Франсин Мэтьюз - Клуб «Алиби»
Позже, когда консьержка мадам Кольбаут перестала кричать, когда сирена скорой помощи затихла вдали, направляясь в больницу для иностранцев, Таси задержалась в пустой квартире Салли и закурила. Было трудно понять, с чего начать. Она подняла пару книг, поставила их на аккуратные полки возле стены, вернула на место вазу и выбросила увядшие цветы, фрезии, купленные на рынке в Иль Сент-Луи — это, должно быть, ее Филипп подарил ей; белые цветы разных сортов всегда наполняли ароматом коридор. Может, это ее любовник поставил ей эти синяки и сбросил с полок книги?
Сквозь сигаретный дым Таси начала пробираться к двери. Салли могла так и не проснуться, она могла умереть enfin[11], а потом приедет ее семья, чтобы выяснить, чья это вина. Она придирчиво осмотрела квартиру в поиске… чего?
Диван, гардероб с настежь распахнутыми дверцами, ширма, за которой Салли одевалась, зеркало в полный рост. Пара стульев Луи Кинце. Газовая горелка, редко использовавшаяся, и раковина. Общая ванная была в конце холла.
Взгляд Таси упал на противогазную сумку, брошенную, словно кусок угля между гардеробом и зеркалом. Она часто завидовала тому, что у Салли был противогаз, противогазы выдавали всем парижанам, но далеко не всем иностранцам. Иметь с собой такую сумку означало принадлежать к избранным. Она снова подумала, где Салли могла взять ее. Филипп, решила она с досадой — и потянулась за сумкой.
Внутри был свернутый противогаз — резиновая горгулья — документы Салли, ее carte d'identite[12], подтверждающая, что она была нейтральной американской гражданкой. Светловолосые девушки должны были быть осторожны в эти дни: было известно, что повсюду — немецкие шпионы, их называли «пятая колонна», и поэтому блондинов постоянно останавливала полиция.
Она отправила Салли в больницу без удостоверения личности, это станет проблемой для бедной девушки; но tant pis[13], Салли ни за что не удастся доказать, что Таси копалась в ее вещах; ее считали мертвой, когда ее увозила карета скорой помощи. Таси положила удостоверение в карман — ее знакомая еврейка могла отдать все что угодно за нейтральные документы. Она еще покопалась в сумке в поисках паспорта. На дне лежало сорок девять франков мелочью. Сигареты. Пудреница. Помада ярко-розового цвета.
И единственная визитка, на которой было написано: «Джозеф В. Херст, Посольство Соединенных Штатов Америки».
Таси поджала губы и взяла карточку за уголок. Ближайший телефон был в табачном магазине на углу улицы Сент-Жак, и звонить скорее всего было еще слишком рано. Она должна сделать что-нибудь более подходящее ко времени. Сварить кофе. Решить раз и навсегда, как и что рассказать.
— На Салли Кинг напали.
Буллит поднял взгляд от стола, где он изучал передачу из Белого дома, и посмотрел на фигуру в дверях. Херст стоял, опершись руками о косяки двери и вытянув голову вперед, словно борзая. Посол боролся с искушением оторвать ему голову за вторжение, но его заинтриговало яростное выражение лица молодого человека. Буллит никогда не видел, чтобы Херст выходил за пределы своих дипломатических манер — даже когда они разговаривали наутро после катастрофического отъезда Дейзи. Буллит восхищался почти английским равнодушием Херста к боли. Сегодня он стал свидетелем далеко несдержанного поведения.
— Садись.
Херст не обратил на него внимания, меря шагами широкий турецкий ковер, который Буллит отыскал на базаре и положил перед столом в память о дворце на Босфоре.
— Она в больнице для иностранцев с проломленным черепом и синяками на шее, как будто кто-то пытался задушить ее. Они не теряли времени, не правда ли?
— Они?
— Те, кто убил Стилвелла! Вы не можете отрицать взаимосвязи, сэр! Женщина, которая звонила, — соседка — сказала, что квартира Салли была перевернута вверх дном.
«Итак, теперь Салли?»
Буллит задумался и произнес:
— Что-нибудь украли?
Херст в нетерпении пожал плечами.
— Бог его знает. Она еще не пришла в себя — она может никогда… Мы столько времени потеряли!
— Ты думаешь, здесь есть связь с бизнесом «Салливан и Кромвелл»?
— Конечно!
— Или случайное нападение на женщину, которая пришла домой слишком поздно и одна?
Херст недоверчиво уставился на него.
Буллит погрузился в свое большое кресло и взял инструкции Рузвельта, лежавшие слева от него. Его очки для чтения лежали справа.
— Предоставь это мне, Джо. Что скажет полиция о смерти Стилвелла?
