Роберт Ладлэм - Тривейн
— Поддержку чему?
— Пожалуйста, мистер Тривейн... Вы что, испытываете меня? Зачем вам это нужно?
— Видимо, нужно... А может, вы не так уж и добры?
— Не надо. Вы не должны так говорить. Я сделал все...
— Для кого? Для меня?
— Я сделал все, о чем меня просили. Тыл и снабжение пришли в негодность.
— Где?
— Везде! На каждой базе, в каждом порту. На каждой взлетной площадке. Мы покрыли все точки на земле... Только имя... Только имя может...
— Что же это за имя?
— Ваше... Ваше, Господи! Чего вы от меня хотите?
— Кто отдал приказ?
— Что вы имеете в виду?
— Кто приказал вам назвать мое имя? — Тривейн ударил ладонью по столу. Удар получился сильным и неожиданным.
— Я... Я...
— Я спрашиваю, кто?
— Это был человек... человек из...
— Кто?!
— Грин.
— Кто этот Грин?
— Но вы же знаете «Дженис»... Человек из «Дженис индастриз». — Генерал Купер, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла.
Но Тривейн еще не закончил расследования. Склонившись над столом, он впился глазами в Купера.
— Когда это было? Это было запланировано? Когда?
— Неделю, дней десять назад. Да кто вы такой...
— Ваш лучший друг! Человек, который сделает для вас все, что только пожелаете! Вы не хотите в это поверить?
— Не знаю, чему и верить. Все вы тянете из меня соки.
— Ничего подобного, генерал. Я только спросил, было ли это запланировано?
— О Господи!
— А что еще предусмотрено, генерал? Вы еще с кем-нибудь связаны?
— Прекратите, Тривейн! Прекратите!
— Сначала ответьте!
— Откуда мне знать? Спросите их...
— Кого?
— Не знаю.
— Грина?
— Да, спросите Грина.
— Или Гамильтона?
— Да, конечно.
— Что же они могут?
— Все, вы прекрасно знаете!
— Ну, что? Скажите! Вы, ублюдок!
— Вы не смеете говорить со мной в таком тоне! Не имеете права!
— Говорите!
— Что же, получайте! Профсоюзы. Система управления... Психологические службы по всей стране. Все они у нас в компьютерах. Мы будем действовать сообща.
— Боже мой... А президент знает?
— Не от нас, конечно.
— И никто ничего не отменял за последние пять дней?
— Конечно, нет.
Тривейн медленно опустился в кресло.
— Вы уверены?
— Уверен.
Закрыв лицо руками, Тривейн медленно выдохнул, стараясь прийти в себя. Ему казалось, что он только что вынырнул из какого-то дикого водоворота у подводной пещеры и теперь снова погружается в этот бурлящий водоворот. Почему, почему он вечно попадает в шторм?
— Благодарю вас, генерал, — мягко сказал он. — Думаю, на сегодня достаточно.
— Простите?..
— Хочу еще раз повторить, что глубоко уважаю вас. Если бы не Боннер, я бы этого не понял... Вы слышали о майоре Боннере, генерал? Помнится, мы о нем говорили... А теперь позвольте мне дать вам совет: уходите. Убирайтесь, Купер, и как можно быстрее...
Налитые кровью глаза бригадного генерала Лестера Купера впились в этого «шпака», сидевшего перед ним, закрыв лицо руками.
— Не понимаю...
— Мне стало известно, что в скором времени вы собираетесь подать в отставку. Могу я попросить вас написать рапорт об отставке завтра утром?
Купер хотел что-то сказать, но голос подвел его. Тривейн отнял от лица руки и посмотрел прямо в усталые глаза генерала. Вояка сделал последний, предписанный военными инструкциями вдох, чтобы прийти в себя, но это не помогло.
— Вы не... вы... Я свободен?
— Да. Видит Бог, вы это заслужили.
— Надеюсь. Благодарю вас, господин председатель.
* * *Сэм Викарсон наблюдал, как генерал выходит из кабинета Тривейна. Было уже половина седьмого. Эндрю назначил встречу с Купером на пять часов. Кроме них троих в помещении, занимаемом подкомитетом, никого не было, и Сэм должен был выпроваживать поздних визитеров или сотрудников, если они вдруг возникнут.
Купер бросил на Викарсона невидящий взгляд и задержался на секунду, не спуская глаз с молодого юриста. Сэма поразили эти глаза, лишенные всякого выражения и в то же время недружелюбные. Затем произошло нечто странное — по крайней мере, для Сэма. Генерал вытянулся в струнку, поднял вверх правую руку и приложил ее к виску, как бы салютуя своему визави. Он продолжал стоять так до тех пор, пока Сэм медленно, словно принимая салют, не кивнул головой. Тогда Купер развернулся и стремительно вышел на улицу.
