Линда Ховард - Незнакомка в зеркале
Кстати, а откуда она сюда переехала?
Вспомнила! Какое-то время жила в Чикаго, обосновавшись там в возрасте двадцати трех лет.
Хотя… Может, она двинула сюда не непосредственно из Чикаго. Неизвестно. Что же происходило в эти два года, если рассудок наглухо заблокировал память о них? И что, черт возьми, случилось с лицом?
Внезапно Лизетт осенило, как можно убедиться, что у нее действительно чужое лицо – самое странное обстоятельство из всех зафиксированных. Схватившись за край раковины, она поднялась на ноги и уставилась на лицо, которое не ее. Вдруг она все же попала в какую-то ужасную аварию и подверглась пластической операции… Отодвинула волосы и наклонилась к зеркалу, выискивая шрамы.
Есть. Боже мой, есть.
Вдоль линии волос, тоненькие, но определенно имеются. Оттопырила вперед уши, пытаясь увидеть что-нибудь за ними – бесполезный номер. Расстроившись, схватила ручное зеркальце, постаралась разглядеть за ушами, и… да. Еще шрамы.
Ошеломленная, опустила ручное зеркальце. Потом снова подняла и еще раз посмотрела за уши. Да, шрамы есть. Очень тонкие, едва заметные. Кем бы ни был пластический хирург, мужчиной или женщиной, он – настоящий мастер.
Стало быть, лицо все же её, пусть и переделанное. Теперь самый животрепещущий вопрос – какого черта с ней сотворили, и как это выяснить?
Глава 5
«Я испугалась, не инсульт ли меня разбил».
У Ксавье от облегчения расслабились плечи, когда он услышал эти слова, потому что это было прекрасное объяснение, почему она дважды пробормотала одни и те же цифры. Еще лучше, если она так и не спросит лучшую подружку, как долго на самом деле работает на Беккера, и вообще не упомянет оговорку Марджо Уинчелла. Отлично. Если повезет, они сумеют увернуться от взрыва дерьма, катящего прямо в лицо.
Помогло то, что она действительно больна. Очередной приступ рвоты громко и ясно прозвучал в динамиках.
Но… если повезет? Ксавье никогда не полагался на эту подлую суку – удачу.
А полагался только на свое чутье, на свои знания о Лиззи, а те упорно твердили, что уничтожение сотового произошло слишком вовремя, чтобы быть простым совпадением.
Пора взглянуть на нее собственными глазами, но пока она сидит дома, придется оставаться на месте, чтобы следить за ситуацией. Поэтому Ксавье ограничился отправкой закодированного сообщения другу, приказывая удостовериться, что ничего необычного возле объекта не происходит. «Будь начеку. Если она выйдет на улицу, если заметишь чью-то внезапную активность – ремонтников, агитаторов, продавцов страховок, еще кого-нибудь – немедленно сообщи». Через несколько секунд на экране высветился ответ: «Будет сделано».
Если она совершит еще что-то, хоть в малейшей степени подозрительное, ему придется действовать и действовать быстро, благо наличие своей команды на подхвате дает огромное преимущество. Эл Фордж создал грозную сеть, но Ксавье тоже не сидел сложа руки и обзавелся собственными ресурсами, потратил годы на сплетение паутины союзников и на сосредоточение средств, понимая, что балансирует на грани между реальной угрозой убить или быть убитым. Ксавье частенько брался за опасные задания, но для него устранить кого-то – плевое дело, ничего личного, просто бизнес, а ему крайне необходимы те очень приличные деньги, которые платили за такую работу. Его высококвалифицированные услуги были всегда востребованы, хотя и стоили недешево, но ведь никакие меры безопасности его не останавливали, а это главное. На черном рынке наверняка можно получить куда больше за то же самое, но Ксавье пока не перешел на темную сторону. Пока нет.
Это «пока нет» всегда присутствовало, висело над головой словно грозовая туча, из которой молния еще не ударила, и заставляло снова и снова задаваться вопросом: а если обстоятельства вынудят – перейдет?
Возможно.
Шесть лет назад он бы точно сказал «нет».
Пять лет назад Ксавье столкнулся с суровой реальностью: оказывается, иногда правильные поступки приносят вред и наоборот.
Четыре года назад возненавидел ловушку, в которую они все угодили.
Три года назад сам установил капканы.
Никому не известно, чем разрешится эта проклятая ситуация, но ни один из них не мог выйти из игры, Ксавье останется до конца, что бы ни случилось в финале. Но, черт возьми, он уже настолько устал от поддержания статус-кво, что был почти готов нажать несколько кнопок и прямо сейчас все изменить.
