Дёрдь Фалуш - Венгерский политический детектив
В другой комнате громоздился огромный письменный стол в стиле «ампир» с таким же креслом. Стол был насмешливо, вызывающе пуст. В углу — цветной телевизор, а напротив, на другой половине комнаты, опять тот же «ампир», еще два кресла и столик. Обстановку кабинета дополняли картины: современные, приятные глазу работы, особой ценности, насколько мог судить Ружа, не представлявшие.
На столике, в глубокой керамической пепельнице, было полно окурков. Подполковник, сам некурящий, терпеть не мог табачного дыма, а уж вони окурков тем более. Когда в его кабинете кто-нибудь, подчиненный или начальник, гасил сигарету, Ружа тут же брал пепельницу и опорожнял ее в корзину для мусора. И если на совещании — которых, увы, хватало — собиралось десять курильщиков, ему не лень было десять раз подняться, чтобы проделать эту операцию.
— Впредь выбрасывайте за собой окурки, — поморщился Ружа, глядя на пепельницу.
— Мы здесь ни при чем, они тут были, — сказал Салаи и, подхватив переполненную пепельницу, двинулся в кухню.
— А ну покажи, — задержал его Ружа.
— Я уже посмотрел, ничего особенного, — сказал старший лейтенант. — Обычные сигареты. Все импортные.
— Похоже, — начал Ружа, когда Салаи, выбросив окурки, вернулся в кабинет, — хозяин квартиры сменил мебель, чтобы забыть о семье. Здесь нет ничего, что напоминало бы о присутствии женщины или ребенка. Женщина в этом мрачном великолепии жить не смогла бы...
— Не говоря уже о девчонке, — добавил Салаи, опираясь на собственный опыт семейной жизни.
— Как я понял, — сменив тон, деловито продолжил Ружа, — фотоэлемент за все это время ни разу не сработал. Но все же подумай, не изменилось ли что в квартире с тех пор, как ты был здесь с последним обыском?
— Никаких перемен!
— Может, кто-то здесь побывал, кого не заметили наши парни?
— Ну, если только в окно залетел, — обиделся Салаи. — Ну и дельце досталось нам!
— Трудное, — согласился с ним Ружа. — Одно из труднейших дел за последние годы! Тут терпенье нужно, железная выдержка! Если передать Ковача прокуратуре с теми уликами, которые нам доставил дорожный патруль, суд, скорее всего, признает его невиновным. Он может сказать, что никаких капсул в глаза не видел и понятия не имеет, кто их спрятал в машине и для чего!
— На его месте я так и сделал бы!
— А ведь эти шифровки он где-то готовил, используя специальные материалы. Где именно? И где хранил реактивы, бумагу, капсулы? Вот что я здесь ищу!
Салаи слушал его молча.
— Ясно, работала группа преступников. Кроме Ковача, мне нужны его соучастники. А для этого нужно, чтобы он наконец раскрыл рот. Но он его не раскроет, пока мы не выложим перед ним вещественные доказательства! Доказательства и еще раз доказательства!
— Ты прав, — согласился с ним старший лейтенант. — Я уж было подумал, что ты просто решил нас проверить. Думал, боишься на нас положиться, — признался он искренне.
— Я на себя боюсь положиться, — вздохнул Ружа. — Уже подал в отставку. Так что не знаю, успею ли завершить это дело?
— Завершим, я в этом не сомневаюсь!
— Я тоже надеюсь. Главное, что заработано мной за долгие годы, — это уважение. Хотелось бы взять его с собою, ведь капитал этот к ежемесячной пенсии, которую будет мне приносить почтальон, никто не приложит.
Глава III
1
Время близилось к вечеру. К конечной остановке подвесной канатной дороги в Будайских горах прибывали шумные ватаги школьников-экскурсантов.
В очереди к кассовому окошку и у турникетов, куда после разворота плавно подплывали спаренные сиденья канатки, весело толпились люди.
Рядом с одной из оживленных групп, стараясь не привлекать к себе внимания, стоял высокий мужчина лет пятидесяти, элегантно одетый и моложавый.
Это был Георг Юнг, представитель западной фирмы, поставляющей в Венгрию полиграфическое оборудование. Инженер руководил в Будапеште наладкой печатных станков, которые закупила крупная типография, проводящая реконструкцию.
Юнг посматривал по сторонам с беззаботным видом, как будто все, что происходило вокруг, его не интересовало. Глаза его останавливались только на пассажирах подъезжавших к остановке автомашин. Он кого-то ждал.
Но вот у дверей застекленного павильона канатки показалась темноволосая стройная женщина лет тридцати пяти в кремовом костюмчике и черной в белый горошек блузке. Сняв солнечные очки, она огляделась и направилась к кассе. Через минуту Георг Юнг уже стоял у нее за спиной. Следом за ней он купил билет и при посадке постарался расположиться так, чтобы оказаться в паре с женщиной.
