Эльчин Гасанов - Вербовка
Вот он долботрах!
Будто у нас не такие же удостоверения, будто мы не работаем в
КГБ, будто эта очередь стоит на вокзале, или на рынке, а не в здании доблестных спецслужб Азербайджана.
Даже на рынке этого делать нельзя. И это КГБ Азербайджана!
7 октября.
Листья потихоньку опадают, появляется желтизна. Но это еще не осень, она только начинается.
Блин…когда же мне написать рапорт на увольнение?
Сегодня? А может завтра?… А может подождать?!…
Если кто нибудь тут пронюхает о моих связях с ФСБ, мне храншток обеспечен.
А если я уволюсь и будучи гражданским меня застукают, то еще как то можно отвертеться. Еще как – то…
После обеда обмывали нового сотрудника. В нашем полку прибыло,
Новичок только поступил на работу и дал нам банкет.
Ели пили, жрали водку и шашлык.
Этот новичок, молодой лейтенант – лет ему 25 – первый раз ел грузинские хингали. Он никогда не был в поселке Баилово – это такой район в Баку, и ни разу в жизни не пробовал женщину.
И это чудо – юдо стал чекистом. Ужас!…
И он будет работа против подрывной деятельности иностранной разведки, выявлять таких как я.
Да если даже я на него насру, он не поймет, что это говно или шоколад.
Возможно даже он его съест.
14 октября.
Обалдеть! Вчера в актовом зале министр мне объявил неполное служебное несоответствие.
За что?
А может они что то пронюхали, продурканили? Удивительно, но каким образом?
Еще за пару дней до этого меня вызвали в кадры, и сказали, что на меня пришла заява.
Какая заява, что за заява, я не знаю! Не зна-ю!
В принципе, объявили несоответку не только мне, еще двоим. А еще троим влепили строгач.
У меня уже голова кругом идет. Я отказываюсь что либо понимать.
22 октября.
Сегодня я в последний раз посетил явочную квартиру.
Завтра я ее ''закрываю'' ввиду непригодности.
Хозяйка квартиры, старая женщина лет 85, тетя Аля, у нее амнезия, еле ноги волочит, может умереть каждую минуту.
Какая из ее квартиры явка?
Вот я и обосновал непригодность, а заодно захотел ''попрощаться'' с этой явкой.
В последний раз посетил явочную квартиру, пошел туда не один, а с женщиной – иранкой. Ее зовут Ханум.
Но она русскоязычная, полненькая женщина лет сорока трех.
Хорошая, приятная на внешность ''халашка''.
Ее можно было использовать как источник информации, или по другому как то использовать. Можно было…
Но я ее решил трахнуть, а если конкретно, то выебать!
Секс стоял выше, нежели безопасность моего ебаного государства.
Я ее привел туда, стою на пороге, звоню в дверь, открыла дверь тетя Аля минут через 10. Через секунду сзади появляется Ханум.
– Тетя Аля, это я, Рустам, можно к вам в гости? – улыбаюсь я.
– А это хта? – указывает дрожащей рукой на Ханум.
– Это моя подруга, ну…это…вы же сами знаете, – говорю ей шепотом, мимикой даю понять.
Мы проходим в квартиру.
– А!…ну все ясно!…Там ванная, а на кухне горячая вода, – хрипит тетя Аля. – В общем, ты все знаешь.
Мы прошли в комнату она воняла старостью. Есть такой запах – запах старости.
Я на самом деле от души попрощался с этой явочной квартирой. Я эту Ханум так отшпиндючил, что со стен попадали затхлые ковры, а со шкафа упала ваза и разбиласб вдребезги.
Это хорошо, что тетя Аля плохо слышит.
Мы с Ханум все аккуратно прибрали.
Мне Ханум нравится, у нее роскошная фигура. Хоть и немного полновата, но у нее хорошая попа. Попидрон что надо!
И дочь у нее хороша. Ей 22 года. У меня в семье разлад, может быть скоро разведусь.
Вполне возможно. И вот я думаю: а может женится на дочке Ханум?
Обеих буду ебать! И тещу и жену!
А хули!…Живем бля-а-а-а!…
29 октября.
В 12 часов, в полдень, один наш сотрудник из кадров дал мне пятачок героина. Маленький такой свернутый пакетик. Я ему помог в одном деле, подыскал для приема на работу человека, а он в отместку решил со мной расплатиться героином. Наркота бля!
Шикарная купля продажа.
Так и сказал мне у лифта:
– Рустам, на!…- заткнул мне в карман пакет и убежал. Я даже не успел спросить, что это. Потом уже понял.
Я не нюхал героин никогда. А что делать то? Хоть что то…
В 8 вечера зашел в пивную, сел заказал пива и горячего гороха.
Сижу пью, уже выпил 3 бокала.
Гляжу, слева сидят двое.
Может это наружка? Семерка? Слежка? Следят уже за мной? Ни фига себе!