Невыносимо хотелось увидеть ее вживую. Конечно, есть фотографии, видеосъемки и аудиозаписи, но он не видел ее лицом к лицу вот уже четыре года. Плевать на опасность, просто необходимо взглянуть ей в глаза, услышать ее голос, вступить в прямой контакт и проверить, среагирует ли она на него хоть как-нибудь или блокировка памяти по-прежнему действует. Когда она в следующий раз выйдет на улицу, представится прекрасная возможность просочиться сквозь узкую брешь в надзоре именно теперь, когда ее мобильный уничтожен. Она купит новый, который снова должным образом клонируют и подключат к прослушке, но пока уши соглядатаев фиксируют происходящее только в ее доме и в машине.
Если они поставят ее под личное наблюдение, он моментально заметит слежку. Возможно, и за ним следят, но он бросит эту работу в тот же день, когда не сумеет оторваться от хвоста. На самом деле «бросить эту работу» можно только посмертно.
А пока остается только выжидать.
* * *
Лизетт снова задремала, потом проснулась, чувствуя себя так, словно ее избили и выкинули в канаву на обочине дороги. Головная боль и тошнота исчезли, но забрали с собой все силы. «Откуда я знаю, каково это – быть избитой и выброшенной в канаву?». Лизетт едва не рассмеялась, если бы не отвратительное ощущение, что в течение пропавших без вести двух лет испытала это на собственной шкуре.
Вместо того чтобы активно покопаться в голове - потому что страшилась тошнотворных последствий подобных изысканий, - сделала глубокий вдох, скатилась с кровати и попыталась сообразить, чем заняться. Сегодня пятница, по правилам она должна сейчас быть на работе, стало быть, придется отступить от обычной рутины. Оставшись дома из-за болезни, Лизетт ощущала дискомфорт, словно прикрываясь недугом, оправдывала безделье.
Теперь, когда самочувствие улучшилось – не считая «избили-и-выкинули-в-канаву», – можно пойти к врачу, но визит казался глупым. И что она скажет? «Утром мне стало плохо, но сейчас уже полегчало, и, кстати, похоже, два года назад мне сделали пластическую операцию, но я этого совершенно не помню. У меня повреждение мозга или я спятила?». Не хотелось ложиться в больницу на обследование, захороненный глубоко внутри тревожный колокол внезапно загудел при мысли, что кто-то запросит историю ее болезни.
Живот не беспокоил, голова не болела, так что Лизетт решила сделать что-нибудь полезное. Лучше всего вести себя как в обычные выходные, например, заняться уборкой, ведь она ненавидела кавардак вокруг себя. Лизетт весьма поднаторела в наведении порядка – в том числе в выстраивании фактов в ряд – и всегда следовала установленному дневному расписанию.
Осторожно села на постели, прислушалась к себе. Пока все хорошо. Неуверенно встала, страшась, что организм взбунтуется, если двигаться слишком быстро, и выползла из спальни. В кухне положила руку на кофейник, который давно выключился, кофе безнадежно остыл, но можно разогреть в микроволновке. Большая чашка бодрящего напитка станет первым шагом на долгом пути к нормальному самочувствию.
Ну… может, и не станет. Страшно бросить что-то в желудок, пока нет уверенности, что еда там и останется. Ее так сильно рвало, что мышцы живота до сих пор болели от напряжения.
Вместо этого направилась по коридору в небольшую комнату, которая иногда превращалась в домашний офис, хотя Лизетт редко работала дома. Здесь она выписывала чеки на оплату счетов, иногда раскладывала пасьянс на компьютере, чтобы скоротать время, блуждала по всемирной сети, раз в год передавала по интернету заполненную налоговую декларацию.
Налоги.
Вот оно. Хотя декларации не обязательно хранить больше трех лет, кажется, она ни одной не удаляла. Это просто факты, как и все прочие, только старые.
Обретя цель, Лизетт села перед компьютером, поразмыслила, затем встала и отключила модем. Можно ли отследить ее действия через модем? Неизвестно, но осторожность не повредит. Открыла корневую директорию своего диска и нажала на папку «Налоги». Пытаясь защититься от головной боли, тихо бормотала, что просто чистит диск от ненужных файлов. Вот и все. Обычное дело, а совсем не попытка оживить болезненные воспоминания.
Едва увидела документы только за последние три года, как в голове предупреждающе застучало. Лизетт закрыла глаза и мысленно переключилась на шоу, которое накануне вечером смотрела по телевизору, потом на соседскую собаку – мохнатую вредную шавку. Лизетт любила собак, но этот уродец – настоящая заноза в заднице. Намеренно сосредоточилась на песне, которую услышала вчера по радио, от навязчивого мотивчика невозможно избавиться, разве что сознательно начать напевать что-то другое, такое же прилипчивое, чтобы две мелодии аннигилировали друг друга. К ее облегчению, подступающая головная боль исчезла.
