Сергей Сергеев - Заговор
Обзор книги Сергей Сергеев - Заговор
Сергей Сергеев
Заговор
Я прожил жизнь, не начиная,
И падал, чтоб подняться вновь,
И снова падал, задыхаясь,
Хрипя от боли, в темень, в ночь.
Страшусь не боли, не измены,
Не жаркой сладости ночей,
Не настроений быстрой смены,
Ревнивых криков и речей.
Боюсь утратить нежность взора
И пальцев трепет в тишине.
Молю, не исчезай, родная,
Ты – часть меня, ты вся – во мне.
Стихи автораГлава 1
Три одиночества
Май 2007 года,
Мюнхен – Лондон – Мюнхен
«Ничего больше не будет, ничего!»
Валерия подошла к окну. В темноте угадывались очертания озера. Днем оно казалось таким ласковым. Сейчас в комнату тянуло сырым холодом.
Зябко передернув плечами, Валерия закрыла окно и опустила жалюзи. Сквозь белые пластинки проглядывал тусклый свет, отбрасываемый фонарями, стоящими вдоль берега.
Она сидела в кресле и разглядывала желтые блики на стене. Один из них был особенно резвым. Он обгонял своих бестолковых собратьев, прятался, а потом торжествующе выскакивал из засады и суетливо метался от потолка до пола.
Словно искал что-то. Но не находил.
«А что, собственно, произошло? Ну расстались. И правильно сделали. Мы же не подходим друг другу».
Ветер становился сильнее. Дрогнули стекла окна. Желтый зайчик-торопыга отплясывал в самом центре стены.
«Нет, это я ему не подхожу. Лучше быть одной. Спокойнее. Но почему же так тоскливо?»
Валерия очень обрадовалась, когда ее подруга Хелен, с которой они вместе учились на факультете журналистики Берлинского университета, предложила ей пожить в доме своих родителей в маленьком курортном городке недалеко от Мюнхена:
– Дом пустой, родители работают во Франкфурте, приезжают только летом. Очень красивое озеро. Рядом горы. Отлично отдохнешь!
Объехав по автобану Мюнхен, Валерия без труда нашла тихий курортный городок на самом берегу озера. Ее встретила женщина, которая поддерживала порядок в доме. Кажется, ее звали Мартой. Она показала Валерии гостевую комнату, ванную со свежими полотенцами и даже приготовила к приезду запеченную в духовке индейку, обильно сдобренную паприкой.
И Валерия осталась одна.
Только тогда она почувствовала, как устала, и провалилась в тяжелый сон. Зря, конечно. Лучше было бы прогуляться вдоль озера. Может, тогда удалось бы избежать бессонницы и этой мучительной ночи.
«Нет, от этого никуда не денешься. Он думает только о себе. Почему мне так не везет? Разве я хуже других? Не хуже. Говорят, что даже красива. И умна.
А разве ум гарантирует счастье? Ничего он не гарантирует. Как же тяжело! Никогда так не было. За что все это?»
Ветер, кажется, стих. Над озером выползла круглая луна.
Разбухшая и перезрелая, как апельсин.
Он очень любил шутливые оперы Доницетти и каждый раз, когда приезжал в Мюнхен, обязательно старался попасть в оперный театр. Здесь работали в прошлом Моцарт, Штраус, Вагнер.
Небольшой и уютный, этот театр прекрасно подходил не только для немецкой, но и для лукавой, радостной итальянской музыки, которая надолго создавала праздничное настроение.
Хотелось подпевать про себя и даже гримасничать. Как в детстве. В этот раз все было не так. Доницетти существовал сам по себе, в параллельном мире, не затрагивая его мысли и не успокаивая раздерганные нервы.
Питеру Штайнеру нравилась его работа в одном из крупнейших германских журналов. Он уже давно не обольщался по поводу журналистской романтики и знал, что лучшие экспромты рождаются благодаря длительной и напряженной подготовке. Озарения, конечно, случались, но для этого требовалось досконально изучить материал. Мозги, не замутненные информацией, способны только на дешевые восторги, до которых читателям нет никакого дела. Они хотят узнать нечто новое, полезное, а заодно сопоставить его впечатления со своей жизнью. Не важно, где эти впечатления получены – в охваченной гражданской войной африканской стране или в никогда не спящем Нью-Йорке. Главное – чтобы они были логичными, аргументированными и, между прочим, укладывались в привычную схему мышления. Или, наоборот, взрывали все представления и стереотипы.
Выбор за вами, господин Штайнер!
Но для выбора необходимо желание. А его нет, как будто никогда и не было. Улетучилось, пропало, испарилось.
«Сели батареи, и сейчас подлодка всплывет на поверхность. А потом перевернется брюхом кверху, как дохлая рыба».
