Игорь Прелин - Агентурная сеть
Чиновник иммиграционной полиции долго разглядывал фотографию на моем паспорте, поочередно поглядывая то на меня, то на Базиленко, а потом спросил:
— Кто из вас Михаил Вдовин?
Мы были разного возраста с Базиленко и абсолютно не похожи друг на друга, но меня ничуть не удивил этот вопрос: как для европейца все африканцы или азиаты на одно лицо, так и им все европейцы кажутся если не близнецами, то по крайней мере близкими родственниками.
— Это я.
Сделав это важное признание, я поймал на себе явно небезразличный взгляд чиновника иммиграционной полиции и подумал, что личность владельца паспорта он уточнял неспроста. Видимо, как только на меня запросили визу, местная служба безопасности проверила меня не только по своим учетам, но и по учетам французских спецслужб, а те в свою очередь поинтересовались моей личностью у американских коллег, сообща они собрали на меня массу интересного и, хотя и не стали препятствовать моему въезду в страну, поставили мое прибытие на контроль. Вот теперь чиновник и хотел окончательно удостовериться, что перед ним стоит именно тот советский дипломат, о прибытии которого он должен проинформировать службу безопасности.
Возвращая мой паспорт, чиновник еще раз внимательно посмотрел на меня, и я представил, как завтра, а может, послезавтра моя регистрационная карточка поступит в госсекретариат внутренних дел и безопасности, после чего каждый мой шаг в этой стране станет предметом повседневных забот этого учреждения. Безусловно, это создаст мне массу неудобств, однако все же было приятно сознавать, что тебя здесь уже знают и проявляют по отношению к тебе такую заботу.
Теперь только от меня зависело, оправдаю ли я их надежды…
3
Если бы год назад кто-то сказал мне, что вскоре я окажусь в африканской стране да еще в качестве резидента, я, наверное, счел бы это за розыгрыш и вскоре забыл, как забывают несбывающиеся прогнозы всевозможных прорицателей.
И дело было не только в том, что сотрудники внешней контрразведки, специализирующиеся прежде всего на обеспечении безопасности, редко становятся резидентами. Гораздо существеннее то, что по натуре своей я не слишком властолюбивый человек, и, наверное, поэтому меня никогда не влекло к руководящей работе. Напротив, я устроен таким образом, что больше всего мне нравится работать самому, притом желательно на самом остром участке, пропуская через себя все, из чего складывается оперативная деятельность. По этому поводу один древний мыслитель, на себе, видимо, испытавший все прелести руководящей работы, как-то сказал, что глупые стремятся управлять всеми, умные — только собой. Вот и я еще задолго до того, как мне на глаза попалось это мудрое изречение, интуитивно прочувствовал всю его справедливость и всегда стремился жить, руководствуясь этим принципом.
И действительно, какое это счастье, когда в твоем подчинении всего один человек — ты сам, особенно если ты достаточно умен и умеешь подчиняться самому себе. Остается только досконально и всесторонне изучить себя, знать все свои сильные и слабые стороны — и идеальный подчиненный готов. И если к тому же ты не страдаешь раздвоением личности, а всегда знаешь, чего хочешь и к чему стремишься, возникает полное единодушие между начальником и подчиненным, которого никогда не удается добиться в самом дружном коллективе и о котором можно только мечтать.
Руководящая работа вообще связана с выполнением многочисленных функций, отвлекающих от основного дела и мешающих сосредоточиться на том, что наиболее привлекательно в руководящей работе — возможности самому спланировать какое-то мероприятие и добиться его реализации, а не быть рядовым исполнителем, простой пешкой в руках другого руководителя. И все же с моей точки зрения издержки руководящей работы, и прежде всего административные, финансовые и воспитательные функции значительно перевешивают все ее достоинства и являются обузой для настоящего профессионала, который видит свое основное предназначение в том, чтобы делать дело. К тому же в разведке ни один руководитель не может быть полностью самостоятельным, над ним всегда есть другой руководитель, с которым нужно согласовывать едва ли не каждое свое решение.
Я, наверное, так никогда и не стал бы резидентом и не почувствовал на своей шкуре все «прелести» этой роли, если бы речь не шла об африканской стране и моему назначению не предшествовали некоторые обстоятельства.