Не знаю. Я ни хрена не знаю!…У меня уже пошла измена!
Что – то давненько Сан Саныча не видно. А может они уже отстали от меня?
17 ноября.
Я продержал этот пакет с героином в кармане почти долго. Я уже говорил, что не пробовал героин, не нюхал его. И не хотел если честно.
Выбрасывать его жалко, а нюхать страшно.
Но, была не была!
Достал пакет с кармана, раскрыл его, там грязно белый порошок.
Пощупал пальцами, вытряхнул его на фиг. Но белая пыльца прилипла к пальцам, к указательному и большому.
Я поднес пальцы к носу и поковырялся в носу. Чуть – чуть внюхал то что отлегло на пальцах.
Это было нечто.
Я не понимал, что происходит со мной. Мои ноги пошли к одной русской особе, Алле Павловне.
Русская дама старого покроя: работала заграницей, тело белое, светловолосая, полушубка, в глазах голубые линзы, пейджер, тогда это было модно.
Я пришел к ней домой, завалил бычком. Она жена чиновника, но это не важно, она женщина, и значит хочет секса. Что еще нужно женщине?
Муж у нее в отъезде, и мы с ней порезвились не плохо. Я ее шпилил и шпилил, дергал в постели как кабан, она покраснев сказала:
– Рустам, ты что это…у меня это…. мне плохо..у меня даже с мужем так не было никогда…Я кончила 70 раз, а потом даже счет потеряла.
Я посмотрел на часы, что висят у нее на стене. Когда мы легли в постель, было пол девятого, сейчас часы показывали 12.
О творец, мой член без остановки проработал больше трех часов.
Это страшно, парни, страшно!
Потом сели за столик, пьем душистое кофе. У меня опять пошло хотение, член встал трубой. Вот что такое героин. И я даже не понюхал.
Она присосалась к моему члену, вводила его себе по самую глотку.
– Алла, а Бог есть? – сжимая зубы спрашиваю.
– Не знаю, – смакую минет, отвечает.
– А ты ему веришь? – стиснув зубы, не отстаю.
– Хмм…хмм…мня – мня – мня, -…был ее ответ.
– Алла, а Родину продавать можно? Уф…- раскрыв от возбуждения рот, опять спрашиваю.
– …Мнннйо…мнйо…Родину? – она освободила ротик от члена, взглянула на меня. Волосы как водопад опустились на ее нежные белые плечики. – Ты мне дашь нормально отсосать или нет?
– И все же, как на счет…уф…эта…Родины бля-а-а-а!!!!
Я кончил, спустил ей в рот спермы видимо не видимо. Она чуть не захлебнулась, глотает и глотает, закрыв глаза от умиления.
– Спасибо Алла…оф…а хочешь анекдот расскажу?
Она уже выпила сверху бокал вина, закурила сигарету.
– Рассказывай, – очень тихо, почти шепотом сказала.
14 ноября.
Вчера я встретился с дочкой Ханум, Лямой. Худенькая, стройная девочка.
Ляма меня обманула, проверяла, де, я сплю с ее мамой или нет. Она это чувствовала.
Я ей сказал правду, не мог наврать.
– Вам не стыдно? – говорит она мне. Как у тебя язык повернулся после этого всего меня вызвать на свиданье?!
– А я жопа, Ляма! Знаешь, какая я жопа!? Я старая жопа! Я страшный сукин сын!
Мы расстались навсегда. Еще бы…
17 ноября.
Это окончательная, завершающая записка моего дневника. Ну наконец – то! Какие люди! Вчера появился Сан Саныч.
Он как – то странно выглядел с самого начала встречи.
– Рустам, айда со мной. Ты не знаешь, что я подготовил. Ты с ума сойдешь от счастья.
– В самом деле?
– Да. мы сели в его Джип и поехали, выехали за город, едем.
В руках у него как всегда была зажата папка, и там конечно бумаги, бумаги, бумаги.
Мы приехали в село Гала, это такая деревня в пригороде Баку.
Если быть честным до конца, меня эти русские разведчики доконали окончательно. Струна натянулась.
И вот мы заехали в село, проехали до конца деревни, и завернули в маленький дворик.
Нам открыли ворота, перед калиткой стоит русский мужик, рядом двое местных сельчан.
Я это понял по их внешности.
Мы прошли к тутовому дереву, что у колодца, а там значит, постамент закрыт серой материей, и веревки спускаются с его верхушки вниз.
– Ну что, Рустам, для тебя это исторический момент. Лови его! – крикнул мне Сан Саныч.
Он сделал знак одному из местных мужчин, и тот подойдя к памятнику, дернул за веревочку, полотно сползло вниз, а там значит на постаменте стоит мне памятник!
Мне памятник! МНЕ! Я удивился невыразимо.
Памятник хороший, правда, из серого камня, но хороший. Скульптор постарался. Я стою на постаменте, гляжу вдаль, в пиджаке, обе руки в кармане.
