Юрий Абожин - Конец карьеры
— Простите, у вас случайно нет спичек?
Да, это был Рязанцев. Николай смотрел на наго, словно хотел увидеть насквозь. До него не сразу дошел смысл вопроса, и офицер еще раз повторил просьбу. При таких обстоятельствах Николай ответил бы ему, что нет, но его обескуражил просительный тихий голос. Нащупав спички в левом кармане, протянул их лейтенанту. Тот спокойно достал из коробка спичку и отвернулся от ветра, подставив Николаю ссутулившуюся спину. Враг никогда не допустил бы подобной оплошности. Рязанцев прикурил и вернул спички. Поблагодарил, извиняющимся тоном добавил:
— Курить стал недавно и все время забываю про спички. — Он отошел и опустился на камень. Курил неумело и торопливо, глядя куда-то вдаль. Николай тоже опустился на камень, на котором сидел, и тоже закурил. Несколько минут прошло в молчании. На сердце у Рязанцева, видимо, лежал такой груз, что ему необходима было поделиться с кем-то своими думами и переживаниями. Он покосился в сторону Николая и приглушенно спросил:
— Вы здешний?
— Нет. Я недавно прибыл.
— Я и вижу. Наших офицеров я всех знаю. Уже два года, как я здесь… Бежать надо, бежать, — с тоской и горечью добавил он.
— Почему бежать?
— Не могу. Вы уже слышали про девушку…
Николаю показалось, что на щеках лейтенанта блеснули слезы. Он достал папиросу. Зубенко с готовностью протянул ему спички.
— Нет, не могла она сама броситься. Не могла — и все!
Николай готов был поверить в искренность этого человека. Он тоже подозревал, что девушку столкнули со скалы. Она часто приходила сюда и стояла здесь, она кому-то мешала. Возможно, она что-то узнала и от нее хотели избавиться. А если это сделал тот, кого они ищут? Рязанцев говорил так искренне. А если он все же замешан в убийстве и сейчас искусно разыгрывает свою роль? Говорит, что нужно уехать. А если ему просто надо скрыться? Но он бы давно мог это сделать.
Рязанцев курил и курил, словно папиросный дым способен был снять с его сердца тяжесть. Оба смотрели на море, туда, где на противоположном берегу залива мигал маяк, предупреждая корабли о мели.
Рязанцев встал и проговорил:
— Пора, однако.
Поднялся и Николай.
— Расстраиваюсь я здесь, — продолжал лейтенант. — А не ходить сюда не могу.
— Может быть, вам и в самом деле лучше уехать.
— Я уже рапорт подал. Но очень трудно покинуть эти места. Словно я Надюше изменяю. Но все равно нужно, здесь я не найду покоя.
Расстались они возле дома Николая. Зубенко смотрел вслед лейтенанту и, когда он скрылся, тоже направился вниз, в город.
Поиски следа
В тот же день утром, когда Князев доложил, что нарушитель границы ушел из-под наблюдения, Снегирев созвал оперативное совещание.
Капитан Князев сидел в уголке на стуле, облокотившись на колени и запустив пальцы в волосы. Худой и смуглый от природы, он еще больше осунулся за последнюю ночь, под глазами проступала синева. Он не мог простить себе оплошности, хотя в такой темноте очень трудно уследить за специально тренированным человеком. Он сознавал свою вину и остро переживал ее. Когда Снегирев начал говорить, он выпрямился на стуле и обвел взглядом офицеров, ожидая увидеть осуждающие взгляды, но все слушали подполковника.
— Товарищи, вчера ночью, — говорил Снегирев, — недалеко от города с подводной лодки неизвестной принадлежности был высажен человек. Сегодня утром этот человек сумел выскользнуть из-под наблюдения. Он должен быть обнаружен как можно быстрее. План выявления явок остается прежним. Привлечем в помощь работников милиции, железнодорожников и работников пароходства. За железную дорогу отвечает капитан Князев, за пароходные линии — майор Кондратьев. Я займусь проверкой тех, кто появится в городе с сегодняшнего утра.
Снегирев передал офицерам снимки.
— Эти фотографии помогут вам получить представление о человеке, который нас интересует, хотя он сфотографирован только сзади и сидящим за рацией. Князев, ничего характерного не заметил в облике этого человека?
— Нет, товарищ подполковник. Самая обычная, не бросающаяся в глаза внешность. Среднего роста, плотный, короткие волосы. При нем был зеленый рюкзак с двумя кармашками сзади, которые застегиваются коричневыми ремешками. Такого же цвета заплечные ремни. Рюкзак, видимо, тяжелый, так как он его часто поправлял.
