Чингиз Абдуллаев - Крах лицедея
— Двое известных журналистов и двое сотрудников Пабло Карраско, — напомнил Дронго, — значит, остаемся мы с вами. Неприятный вывод.
— Вы думаете, что журналисты не могут оказаться грабителями? — по губам Петковой скользнула улыбка. — А сотрудники самого Карраско? Практика показывает, что чаще всего грабят именно свои. О бриллиантах знали в первую очередь Бернардо и сеньора Ремедиос.
— Какая вы кровожадная, — удивленно поднял брови Дронго. — Можно узнать, о какой именно практике вы говорите? За время разговора с вами я все больше и больше убеждаюсь, что ваше хобби явно не заканчивается на фарфоровых статуэтках Лардо. Или мне показалось?
— Нет, — ответила она, глядя ему в глаза.
Мимо них прошли двое полицейских, пришлось посторониться и пропустить спешивших куда-то блюстителей порядка. Очевидно, убийство американского гостя вызвало настоящую суматоху в городе. В отель были стянуты дополнительные полицейские силы, словно после убийства Рочберга здесь могло случиться нечто еще более страшное.
— Вы сказали «нет», — напомнил Дронго, пристально взглянув на женщину. Она выдержала его взгляд.
— Я не торгую статуэтками, — призналась она, — вообще-то я никому не должна об этом говорить. Но для вас могу сделать исключение. На самом деле я сотрудник Интерпола. Меня прислали сюда, чтобы не допустить подобного преступления. Но, как видите, я оказалась не на высоте.
Глава 6
Дронго испытующе смотрел на Петкову. Затем сказал:
— Теперь по крайней мере ясно, откуда такие глубокие познания в криминалистике. И, конечно, вы не случайно оказались здесь в отеле. А сеньор Галиндо слышал, как вас провожал ваш родственник на вокзале. Значит, все было подстроено?
— Отчасти, — призналась она, — но мне нужно было иметь такого свидетеля…
— Вы подозреваете Галиндо? — несколько удивленно спросил Дронго.
— Пока не знаю, — загадочно ответила Петкова, — во всяком случае, он был одним из тех, кто мог вызвать подозрения. И мне было важно, чтобы он услышал, как меня провожают. Согласитесь, что это создает алиби, независимо от моих собственных усилий.
— Согласен, но зачем вам был нужен подобный спектакль? Неужели вы заранее знали, что здесь может произойти убийство?
— Или что-нибудь вроде того, — призналась Ирина. — Давайте выйдем отсюда, чтобы не мешать остальным.
Она прошла первой, и Дронго, оглянувшись на полицейских, поспешил следом. У бассейна все еще толпились растерянные гости. Дронго с Петковой пришлось отойти в сторонку.
— По нашим сведениям, здесь должен был появиться очень опасный преступник, — тихим голосом продолжила она. — О конференции ювелиров, намечавшейся именно в этом отеле, знало слишком много людей. Мы решили, что нам нужно проконтролировать ситуацию.
— Странно, — пробормотал он, — я полагал, что немного знаю о работе Интерпола. Мне казалось, вы просто обрабатываете поступающую к вам информацию и служите своего рода передаточным центром.
— Кроме группы региональных инспекторов, которые иногда выезжают на места, — пояснила она. — Думается, вы должны были бы об этом помнить.
— Минуло много лет, да и не всегда мне приятно вспоминать прошлые годы. Значит, вы оказались здесь не случайно? Могу я узнать, за кем именно вы следите?
— Я сама не знаю, — призналась Петкова. — Нам было известно только, что преступник, который мог оказаться среди собравшихся в отеле, очень опасен. И способен совершить нечто похожее на то, что случилось с мистером Рочбергом.
— Кто же это?
— Пока не знаем. Можно лишь исключить сеньору Ремедиос и журналистку Эрендиру Вигон. Человек, которого мы ищем, мужчина.
— Понятно. Хотя Эрендира Вигон вполне может оказаться переодетым мужиком, — пошутил он.
— Смешно, — она улыбнулась. В темноте сверкнули ее белые зубы. — Действительно, эта мерзавка любого мужчину за пояс заткнет. Однако она известный журналист. Правда, с очень грязной репутацией.
— У Геддеса репутация не лучше, — напомнил Дронго.
— Но его знает в лицо весь мир. Пабло Карраско и Бернардо знают друг друга, и, очевидно, достаточно давно. Если исключить Антонио, как слишком молодого, то кто остается?
— Ювелиры, — сказал Дронго, — четверо ювелиров, ни одного из которых Карраско раньше не видел в лицо. Правда, можно не считать Ямасаки, ведь он был знаком с Рочбергом. Тогда трое: Галиндо, Мачадо и Шекер. Кто из них убийца?
