утлина?
Нет, не ошибся Абрек. У двери квартиры какая-то женщина стучит кулаком. Евгения Джавала!.. Пытается шпилькой открыть замок. Абрек бросается к ней, с воем лижет ей руки и ноги.
Это может свести с ума человека даже с самыми крепкими нервами. На лбу у Петрова крупные капли пота. Не удивлен, кажется, только неистово радующийся пес.
Джавалу хотят оттащить от двери. Но она со всей силой безумия, расталкивая всех, рвется к ней. От автомобиля, по лестнице, торопясь, задыхаясь, — профессор Стрешнев. «Да пустите же ее, пустите!.. Это невероятно интересно. Сейчас же отворите дверь!».
Створки настежь. Кинулись в комнату, как одержимые. Куда она, куда? О, может быть, сейчас… сейчас… все станет ясным…
В конце коридора маленькая, белая дверь в ванную. Туда! Но зачем? Петров был там с первого дня обыска… Там ничего нет. По последнему слову техники — устроенное бывшим хозяином-нефтепромышленником помещение для мытья расслабленного буржуйского тела. Крытый толстым линолеумом пол, крашенные масляной краской, ослепительные стены. В одной из них вделанное в стену зеркало, ванна и, посредине пола, маленький, прикрытый металлической решеточкой, лючок для стока грязной воды.
Как, не может быть? Что же может там скрываться?
И безумная и собака, точно по сигналу, бросаются к лючку. Безумная почти ложится на пол. Она заглядывает в глубину трубы, осматривает решетку сверху, внимательно, что-то бормоча, исследует механизм подъема во время чистки. И почти тотчас же, словно со вздохом облегчения, отпрянула назад. Профессор не по возрасту резвым прыжком кинулся к ней, схватил ее за руку, уперся пристальным взглядом в ее глаза. Несчастная покачнулась и на его руках опустилась на пол в глубоком обмороке.
Лючок был внимательнейшим образом исследован. Ничего! Сумасшедшую перевезли в особое помещение при ГПУ, под особо тщательный надзор. Тревожный день дал новые загадки и никаких результатов. Профессор Стрешнев выразил уверенность, что, при предоставлении ему достаточного времени, он узнает от умалишенной все, что только знает она сама.
* * *Борщевский сегодня постарался пораньше освободиться со службы. Конечно, он аккуратно выполнил всю работу, — хотя и вернулся домой ровно в 20 минут пятого, а не, как обыкновенно, в 6–7 часов. Бедная девушка! Ведь она совсем одна. И такая милая и славная.
«Где же Валентина Степановна?». Флегматичная, толстая армянка равнодушно сообщила: «Умылась, я ей полотенце дала. Кофе выпила. Чемоданчик свой взяла и ушла. Когда вернется? Я не знаю. Мне к чему спросить, ничего не сказала». Встревожился Борщевский — и чемоданчик взяла. Ждет, волнуется, тревожится за нее искренне. К вечеру тоже нет. Тоскливое сомнение, против воли, вытесняет тревогу за милую Валечку. Тут что-то не так. И ему кажутся подозрительными и ее расспросы об Утлине, и старание уверить его в том, что убийство — это дело рук контрреволюционеров, и многое, многое становится для него странным, как это часто бывает со всеми слишком доверчивыми людьми. Но особенно начинает его сейчас смущать это письмо от Николая Утлина, написанное до его смерти. Может, подделка? Может быть, подложное? Теперь уже самые странные подозрения делаются совершенно естественными. Борщевскому кажется, что и стиль письма не похож на обычный стиль его друга. Он достает из письменного стола пачку его писем и пытается сличить почерк. Но эта работа требует специального опыта, специально наметанного глаза. И то ему чудится, что ни одна буква не похожа на другую, то, будто целые строчки, как две капли воды. Он роется в бумагах: не пропало ли чего-нибудь? Впрочем, ведь у него нет решительно никаких документов, относящихся к таинственному открытию покойного. Нет, надо обязательно съездить в Баку, в ГПУ, к Петрову. Завтра должен приехать заведующий, и завтра же и он поедет.
* * *Старая Нина встревожена. Валентиночка ушла с утра и не вернулась ночевать. Конечно, это не так редко случается, но все-таки… Но еще больше удивлена старуха, когда Валентина, вернувшись утром, дала ей неожиданное распоряжение: «Сегодня же едем в Баку». Она, конечно, не смеет ослушаться, но барин что-то ей об этом ничего не говорил. На всякий случай, все-таки надо сбегать в бакалейную лавочку и предупредить кой-кого. Если что-нибудь случится потом, то пусть князь знает, что верная рабыня сделала все, что могла.