Тем утром Херст приехал в посольство ровно в семь тридцать, и Буллиту сказали, что молодой человек даже не дождался кофе и уехал с французом по имени Пети в prefecture de police[14]. Полное имя Пети было Пьер Дюпре, язвительный метис, который носил темно-синий берет и работал последние десять лет в посольстве. Он сам рассказал послу о поездке.
— Это точно то, что мы ожидали, — настаивал Херст, — Смерть Стилвелла — случайность, а его подруги — самоубийство. Потом последует вскрытие.
— Но ты же не веришь этому.
Херст наконец подошел к самому столу Буллита.
— Мисс Кинг рассказывает нам свою версию, сэр, и несколько часов спустя ее чуть не убили. По ее квартире — словно бульдозером прошлись. Кто-то что-то искал. Что-то, что они уже и не надеялись найти.
— Чего ты от меня хочешь, Херст? Чтобы я позвонил премьеру Рейно и попросил объяснений?
— Вы могли бы позвонить суперинтенданту полиции, сэр.
Со стороны двери в кабинет посла послышался сухой кашель, прервавший их беседу. Херст обернулся, Буллит удивленно вскинул брови, увидев своего помощника Роберта Мерфи.
— Что такое, Боб?
Мерфи бросил взгляд на лист бумаги.
— Мы получаем отчеты о перегруженных поездах голландских и бельгийских беженцев, прибывающих на Северный вокзал. Эвакуационные поезда Красного Креста, полные женщин и детей. Большинство из них — ранены или мертвы.
— Мертвы?
— Немцы, вероятно, взорвали железнодорожные пути. Несмотря на тот факт, что на поездах было написано «Дети. Красный Крест», — глаза Мерфи встретились со взглядом Буллита. — Выживших отправляют в больницы, сэр. Я хотел бы, чтобы Херст отправился по госпиталям — поговорил, с кем сможет — чтобы выяснить, что знают эти люди о наступлении нацистов. Это единственные подлинные свидетельства с фронта, которые мы можем получить.
— Чертовы сукины дети, — пробормотал Буллит, а затем внимательно посмотрел на Херста, — Джо, почему бы тебе не начать с больницы для иностранцев?
— Только возьму шляпу, — тихо сказал он.
— Еще одно, сэр, — прервал его Мерфи, когда Буллит снова сел разбирать телеграмму от президента. — Я понимаю, что в такое утро, как это, подобное будет неуместно, но он не захотел уходить.
— Кто?
— Мистер Макс Шуп, юрист из «Салливан и Кромвелл». Он хочет вас видеть.
Глава восьмая
То, как он стоял в ожидании у двери, напомнило Херсту кардинала: наблюдая молча и глядя оценивающе из-под тяжелых век. Макс Шуп пришел на бой и только что выиграл первый раунд. Билл Буллит согласился встретиться с ним.
— Макс. Какое удовольствие, — Буллит поднялся и протянул ему руку. — Полагаю, мы не встречались с самого рождественского приема. Как дела у Одетт?
— Хорошо, господин посол, — ответил Шуп, — хотя, конечно, она переживает из-за немцев. Она помнит 1914 год.
— Отправьте ее на время обратно в Нью-Йорк.
Шуп натянуто улыбнулся.
— Я сомневаюсь, что она поедет.
— Вы знакомы с моим секретарем, Джо Херстом?
— Мы встречались на Рождество.
Шуп сел на стул, абсолютно игнорируя молодого человека.
Херст горел неприятием к нему. Он хотел схватить Шупа за белый воротник и спросить: «Кто из вас пытался задушить ее прошлой ночью?»
— Что мы можем для вас сделать, Макс? — спросил Буллит.
Юрист положил шляпу на коленку, аккуратно сложил руки.
— Ну, Билл, у нас в «С. и К.» случилась неприятность. Один из наших молодых сотрудников прошлой ночью внезапно скончался от сердечного приступа.
— Филипп Стилвелл.
— Значит, вы знаете. Полиция…?
— Полиция, — согласился Буллит. — Херст уже говорил с Сюрете.
Тщательно пряча глаза, Шуп скользнул взглядом по лицу Херста. Херст почувствовал, как расчетливый интеллект юриста прощупывает его, словно руки в перчатках. Он решил озадачить его.
— Прошлой ночью мисс Кинг приходила в посольство и рассказала нам, что ее жениха убили.
— Убили? — выражение лица Шупа не изменилось. — Какое странное утверждение. Я полагал, что он… переутомился.
— Сейчас она в больнице с проломленным черепом, — подытожил Буллит.
— Бог мой, — легкая дрожь пробежала по телу юриста, но он тщательно скрыл это, повернувшись в кресле. — Что случилось?
