Константин Преображенский - КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио
Но ничего подобного Цветов не сказал. Его предисловие не только украсило мою книгу, но и стало актом человеческого мужества. Я до сих пор благодарен ему за это и чту его память…
III
Герой я или преступник?
В резидентуре уже было полно народу. Все возбужденно переговаривались.
— Полиция ищет тебя по всему Токио! — послышалось со всех сторон. — Постовой полицейский приходил в ТАСС, чтобы вручить тебе повестку, по ему сказали, что тебя нет, а где ты, неизвестно! В ТАСС звонили из Токийского полицейского управления и спрашивали, когда ты появишься! А главное — ТАСС осаждает толпа журналистов! Требуют, чтобы ты вышел к ним! Завхоз Мацумото отгоняет их палкой!..
Когда я лотом увидел эту сцену по телевидению в программе новостей, мне стало не по себе. Вокруг маленького двухэтажного тассовского особняка собралась уйма народу. Все кричали, жестикулировали. В окнах верхнего этажа порой мелькали испуганные лица корреспондентских жен и тотчас скрывались за занавесками. Сами журналисты сидели за столами в офисе как ни в чем не бывало, но ничего не писали… Потом, после ухода из КГБ, мне не раз приходилось встречаться с японскими журналистами, с улыбкой сообщавшими мне:
— И я тоже стоял в той толпе!..
Тем временем ко мне подошел шифровальшик с пачкой секретных телеграмм, прибывших из Москвы. С цинизмом, свойственным людям этой профессии из-за того, что они зашифровывают для передачи в Москву доносы на нас и знают многие наши интимные тайны, он громко сказал:
— Конечно, тебя уже здесь нет. Считай, что ты уже в Ясеневе! Но все равно — ознакомься с телеграммой и распишись, хотя никакого оперативного значения теперь это уже не имеет. Поставь вот здесь последний раз в жизни свой оперативный псевдоним!
Я так и сделал, а потом нехотя пробежал глазами телеграмму. Подписанная Крючковым, она была адресована всем советским разведчикам, работающим за рубежом под прикрытием журналистов. В ней приказывалось распространить по миру слух о том, что Елена Боннэр, жена опального академика Сахарова, ударила милиционера и за это ей грозит суд.
— Ничего себе! — горько усмехнулся я. — Завтра я предстану перед авторами этих телеграмм, и они будут определять, прав я или виноват!..
Тут в комнату вбежал заместитель резидента по научно-технической разведке.
— Товарищи Чебриков и Крючков… — переведя дух, начал он, и мое сердце в очередной раз болезненно сжалось. — Председатель КГБ и начальник разведки положительно оценили твои действия в полиции, — сказал он, — и прежде всего то, что ты сразу, не раздумывая, поехал в резидентуру, не в пример некоторым другим!
При этом заместитель резидента с многозначительным видом взглянул на притихших товарищей.
— Может быть, тебя даже ждет повышение, — заключил он. — Но завтра утром тебе предстоит лететь в Москву…
Эта новость ничуть Fie удивила меня, и я поплелся в свою прослушиваемую насквозь квартиру для почетных гостей собирать вещи. Хотя их было очень немного, потому что все они остались в тассовской квартире. Жене предстояло пробыть в Токио еще неделю, чтобы создать впечатление, будто я уехал в командировку и остался в Москве, а ее вызвали туда вслед за мною.
На следующий день утром, когда мы прощались с женой, у нас возникло ощущение, что все это с нами уже происходило прежде! А мне и впрямь уже дважды приходилось улетать в Москву при схожих обстоятельствах, не зная, что меня там ждет. Те два случая теперь облегчали нам тяжесть прощания.
Во дворе у подъезда меня ждали офицер безопасности и один из консулов. В отличие от других сотрудников консульской службы, он не был офицером КГБ, и в данной ситуации ему была поручена роль шофера — он должен был отвезти меня в аэропорт. Считалось, что он не привлечет чьего-либо внимания.
Лица обоих были мрачны.
— Тебя предстоит вывезти тайно, чтобы полиция не схватила! Поедем на машине с темными стеклами, которая куплена резидентурой специально для таких случаев! — сказал офицер безопасности.
«А вы думаете сейчас, пока мы стоим во дворе, за нами не наблюдают? Они все равно уже увидели нас троих!» — хотелось сказать мне, но я промолчал, потому что все это было уже ни к чему. Тем более, что теперь мне лучше было вообще помалкивать и следить за каждым своим словом, произнесенным в присутствии офицера безопасности, этого виртуоза клеветы и доноса. Иначе он возьмет да и напишет в телеграмме, которая улетит в Москву вслед за мной, по прилетит раньше: «По пути в аэропорт проявлял беспокойство» или: «Высказывал изменнические намерения».