Что в прошлом? Два неудачных брака. Дочь, которая осталась с первой женой. Она становится все больше похожей на мать и ненавидит своего непутевого папашу.
Баланс не очень!
Но самое печальное было в другом. Какое-то время Питер был уверен, что не создан для семейной жизни. Он ценил одиночество, а бурная работа и постоянные командировки давали достаточно ярких впечатлений. Даже с избытком.
Всякий раз после возвращения он чувствовал, что его ждали для того, чтобы вывалить накопившиеся претензии и обиды. Естественно, его вновь тянуло уехать подальше. И слава богу, это желание всегда совпадало с возможностями.
Какое облегчение он почувствовал, когда остался наконец один! Никаких упреков. Никому и ничего не должен. Работай в свое удовольствие, живи полной жизнью.
Но он недооценил коварство своей натуры. Человеку всегда мало. Или слишком много. Нельзя раз и на всю оставшуюся жизнь определить: а что тебе нужно? Меняются обстоятельства, а вместе с ними и желания.
Питер без сожаления дослушал оперу до конца и вышел на улицу. Ему было приятнее просто пройтись по ночному Мюнхену, похожему сейчас на южный город, заросший буйной зеленью с ее одуряющими ароматами, шелестом листвы и пением цикад. Не зря Мюнхен называют самой большой деревней Германии.
Он запутался, заблудился, потерялся. Мысли не складывались, как обычно, в логичную схему. К работе претензий нет. Все в порядке. Но настроение! Жуть какая-то.
Может, поехать отдохнуть? Скучно. Лучше в командировку. Но для работы тоже нужен душевный подъем, а где его взять?
Мимо прошелестели велосипеды. На другой стороне улицы раздавались и выкрики подвыпившей молодежи и возбужденный смех.
Питер свернул в темный переулок, который выходил к гостинице.
Так будет короче.
Ей казалось, что она не увидит больше этих кошмаров. И на какое-то время они действительно отпустили ее измученную память.
Сейчас воспоминания опять терзали сознание. Она чувствовала себя продолжением своего отца – в мыслях, ощущениях, радости и физической боли. Было очень больно. Петля стягивала шею, лицо побагровело. Ноги беспомощно дергались в воздухе. Тело поджалось, напряглось, а потом беспомощно повисло, слабо вращаясь вокруг своей оси.
Снова этот кошмар.
Беназир Бхутто встала с постели и прошла в гостиную своего лондонского дома. Она не хотела принимать снотворное. Завтра опять будет раскалываться голова. Но ничего не поделаешь. С этим нельзя жить.
Мучительные видения возобновились, как только стало ясно, что она может вернуться на родину, в Пакистан, где двадцать восемь лет тому назад генералы устроили заговор, свергли, а затем казнили ее отца.
И где она дважды была премьер-министром. И каждый раз новый заговор и вынужденная отставка. Годы ареста, изгнания. Не много ли для одной женщины?
Она замужем и, кажется, любима. Но это ничего не меняет. Демоны прошлого терзают ничуть не меньше. Одиночество многообразно, как и несчастья, которые его рождают.
Сейчас пришло время рассчитаться. Пока отец не будет отомщен, она не сможет спать, дышать, любить.
Одиночество необходимо, когда хочешь избавиться от воспоминаний. Оно лечит. Но когда возвращаются муки прошлого, лечение становится бесполезным. Тогда нужно пойти навстречу прошлому. Зачем? Чтобы отомстить? Разумеется. Неотомщенные мученики никогда не успокоятся. Но, она хочет вернуться не только ради мести. Ее любят, ей поклоняются, ее боготворят. На Востоке совсем другой темперамент, чем в холодном, чопорном Лондоне или торгашеской Америке.
Это невозможно сравнить с любовью и самой пылкой страстью. Живая богиня – что может сильнее будоражить кровь! В ее жилах течет кровь князей, которые владели провинцией Синд. Отец – пакистанец, а мать – персиянка. Взрывоопасное колдовское смешение. Да, она будет божеством для своих подданных. И только тогда ее кошмары растворятся в потоке любви и преданности.
Другого пути для нее нет. Она знает это.
Беназир улыбнулась. Ее пышные волосы растрепались и упали на глаза. Как в юности.
Она больше не может быть одинокой.
Ночью на Мюнхен обрушился проливной дождь. А утром уже было сухо.
Все изменилось. Из темного, зловещего пятна озеро превратилось в пасторальную картинку, обрамленную оконным переплетом.
Валерия поспешила открыть окно и вдохнула прохладный, ароматный воздух. Ей хотелось поглощать этот воздух ложками, чувствуя, как он торопит кровь по всему телу.
