Роберт Ладлэм - Круг Матарезе
Бутылка виски и бифштекс дополнили и завершили список его покупок. Выложив все привезенное на кровать, он разложил вещи в две кучки в соответствии с их назначением и уселся в кресле у окна, глядя на залив.
Перед тем как начать звонить по телефону, он, собираясь с мыслями, выпил короткими глотками виски. Все должно выполняться в строгой последовательности, и ошибки быть не может, а для этого ему надо освободиться от посторонних мыслей.
Было уже шесть минут седьмого, когда он созрел, чтобы сделать первый звонок. Он решил не использовать на этот раз специальную линию связи через Лиссабон и обойтись обычным международным звонком, ибо его абонентом была та самая француженка, с которой он уже вел телефонные переговоры несколько недель назад. Он выбрал ее опять, потому что она знала, что разговор можно вести не более двадцати секунд. Именно она названивала в отель на Небраска-авеню, доводя до безумия подсадную утку Талейникова.
Он пододвинул кресло поближе к телефону и, прежде чем набрать номер, набросал на листке бумаги план разговора, чтобы уложиться в заданный интервал. Он, правда, не был уверен, что от этого разговора может быть хоть какой-то толк. Роберт Уинтроп исчез более месяца назад, и не было никаких оснований полагать, что ему удалось выжить. Матарезе, видимо, добрались и до него.
Подняв трубку, он набрал номер. Последовали три звонка, прежде чем телефонистка сняла трубку и спросила, к какому номеру в отеле Скофилд желает подключиться. Он сообщил номер, последовала новая серия звонков.
- Да?
- Слушай быстро! Времени у нас в обрез. Ты поняла, кто я?
- Да. Продолжай.
Она всегда моментально узнавала его. Говорил он очень быстро, не сводя глаз с часов на руке.
- Посол Роберт Уинтроп. Джорджтаун. Возьми с собой двух человек из страховой компании, ничего не объясняй им в деталях. Если он будет на месте, попроси его поговорить с тобой без свидетелей. Но говорить тебе на самом деле не придется. Ты должна лишь передать ему записку со словами: "Беовулф хочет установить контакт. Связь должна быть стерильна". Я еще раз перезвоню тебе.
Семнадцать секунд!
Он поспешил повесить трубку: главное, чтобы она была в безопасности. Не хватало еще, чтобы они засекли и ее. Правда, убивать ее они бы не стали.
Теперь подошло время для связи с Лиссабоном. Еще в то время, когда он был в Риме, ему пришла в голову мысль использовать Лиссабон в случае крайней необходимости. Но серию звонков через Лиссабон можно было провести только один раз. Эти звонки окажутся записанными в банки машин и кодировка источника информации будет отправлена в Лэнгли, где при повторной попытке соединиться сработают системы тревоги и линия будет блокирована; Линия через Лиссабон обслуживала тех, кто работал с иностранной агентурой высокого ранга, и обеспечивала этой агентуре немедленную связь с высшим руководством в Вашингтоне. Среди офицеров спецслужб не более двенадцати человек имели кодовые номера для выхода на эту линию. Каждый из них, как правило, был связан с крупным государственным чиновником, работником КГБ или партийного аппарата, которые были агентами американских спецслужб.
Брэй еще раз перечел список из пяти имен и соответствующих должностей. Это были люди, которым он собирался звонить.
Государственный секретарь.
Председатель Совета национальной безопасности.
Директор ЦРУ.
Советник президента по иностранным делам.
Председатель Комитета начальников штабов.
Возможность того, что один или двое из этого списка были союзниками Матарезе, он не исключал, поэтому решил послать свой меморандум не только президенту. И он и Талейников верили, что в один прекрасный день каждый из них сможет получить доступ к президенту и премьеру своих стран и убедить их, предъявив неопровержимые доказательства. Но это была неправда. Их уровня для этого было недостаточно. Лидеров обеих стран охраняли и оберегали от определенной информации, всякая новость подвергалась фильтровке, выверялась, а затем, пройдя обработку, доводилась до сведения глав правительства. Предатели, конечно, скроют информацию, но найдутся же и честные люди. Так решил Брэй, полагая, что кто-нибудь из окружения президента доложит главе государства о Брэндоне Скофилде и его новости.
Он набрал номер далекого оператора. Спустя двадцать минут ему предоставили чистую линию с Вашингтоном. У телефона был государственный секретарь.
- Государственная служба номер один. Назовите ваши кодовые номера... Так, проверено. В чем дело, Лиссабон?
- В течение сорока восьми часов, господин секретарь, вы получите по почте конверт. В его левом верхнем углу будет имя Агата.