Та как будто не замечала его. Какое-то время они ехали молча, любуясь зеленой долиной. Наконец Юнг нарушил молчание:
— Должен сказать вам, Мадам, дело гораздо серьезней, чем можно было подумать.
— Успокойтесь, Георг! Люди, которых вы просили, прибыли. Оба профессионалы. Они сделают все, что потребуется.
— Хочется верить, что они подоспели вовремя.
— Через час они будут ждать вас в пункте «два», — сообщила дама.
— Есть ли какие-нибудь указания?
— Нет. Все распоряжения, как обычно, будут поступать через Бутона.
— Я докладывал, что связь с Ковачем установлена.
Она кивнула:
— Ваше донесение принято. Из центра еще раз напоминают, что молчание Ковача следует обеспечить любыми средствами. Кроме Бутона, у него была связь и с вышестоящим звеном агентуры. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он проболтался!
— Я вас понял, Мадам!
— Это приказ центра! — Решительный голос женщины зазвучал еще тверже. — С верхним звеном связан также Бутон, но до Бутона, будем надеяться, им не добраться! Что касается Ковача, или он будет молчать, или его уберут! Решение на этот счет примет Бутон!
— Буду действовать соответственно, — почтительно отозвался Юнг.
— Устраивайте людей. Через час жду вас на запасной явке.
— Понятно.
— О местонахождении друг друга они знать не должны. Это мне было велено подчеркнуть вам особо.
Юнг кивнул.
— И будьте предельно осторожны. Остерегайтесь слежки.
Они прибыли на нижнюю остановку канатной дороги. Спутница Юнга поспешила к стоянке такси, а сам он исчез в толпе пассажиров, ожидающих посадки.
2
Тюремный двор с четырех сторон окружен высокими стенами. Здесь пустынно, ни кустика, ни травинки. Всюду господствует серый цвет. Правда, наверху голубеет клочок неба, но выведенные на прогулку арестанты видят под ногами лишь красноватый щебень.
Они прогуливаются парами, заложив руки за спину, потупив глаза. Разговаривать им запрещается.
Из противоположных углов двора за гуляющими присматривают двое часовых.
Но вот раздается свисток.
— Прогулка окончена, — командует один из охранников. — В помещение! Бегом марш!
Шеренга гуляющих оживляется, шарканье ног сменяется топотом. Открываются створки железных ворот, и через минуту тюремный двор пустеет.
Высоко над крышами пролетают несколько голубей.
Тишина.
Снова распахиваются ворота. Входят четверо охранников и встают по углам двора. В сопровождении офицера и двух часовых появляется Ковач. Офицер пропускает его вперед и делает знак рукой, означающий начало прогулки.
Ковач на минуту поднимает осунувшееся лицо к небу, затем направляется к середине двора, посыпанной красноватым щебнем. Заложив руки за спину, начинает прохаживаться.
Часовые и офицер следят за каждым его движением. Он не обращает на них внимания. Он их не видит. Перед глазами стоит полоска тонкой папиросной бумаги с шестью словами:
БУТОН ПРИКАЗЫВАЕТ МОЛЧАТЬ!
МАК ВЫРУЧИТ ВАС!
Глава IV
1
— «Что говорить — мне жизнь постыла!» — поэтической строчкой из Ади начал свое донесение Кути, вернувшись с улицы Лео Франкеля.
— Что, плохи дела? — сочувственно спросил его Ружа.
— Хуже некуда! — простонал Кути. — Эта особа спит с любовником в гробовом молчании... без единого вздоха!
— Это все, что тебе удалось узнать о ней?
— Все! — падая на стул, только и сказал капитан.
— Не так уж и мало, — попытался утешить его подполковник. Он задумчиво помолчал. — Давайте-ка нынче вечером с ней познакомимся. Может, с нами она поведет себя более страстно. — Он поднял трубку телефона: — Кларика! Разыщите старшего лейтенанта Салаи!
— И Золи пойдет? — усмехнулся Кути.
— Его выдержка нам понадобится.
— А вдруг эта дамочка предпочитает интеллектуалов?
— Тогда почитаешь ей что-нибудь из поэзии!
В кабинет вошел Салаи.
— Садись, Золи, — сказал ему Ружа. — Ты нам сегодня нужен. Без твоей выдержки и самообладания мы просто не справимся.
— Без твоей осмотрительности мы сядем в калошу! — с иронией подхватил Кути.
— Да заткнись хоть на минуту, — осадил его подполковник. — Кто из вас знает какой-нибудь тихий летний ресторанчик?