Что касается специфики работы резидента в Африке, то она заключается в том, что ввиду относительной малочисленности резидентур в африканских странах всем сотрудникам, включая резидентов, приходится в полном объеме нести на себе бремя оперативной работы, то есть заниматься всем, что является ее содержанием: искать источники информации, разрабатывать и вербовать их, работать с агентами, писать информацию, планировать и осуществлять всевозможные мероприятия и выполнять массу черновой работы.
Это в крупных европейских странах или США резидент, подобно главному тренеру футбольной команды, сидит во время игры на лавочке или где-нибудь на трибуне, наблюдая за игрой, и оттуда, иногда сам, иногда через второго тренера и других своих помощников руководит действиями своей команды. А в Африке резидент выступает в роли капитана команды или играющего тренера, занимая место иногда в воротах, иногда в защите, а иногда и в нападении, и его так же кормят ноги и так же по ним бьют, как и всех остальных игроков.
Это обстоятельство и сыграло решающую роль, когда я давал согласие на предложение стать резидентом, поскольку роль капитана команды, играющего в нападении и имеющего возможность забивать «голы», меня вполне устраивала.
Был и еще ряд обстоятельств, повлиявших на мое решение.
Когда я возвратился из не слишком удачно закончившейся для меня командировки в натовскую страну, о которой попытался в меру своих способностей рассказать в предыдущей повести, меня принял Юра Подшивалов, мой бывший однокашник по разведывательной школе. Ни во время учебы, ни позже мы никогда с ним не ссорились, но и не были дружны, по работе непосредственно тоже не были связаны, так что рассчитывать на какое-то особое расположение ко мне с его стороны не приходилось. К тому же несколько лет назад произошел один эпизод, который не мог не отразиться на наших взаимоотношениях.
Между второй и третьей командировками избрали меня секретарем партийного бюро нашего отдела. Произошло это довольно неожиданно, особенно для руководства отдела, потому что на пост секретаря был намечен и согласован с парткомом совсем другой работник, по многим своим качествам более подходящий на эту должность, чем я.
Дело в том, что в нашем специфическом коллективе секретарь партбюро должен быть покладистым, послушным и достаточно легко управляемым человеком, готовым постоянно идти на компромиссы с руководством, а я такими качествами не обладал, как говорится, с малолетства, да и не приобрел их за годы службы в органах госбезопасности.
Когда накануне перевыборного собрания «подрабатывался» состав нового партбюро и кто-то назвал мою фамилию, то, с учетом моих наклонностей, было решено в случае моего избрания поручить мне участок военно-физкультурной работы. Но на первом заседании вновь избранного партбюро, когда решали, кого сделать секретарем, и представитель парткома порекомендовал заранее подобранного кандидата, неожиданно для многих, и в первую очередь для меня, была предложена моя кандидатура.
Я пытался отказаться от этой нагрузки, которую приходилось совмещать с основной работой, ссылался на то, что меня вообще впервые выбрали в партийный орган и у меня нет никакого опыта, но мои доводы не были приняты во внимание. При голосовании за моего покладистого соперника было подано лишь два голоса, из которых один наверняка принадлежал ему самому, а второй мне.
Так я стал секретарем и пробыл в этой должности почти до самого отъезда за границу.
Видимо, я не слишком оправдывал оказанное мне высокое доверие, особенно ту его часть, которая составляла долю начальства: при распределении квартир отстаивал интересы наиболее нуждающихся, а не тех, кто стремился улучшить хорошие жилищные условия на очень хорошие, хлопотал за «пахарей», пробивая им повышение в должности и присвоение очередных воинских званий, и вообще делал много такого, чего мне, наверное, не следовало делать, чтобы не осложнять отношений с некоторыми руководителями отдела.
Не обходилось, конечно, и без конфликтов.
Один из таких конфликтов как раз и случился с Юрой Подшиваловым, бывшим в ту пору начальником одного из направлений.
Традиционным методом работы партбюро всегда было заслушивание работников, прибывших в очередной отпуск или завершивших командировку. Мы тоже не стали отступать от этой традиции и наметили заслушать нескольких работников, причем для большей объективности на три-четыре отличившихся решили заслушать одного нерадивого, чтобы у проверяющих (еще одна дань партийной показухе!) не дай Бог не сложилось впечатление, что партбюро намеренно пытается скрыть недостатки.