- Беовулф Агата?
- Пожалуйста, выслушайте меня, сэр. Вы должны получить этот конверт нераспечатанным. Внутри находится подробный доклад о попытках установить контроль над правительством... о действиях, которые предпринимались и продолжают предприниматься в этих целях.
- Заговор? Объясните подробней. Коммунисты?
- Я так не думаю, сэр.
- Вы должны высказаться яснее, мистер Скофилд! Вас разыскивают. Вы ведь не заинтересованы в том, чтобы из-за вас в Лэнгли началась тревога.
- Вы все найдете в моем докладе, сэр. Кроме того, там имеются и факты, я повторяю - факты, характеризующие деятельность отдельных конгрессменов на протяжении почти двадцати лет!
- Поясните!
- Пояснения в конверте. Но рекомендаций там нет. Я не могу давать рекомендации. Это ваше дело и... президента. Вы должны сообщить ему о содержимом конверта как можно быстрее.
- Я приказываю вам немедленно явиться ко мне с подробным докладом!
- Я прибуду через сорок восемь часов, если останусь в живых. Если я появлюсь, то мне нужны будут лишь две вещи: защита для меня и убежище для советского офицера, если он останется жив.
- Скофилд, где вы?
Брэй повесил трубку.
Выждав десять минут, он сделал следующий звонок в Лиссабон, и его соединили на этот раз с председателем Совета национальной безопасности.
Было половина первого ночи, когда он закончил переговоры через Лиссабон. Он по-прежнему рассчитывал, что среди тех, с кем он говорил, найдутся честные люди, способные довести его сообщение до президента.
Теперь пришла пора подвести черту. Его жизнедеятельность ограничивалась сорока восемью часами.
Однако он мог позволить себе немного расслабиться. Бутылка виски манила его, когда он делал предыдущие пять звонков. Но он знал, что должен быть оперативен, холоден и расчетлив, а потому не позволил себе пригубить между звонками. Теперь он заслужил добрый глоток. Это будет предупредительный салют перед следующим шагом. Он собирался позвонить конгрессмену Джошуа Эпплетону IV... урожденному Джулиану Гвидероне, сыну пастушка из окрестностей Порто-Веккьо.
Его замысел преследовал разные цели, но главным было желание вынудить этого человека сделать первый шаг в игре.
Он снял трубку и через сорок секунд услышал голос с типично бостонским акцентом, который часто и многим напоминал о молодом президенте, убитом в Далласе.
- Алло, алло?! - Абонента, видимо, разбудили. - Кто это? - произнес он, откашлявшись.
- В швейцарской деревне Кол-дю-Пиллон есть одна могила. Если даже в гробу там и есть чье-то тело, то оно уж никак не принадлежит тому, чье имя выбито на могильном камне.
Последовала тишина, как будто линию внезапно оборвали, а затем раздался крик ужаса.
- Кто?.. - Человек, похоже, был на грани обморока и не мог сформулировать вопрос.
- Нет смысла говорить что-либо, Джулиан...
- Прекратите это! - Крик достиг апогея.
- Ну ладно, обойдемся без имени. Вы знаете, кто я такой, а если нет, значит, пастух держит вас вдали, на расстоянии от важной информации.
- Я не хочу слушать!
- Но вы будете слушать, сэр. Сейчас, я чувствую, этот телефон прирос к вашей руке, он - ее продолжение, вы уже не сможете отбросить трубку от себя. Поэтому слушайте. Одиннадцатого ноября 1943 года вы и ваш ближайший друг ходили к зубному врачу на Мейн-стрит в городке Андовер, штат Массачусетс. В тот день вам обоим сделали рентгеновские снимки. - Скофилд помолчал. - Они у меня, эти снимки, сэр. У меня есть и снимки от вашего постоянного врача в Вашингтоне. И, наконец, у меня есть снимок ваших челюстей из центральной больницы в Бостоне.
На другом конце линии опять раздался дикий крик.
- Слушайте внимательно, - продолжал Брэй. - У вас тем не менее есть шанс. Если девушка еще жива, вы можете им воспользоваться. Если же нет, значит, нет. Что касается русского, то убить его имею право только я. И я думаю, вы знаете почему. То, что я знаю, я знать не жаждал. То, что вы делаете, чем занимаетесь, меня не касается. Того, чего вы добивались, вы уже почти достигли. А люди моего типа просто не хотят работать больше на таких, как вы. Хотя должен признать, что между вами и теми, на кого я работал, практически нет никакой разницы. - И Скофилд замолчал.