После этого мы втроем спустились в подземный гараж, откуда через минуту выехали в черном лимузине. Естественно, как только посольские ворота закрылись за нами, в хвост нашему автомобилю тотчас пристроилась юркая полицейская машина, дежурившая в служебном гараже напротив. Но почему-то ни консул, ни даже офицер безопасности ее не заметили.
Окидывая прощальным взглядом любимый мною токийский пейзаж, я так и не позволит офицеру безопасности втянуть меня в сомнительную беседу.
— Эх, в Москве сейчас погода хорошая! Красота! Лето!.. — мечтательно проговорил он, но я промолчал, потому что затем непременно последовал бы вопрос: хочется ли мне вернуться в Москву или все-таки не очень.
Выждав несколько минут и внимательно следя за выражением моего лица, чекист опять холодно улыбнулся:
— Ну, сейчас в Москве отдохнешь! Эх, завидую я тебе!..
Должно быть, он думал, что я скажу так: «Как же, отдохнешь там! Сейчас как начнут таскать в вашу родную контрразведку!..»
В напряженном молчании мы подкатили к огромному серому зданию аэропорта Нарита и стремительно зашагали по коридору. Четверо полицейских в штатском двинулись за нами, не проявляя ни малейших поползновений схватить меня и отвезти в Токийское полицейское управление. Мои же спутники по-прежнему их не замечали.
У входа в таможенный зал меня ждал сюрприз. Там выстроилась группа китайских студентов. Судя по бедной одежде, это были граждане КНР, которых я так усердно вербовал Студенты взирали на меня с ненавистью и презрением. Среди них находился дородный японский полицейский в штатском и, торжествующе усмехаясь, снимал меня на крошечную видеокамеру размером с половину ладони. Очевидно, такие видеокамеры фиксировали мои встречи с Каном. Я ожидал, что китайцы сейчас что-нибудь закричат, как это было принято во время культурной революции, но они, к счастью, молчали, и потому офицер безопасности и консул ничего не заметили. Они просто не умели отличать китайцев от японцев. Им это не было нужно. Зато как бы красноречиво они расписали это в своих отчетах, вернувшись в посольство!
Мои провожатые вошли вместе со мной в самолет и указали предназначенное мне кресло, после чего они, сдержанно попрощавшись, ушли с сознанием исполненного долга. Из советского самолета я уже никак не убегу.
На каждом самолете «Аэрофлота», совершающем рейсы за рубеж, всегда имеется пара свободных мест. Их резервируют для КГБ, если тому понадобится срочно выслать одного из наших граждан в Москву. Места эти всегда одни и те же, неудобные, расположенные в хвосте. Едва заняв одно из этих мест, я сразу же из уважаемою корреспондента ТАСС и разведчика превратился в лицо без определенных занятий. Теперь стюардессы, подавая мне поднос с едой, сердито поджимали губы. Летчики тоже молча косились на меня. Оказывается, эти кресла предназначались также и для них. Поставив самолет на автопилот, один из летчиков, остановившись в проходе, с пренебрежительным видом уставился на меня. Оторвавшись от иллюминатора, я тоже удивленно взглянул на него. Наконец пилот соизволил глазами указать на мою сумку, лежавшую на сиденье соседнего кресла. Оказывается, ее надо было убрать. Опустившись в кресло, летчик молча уставился прямо перед собой, не обменявшись со мною ни одним словом: мало ли кого перевозят на этих местах!..
Через неделю здесь же будет сидеть моя жена с маленькой дочерью. Как только начнется шумиха в печати, все посольство перестанет здороваться с ней, и в первую очередь мои приятели-чекисты, неоднократно бывавшие у нас дома в Москве.
Но главное разочарование ей предстоит испытать перед самым отъездом из посольства. Мой друг сдержит слово и тайно передаст ей толстую пачку газет Но заместитель резидента по научно-технической разведке и все тог же офицер безопасности, которые будут провожать жену, вдруг захотят обыскать ее багаж. Естественно, они тотчас же обнаружат газеты и прямо-таки впадут в бешенство.
«Ну и кто же тот доброхот, который снабдил вас ими?» — язвительно спросит заместитель резидента.
«Этого я вам никогда не скажу!» — ответит жена, и ее ответ ему не понравится, но навредить мне он уже не сможет. Дальше вредить просто некуда!