Сэм поспешил к Тривейну. Председатель подкомитета Комиссии по ассигнованиям на оборону выглядел не менее уставшим, чем украшенный знаками воинского отличия реликт, только что покинувший его кабинет. Он сидел с закрытыми глазами, положив подбородок на ладонь правой руки, лежащей на ручке кресла.
— Похоже, встреча была впечатляющей, — тихо сказал Викарсон. — Я уж подумал, не позвонить ли в «Скорую»? Видели бы вы Купера! Он выглядел так, словно только что выдержал танковую атаку.
Не открывая глаз, Тривейн произнес:
— Успокаиваться рано. И радоваться тоже нечему... Думаю, мы многим обязаны Куперу и ему подобным. Мы просили их сделать невозможное, не дав им времени на подготовку! Да что там подготовку, даже не предупредив их заранее. Не научив, как справляться с политическими мессиями, с которыми они вынуждены иметь дело. А когда они постарались справиться, их просто высмеяли. — Тривейн открыл наконец глаза и посмотрел на Сэма. — Вам это не кажется несправедливым?
— Боюсь, что нет, сэр, — стараясь почтительным обращением смягчить ответ, сказал Сэм. — Люди, подобные Куперу, люди его полета, легко находят возможность поплакаться и выразить свое неудовольствие по радио и на телевидении. По крайней мере, могут попробовать что-нибудь в этом роде, прежде чем бежать под крылышко «Дженис»...
— Сэм, Сэм... — устало протянул Тривейн. — Вы никогда не скажете мне «да», даже если от этого будет зависеть мое душевное здоровье. Наверное, это ценное качество.
— Как раз наоборот. Мне еще может пригодиться знакомство с вами.
— Сомневаюсь. — Тривейн встал с кресла, подошел к столу и присел на краешек. — Вы хорошо понимаете, что они сделали, Сэм? Они так представили мою кандидатуру, что если я выиграю, то, значит, выиграл их кандидат. И Купер доказал это.
— Ну и что? Вы-то их о том не просили.
— Но я вынужден буду смириться! Причем сознательно. Я стал неотъемлемой частью той самой коррупции, против которой выступал! Поразить демона — значит поразить меня...
— Что?
— Да так, вспомнил Армбрастера. Ну что, теперь понимаете? Жена Цезаря... и так далее. Если меня изберут или я пройду хотя бы половину предвыборной гонки, я уже не смогу обрушиться на «Дженис», поскольку так же замазан, как и они. Если же попробую сделать это до выборов, то мне гарантирован провал в избирательной кампании. А если решусь после, то разрушу веру людей в меня. Они знают, как помешать: мой доклад... Они сметут меня. Здорово задумано! Спасибо Боннеру и этому загнанному в угол генералу: благодаря им я хоть что-то понял.
— Но какая им выгода? Зачем сажать вас на крючок?
— По самой простой причине, Сэм. Мотив двадцатого века: у них нет выбора... Я появился, чтобы разрушить «Дженис индастриз», и я мог сделать это.
— О Боже. — Викарсон упорно смотрел в пол. — Мне это и в голову не приходило. И что вы намерены делать? Тривейн встал, отошел от стола.
— Прежде всего нужно с корнем вырвать «Дженис». С корнем.
— Но это сорвет вам выборы.
— Естественно.
— Мне жаль.
Энди направился было к креслу, но остановился и взглянул на Сэма. Даже не на него самого, а в ту сторону, где он стоял. Взгляд его был устремлен поверх головы Викарсона, на окно, за которым сгущались сумерки, готовые перейти в ночь.
— Правда, здорово? — сказал он. — Мне тоже жаль. Честное слово. Как легко мы сами себя убеждаем... И еще легче ошибаемся.
Он дошел до кресла и сел. Затем оторвал верхнюю страничку в блокноте, взял в руки карандаш.
Тишину нарушил телефонный звонок.
— Я подойду. — Сэм встал с дивана и подошел к телефону. — Кабинет мистера Тривейна... Да, сэр. Что? Да. Понимаю. Подождите, пожалуйста... — Сэм повернулся к Тривейну. — Это Джеймс Годдард... Он в Вашингтоне.
Глава 50
Джеймс Годдард, президент сан-францисского филиала «Дженис индастриз», сидел в углу, пока Тривейн и Викарсон изучали массу бумаг и компьютерных лент, разложенных вдоль длинного, словно в зале заседаний, стола.
Годдард был краток в своей информации, когда Тривейн и Викарсон четыре часа назад переступили порог его номера. Он считал, что нет смысла вести пустые разговоры. Цифры, отчеты, копия контрольной дискеты о результатах деятельности «Дженис» — вот что необходимо. Пусть рассказывают цифры.
Он наблюдал, как двое мужчин осторожно, с некоторым даже страхом подошли к разложенным материалам. Вначале они были сдержанны, подозрительны, но постепенно размеры обвинительных документов их потрясли. По мере того, как ошеломление уступало место сосредоточенности, Тривейн стал задавать вопросы. Годдард отвечал на них, если хотел ответить, — точными, короткими фразами.