— Насчет Ямасаки я не согласна, — неожиданно заявила Петкова, — а если они действовали сообща? Вы исключаете такую возможность?
— С кем сообща?
— Ямасаки и Рочберг. Может быть, преступник прибыл под маской Ямасаки, привезя с собой человека, которого он выдавал за Рочберга. Такой вариант вполне возможен.
— Я начинаю вас опасаться, — Дронго еще пристальней посмотрел на Ирину, — вы готовы выдвинуть любую, самую невероятную версию. И тем не менее среди тех, о ком мы говорим, только три человека реально вызывают подозрение. Ведь ни одного из них никто раньше не видел. Тургут Шекер, Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Три неизвестных нам ювелира. Вам придется проверить каждого.
— Вы правы, — задумчиво сказала она. — Извините меня, я должна подойти к менеджеру отеля.
Она отошла от Дронго. Он оглянулся по сторонам. Люди оживленно обсуждали случившееся. На многих лицах была растерянность. Но страха не чувствовалось. Видимо, все полагали, что это тот самый случай, который может произойти в любом, даже суперохраняемом отеле. Дронго прошел в ресторан, находившийся в переходе между двумя внутренними дворами. Выбрав столик, он попросил официанта принести ему рюмку коньяка. Сказывалось напряжение последних часов. Официант еще не успел выполнить заказ, когда в зал нетвердой походкой вошел Антонио Виллари. Он уже переоделся и теперь был в джинсах и темной майке. Вечером в отелях подобного класса не принято было появляться в ресторане в такой одежде. Но Антонио не признавал условностей. Увидев сидевшего в одиночестве Дронго, он направился к нему.
— Вы тот самый спаситель репутации Пабло Карраско, который успел остановить фотографа? — спросил он, чуть качнувшись. И, не дожидаясь разрешения, уселся за столик Дронго. Тот с любопытством посмотрел на непрошеного собеседника.
— Вы успели переодеться? — уточнил Дронго. — Кажется, вы испачкали свою одежду, перед тем как появиться на приеме.
— Я уже объяснял, что испачкал ее томатным соком, — зло напомнил Антонио, — и не смотрите на меня так, словно это была кровь. Я не убивал вашего толстяка.
— Почему моего?
— Вы с ним из одного класса. Из одного сословия толстосумов.
— Вы ошибаетесь. Я совсем не богатый человек. И уж тем более не ровня Рочбергу, — парировал Дронго.
— Напрасно вы помешали фотографу, — громко сказал Антонио, — о нашей связи с Пабло и так всем известно. Он не хочет о ней рассказывать, боится гнева родственников своей жены. А они уже давно обо всем знают.
— Я не посвящен в подробности ваших отношений, — холодно заметил Дронго.
Он кивнул официанту, поставившему перед ним пузатый бокал с янтарной жидкостью. Антонио попросил принести ему виски без содовой, и официант отправился выполнять его заказ.
— Вы бы все равно ему помешали, даже если бы были посвящены. Так называемая порядочность вашего сословия. — Он качнулся на стуле. Было заметно, что он сильно перебрал.
— У вас есть ко мне конкретные претензии? — спросил Дронго, держа бокал в руке.
— Нет. Я просто подумал, что вы напрасно утруждали себя. Никто здесь ваш поступок уже не оценит. Вот Пабло — так старался заполучить этого жирного американца. И чем все кончилось? Не вызови он сюда Рочберга, все было бы хорошо.
— Похоже, вы ревнуете своего друга к его коллегам? — Дронго чуть пригубил коньяк.
— Нет. Я не ревную — я ненавижу друзей Пабло. Он и без того очень богатый человек. Его коллекции — настоящие шедевры ювелирного искусства, и ему не нужны никакие компаньоны. Американец забрал бы себе не только его деньги, но и его славу. Они скупают по дешевке все европейское — наши мозги, наши таланты. У них не страна, а один сплошной Голливуд.
Официант принес заказанный виски. Антонио подвинул к себе стакан.
— Говорите тише, — посоветовал Дронго, — американского ювелира убили два часа назад, и теперь ваши слова могут быть неправильно истолкованы. Кстати, по-английски вы говорите без акцента.
— Я учился в Англии, — признался Антонио. — Но вы меня напрасно останавливаете, — продолжал он, снова повышая голос. — Я бы даже хотел, чтобы меня обвинили в смерти этого типа. Пусть все знают, как я его ненавидел, — почти прокричал он.
На них стали оборачиваться люди. Дронго еще раз глотнул из бокала.
— Тихо, — остановил он Антонио, — мало того, что вы дурно воспитаны, вы к тому же ничего не понимаете. Подробности ваших отношений с Пабло мне абсолютно не интересны. Меня также мало трогает ваша ненависть к Рочбергу. Я прошу не орать на меня. Иначе окружающие могут решить, что мы с вами сообщники.
