Вадим Пеунов - Последнее дело Коршуна
Сергей Петрович и Владислава Иосифовна вернулись в гостиную.
— А какое у пана Яна было лицо?
Старушка попыталась припомнить.
— У него был большой нос. А в остальном… Он был поляк. Настоящий поляк.
«Все продумано и аккуратно сделано, — отметил майор. — Побывал бандит в квартире, забрал вещи, что-то делал здесь и никаких следов после себя не оставил. Даже „подарок“ унес».
— А когда пан Ян был у Нины Владимировны в первый раз?
— На жнива. Но я старый человек и забыла его.
«На жнива, — размышлял майор. — Это, значит, четыре месяца тому назад».
Наливайко засиделся у старой пани. Она угощала его чаем и с удовольствием рассказывала о всех подробностях жизни Нины. Но когда наконец Сергей Петрович сказал, что должен забрать вещи Нины Владимировны, Полонская наотрез отказалась их отдать.
— Не, про́шу пана майора. Вот приедет Нина, тогда и забирайте.
Наливайко всячески намекал, что Нина Владимировна больше сюда не приедет, что с ней случилась беда… Владислава Иосифовна ничего знать не хотела. Когда на престарелую пани не подействовало и обещание составить акт на конфискацию вещей и выдать ей расписку, майор вынужден был раскрыть правду.
— Я вам, пани Полонская, должен сообщить о несчастье. Нину Владимировну Дубовую убили в Пылкове…
— Цо?! Нину за́били? Пан майор шутит! Моя дочь выходит замуж!
— Нет, пани Полонская. Я бы не стал так жестоко шутить над вашими сединами. Нину Владимировну убили. А для того, чтобы найти убийцу, нужны ее вещи.
Наконец старушка поняла, что гость говорит правду. Некоторое время она молчала, с тоской глядя перед собой и беззвучно шепча что-то. Потом ее глаза заморгали часто-часто. Она через силу поднялась со стула, неверной походкой ушла в комнату Дубовой и вернулась оттуда с пальто и платьями на руках.
— Про́шу пана майора, возьмите. Возьмите, про́шу пана майора! — Она бережно положила принесенные вещи на диванчик и запричитала, застонала: — Моя дочка! Моя Нина!..
И вдруг разразилась такой бранью в адрес «ма́рдера-убийцы», какой Сергей Петрович никак не мог ожидать от этой слабой старушки. Она пророчила, что «ма́рдер» захлебнется собственной кровью, что его родные дети будут плевать на него, что его труп и в могилу не положат, а кости растащат по белому свету бешеные псы.
Собрав и сложив вещи Дубовой в чемодан, Сергей Петрович отнес их в отдел, созвонился с полковником Иваниловым и сообщил о своих первых успехах и неудачах.
Любовь требует жертв
После того, что произошло в памятное утро, Зиночка являлась в Дом народного творчества с таким чувством, с каким спешат на заветное свидание. И действительно, все восемь часов работы стали для нее каким-то нескончаемым радостным свиданием. Каждую минуту, каждую секунду она чувствовала, что Виталий Андреевич возле нее, вот здесь, в соседней комнате. Десятки раз на день над ее головой зажигалась лампочка, тихонько дребезжал звонок, и Зиночка спешила на его вызов. И если Виталий Андреевич куда-нибудь уходил, все равно для Зиночки он был рядом. Здесь, в этих комнатах, он работал, принимал посетителей, ходил, сидел и даже отдыхал. Поэтому на работу она теперь старалась прийти как можно раньше. Вот и сегодня она явилась за целых полчаса. Навела полнейший порядок у себя в приемной и успела дважды заглянуть в кабинет Виталия Андреевича.
«Чем его можно обрадовать?»
Не придумав ничего, она села на подоконник поджидать машину. Со второго этажа была видна вся улица, которая имела для Зиночки свой голос и свой вид. Там, в глубине улицы, сновали машины и трамваи, а здесь, возле здания областного Дома народного творчества, было тихо и уютно. В окно к Зиночке заглядывал раскидистый каштан. Это старый друг, которому она поверяет все свои девичьи чаяния. Стройное дерево протягивает в окна ветки и приветствует Зиночку: «Как дела, румяная?»
Из-под крыши выпорхнул воробей и уселся на ветке напротив окна. Он пыжится, дуется, как будто хочет обратить на себя внимание. «Чик-чирик, чик-чирик».
— Ждешь? — как к знакомому, обращается к нему Зиночка. — А где же остальные? Ты опять раньше других. Ох и жадный! — журит она воробья, который привык получать по утрам свой завтрак.