— Вопросы есть, товарищи?
Вопросов не было.
Когда Снегирев и Кондратьев остались одни в кабинете, подполковник сказал:
— Перед совещанием я узнавал, запеленгована ли работа радиостанции, на которой вчера работал высадившийся с лодки человек. Мне ответили, что нет. Прошляпить такое — надо просто уметь. Но здесь дело, видимо, в другом. На западе у одного из разоблаченных агентов изъята рация с узконаправленной антенной. Подобные агентурные рации почти не пеленгуются. Если взять во внимание, что наша служба пропустила четырехминутную передачу, значит и здесь появилась рация с узконаправленной антенной. Техническими средствами ее обнаружить трудно. И если бы морские пограничники не заметили чужой лодки, мы не смогли бы узнать, что к нам заброшен агент. План обнаружения его по работе радиостанции отпадает. Заметил он или нет слежку — вот вопрос. Если он не обнаружил ее и направлен сюда, то здесь и осядет, а если обнаружил, то постарается улизнуть.
— Загадка не из простых, — откликнулся майор. — Но, чтобы разгадать ее, надо иметь в виду оба варианта.
— Так мы и делаем. Давай занимайся пароходами. Первый из них уходит через шесть часов на Сахалин. О результатах сообщить мне сразу же.
— Понял, Владимир Сергеевич.
Поздно вечером к Снегиреву пришел Зубенко.
— Садись, Николай, — ответил на приветствие подполковник, показывал на стул рядом. — Я смотрел дело о девушке, которая погибла. Вот слушай заключение медицинской экспертизы: «…Пролом затылочной части черепа о камень, бесчисленные ушибы, ссадины и кровоподтеки по всему телу. Следов насильственных действий не обнаружено. Смерть наступила через несколько минут после падения». А вот что написано в акте осмотра места происшествия: «Место, с которого упала девушка, тщательно осмотрено. Никаких следов борьбы, никаких доказательств, проливающих свет на ее гибель, не обнаружено. Сыскная собака брала только след погибшей, который вел по дороге в город».
Подполковник отодвинул дело и посмотрел на Зубенко.
— Из дела явствует, что она была одна на скале. Смерть наступила между девятью тридцатью и десятью часами. В это время здесь уже довольно темно. И если взять во внимание, что все это произошло полтора месяца тому назад, то ясно, что это случилось в полной темноте. Возникает вопрос: могла ли девушка одна, без провожатого, пойти в это время на скалу? Как ты думаешь? Ты молодой…
— Одна?
Николай подумал об Ольге. Пошла бы она вечером туда, если, допустим, с тем местом у нее связаны какие-то светлые, приятные воспоминания? Она не из робкого десятка, волевая, серьезная.
— Мне кажется, что в этом нет ничего особенного. Возможно, девушка пришла туда раньше. Оттуда чудесный вид на ночное море, там хорошо мечтается. Может быть, девушка ждала кого-то.
Снегирев и сам думал, но ему хотелось проверять свои мысли. Он задумчиво полистал дело, потом снова заговорил:
— Вполне возможно, что это случайная смерть. Место открытое со всех сторон, дорога хорошо просматривается. Ночью там делать нечего, разве только мечтать… Но в то же время — там удобно расправиться с человеком, заманив его туда или просто выследив. А?
— Не знаю, Владимир Сергеевич.
— Удобное место… Теперь докладывай, что у тебя.
— Я встретился с Рязанцевым. Поговорили. Мне кажется, это не тот, кого видели ребята с фотоаппаратом.
— Это еще нужно доказать.
Николая сбили эти слова, и он замолчал.
— Дальше что?
Зубенко рассказал все, что знал о Рязанцеве, об их встрече и разговоре и высказал свое мнение:
— Мне очень хочется верить ему. Может быть, еще рано об этом говорить, но я думаю, что лейтенант был искренен со мной.
Снегирев посмотрел на Зубенко и ответил:
— Хорошо, что ты веришь в человека, и наш долг доказать, что он чист.
— Вы тоже уверены в этом?
— Наши чувства — это одно, я говорю, что наша обязанность — доказать.
Оставшись один, подполковник достал из стола и открыл тоненькое дело, в котором лежали первые результаты наблюдений и сообщения. Эти данные пока ничем не связаны между собой, чтобы можно было сделать логический вывод. Приходилось действовать вслепую, наугад прощупывать. Строительство завода подходит к концу, возможно враг втерся в числю строителей? Тут еще человек с лодки…
На следующий день Кондратьев доложил, что результатов никаких. О том же доложил и Князев. Еще через день — то же самое. Враг словно сквозь землю провалился.