Девушка открыла форточку и высыпала на карниз окна горсть крошек. Сразу же невесть откуда налетела стайка серых сорванцов. Ерепенясь и, как мальчишки, отталкивая друг друга, они начали склевывать крошки.
От этой веселой сценки Зиночку оторвал телефонный звонок. Она недовольно повернулась к столу.
— Нет, еще не приехал.
Но, должно быть, именно в этот момент и прошмыгнула мимо окна долгожданная серая машина. Виталий Андреевич, хлопнув дверью, очутился в приемной. Зиночку он застал сидящей на краешке стола у телефона.
— Что новенького у нас? Почта пришла? — и прошел к себе в кабинет.
Зиночка вынула из стола целый ворох конвертов и бумаг. Но отнести их на просмотр директору не успела. Дверь рывком отворилась, и через приемную стремительно прошла Вероника Антоновна. На Зиночку она не обратила никакого внимания. Заведующая отделом кадров плотно прикрыла за собой дверь, подошла к директору и раскрыла перед ним папку:
— Тут… надо подписать.
Виталий Андреевич отложил только что раскрытую газету и внимательно посмотрел на плотно сжатые губы Калинович.
— Вас кто-нибудь расстроил, Вероника Антоновна? Чем вы недовольны? — он протянул руку к карандашу, аккуратно заточенному Зиночкой.
— Чем же мне быть недовольной? — сухо ответила Вероника Антоновна.
— Не знаю. Женщины без капризов не могут. Но вот беда — разгадывать их я не специалист…
— Подпишите, пожалуйста, приказы… товарищ директор.
Виталий Андреевич нехотя согласился.
— Давайте…
Красный карандаш запрыгал по бумагам, оставляя после себя размашистую подпись. Огромная и узкая, как готический костел, буква «Д» и целый забор закорючек должны были означать фамилию Дробот. Подписывая один из приказов, Виталий Андреевич спросил:
— Кстати, товарищ заведующая отделом кадров, вам известно, что вы на днях едете в Киев на курсы по повышению квалификации?
— Известно.
— Это делает честь вашей догадливости.
— Мне даже известно, что вы смертельно рады избавиться от меня.
— Вероника Антоновна! — Дробот бросил на стол карандаш. — Я, кажется, не подавал повода к подобным разговорам.
Калинович вскинула голову.
— Повод сидит у вас в приемной. Но для беспокойства у меня есть причина поважнее.
Виталий Андреевич насмешливо прищурил глаза.
— Ну? Серьезно? Поделитесь же…
— Разрешите взять приказы?
И, резко постукивая каблуками, Вероника Антоновна вышла из кабинета. Дробот не отрываясь смотрел ей вслед.
Не успела Вероника Антоновна покинуть приемную, как Зиночка поспешила к директору.
— Корреспонденцию просмо́трите, Виталий Андреевич?
— Что там хорошего?
— Сведения, которые вы запрашивали у директоров районных Домов культуры, поступают слабо. А из Пустовлянского района пришел совсем странный ответ.
— Дай-ка!
Зиночка из груды писем достала нужное.
— Вот.
«Сведения, которые запрашивает областной Дом народного творчества, связаны с экономическими данными района и ничего общего не имеют с культмассовой работой. Поэтому выслать их не имею возможности.
Директор Пустовлянского Дома культуры С. Шурыкин»Густые брови Дробота, сросшиеся на переносице, сошлись тучей.
— Умничает. Не подействовал на него выговор. Придется похлопотать об увольнении. С обязанностями не справляется, а прикидывается поборником культуры.
— Он же служил в Советской Армии. Ногу потерял на фронте. И Дом культуры хорошо работает. Селам помогает. Он не прикидывается, — попробовала Зиночка заступиться.
— Разве в его ноге дело? Конечно, жалко такого оставить без работы. Но пойми, работнику районного Дома культуры надо знать местные условия. Если дают концерт шахтерам, то надо знать, сколько рабочих на шахте, сколько угля добывают, какие запросы у интеллигенции. Это же значит «использовать для наглядной агитации местные факты». А Шурыкин, хотя и уроженец этого же района, не знает и не хочет вникать в его жизнь.
Читая письма, которые Зиночка вынимала из надрезанных конвертов и подавала ему, Виталий Андреевич спросил:
— Мне никто не звонил?
— Вас недавно спрашивал Николай Севастьянович и просил позвонить ему, как только придете. Он сказал: очень важное дело.
— Очень важное?
— Да.
— Позвоню. У меня тоже есть важное дело, — голос Виталия Андреевича стал вкрадчив и ласков. — Ты что сегодня вечером делаешь, котик? У меня есть два билета на «Князя Игоря».
Зиночка растерялась, не нашлась что ответить. А Дробот продолжал:
