Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Я согласен, — сказал адвокат Литски. — Остановить выпуск они не смогут, но попытаются. Я бы подождал до пяти, прежде чем звонить им.
— О’кей, — сказал Грэй. — Я переработаю материал к трем тридцати, а затем позвоню относительно комментариев в ФБР. После этого — в Белый дом, а затем уже — на «Уайт энд Блазевич».
Фельдман был уже почти в дверях.
— Встречаемся здесь вновь в три тридцать. Будьте на своих телефонах.
Когда зал вновь опустел, Дарби замкнула дверь и показала на окно.
— Помнишь, я говорила тебе об Обрубке?
— Конечно.
Они осмотрели лежавшую под ними улицу.
— Боюсь, что это он. Он встретился с нашим старым знакомым и через некоторое время исчез. Я уверена, что это был он.
— Полагаю, что на крючке не я.
— Мне тоже так кажется. Я очень хочу выбраться отсюда.
— Мы что-нибудь придумаем. Я предупрежу охрану. Сказать об этом Фельдману?
— Нет. Пока не надо.
— Я знаю кое-кого из полицейских.
— Здорово. И они смогут просто подойти и ни с того ни с сего выбить из него душу?
— Эти полицейские смогут.
— Они не могут просто так трогать этих людей. Что плохого они делают?
— Просто замышляют убийство.
— Мы можем быть уверены в своей безопасности, находясь в этом здании?
Грэй ненадолго задумался.
— Я скажу Фельдману, чтобы у этих дверей поставили двух охранников.
— О’кей.
В три тридцать Фельдман одобрил второй вариант статьи, и Грэй получил зеленый свет, чтобы звонить в ФБР. В конференц-зал доставили четыре телефона и подключили магнитофон. Фельдман, Смит Кин, Краутхаммер взяли в руки отводные трубки.
Грэй попросил соединить его с Филом Норвеллом, своим хорошим знакомым, а иногда даже поставщиком информации, если такое вообще было возможно в ФБР. Норвелл ответил по своему телефону.
— Фил, это Грэй Грантэм из «Пост».
— Я думаю, мне известно, откуда ты, Грэй.
— У меня включен магнитофон.
— Должно быть, серьезно. Что случилось?
— Утром мы публикуем материал, раскрывающий заговор с целью убийства Розенберга и Джейнсена. Мы называем Виктора Маттиса, нефтепромышленника, и двоих из его здешних адвокатов. Мы упоминаем также Вереека, не как участника заговора, конечно. Мы полагаем, что ФБР знало о Маттисе с самого начала, но отказалось от расследования по настоянию Белого дома. Нам хотелось бы дать вам возможность, ребята, прокомментировать это.
Ответа с другого конца не было.
— Фил, ты на месте?
— Да. Думаю, что пока на месте.
— Какие-нибудь комментарии?
— Я уверен, что у нас будут комментарии, но мне придется перезвонить тебе позднее.
— Мы вскоре собираемся печатать, так что тебе надо поторопиться.
— Но, Грэй, это же выстрел в то место, что ниже спины. Вы можете задержать материал на один день?
— Это невозможно.
— О’кей, — сказал Норвелл после паузы. — Дайте мне встретиться с Войлзом, и я вам перезвоню.
— Благодарю.
— Нет, это я благодарю, Грэй. Это великолепно. Войлз будет в восторге.
— Мы ждем. — Грэй нажал клавишу и отключился от линии. Кин выключил магнитофон.
Прошло восемь минут, и на линии появился сам Войлз. Он настаивал на разговоре с Джексоном Фельдманом. Магнитофон был вновь включен.
— Мистер Войлз, — теплым голосом произнес Фельдман. Они встречались много раз, поэтому слово «мистер» было необязательным.
— Называй меня Дентон, черт возьми. Послушай, Джексон, что там раскопал твой парень? Это бред! Вы бросаетесь в пучину. Мы занимались Маттисом и все еще продолжаем следствие. И пока еще слишком рано, чтобы на него наступать. Так что же раскопал твой парень?
— Тебе что-нибудь говорит имя Дарби Шоу?
Фельдман посмотрел на нее с улыбкой, задавая этот вопрос. Она стояла у стены.
Войлз помедлил с ответом.
— Да, — сказал он просто.
— Мой парень раздобыл дело о пеликанах, да и саму Дарби Шоу, которая сейчас сидит передо мной.
— Я опасался, что ее нет в живых.
— Нет, она очень даже живая. Они с Грантэмом нашли другой источник, подтверждающий факты, изложенные в деле. Это крупная сенсация, Дентон.
Войлз глубоко вздохнул и капитулировал.
— Маттис проходит у нас как подозреваемый, — сказал он.
— Магнитофон включен, Дентон, будь осторожен.
— Ладно, нам надо поговорить. Я имею в виду личную встречу. У меня есть кое-что для тебя.
— Добро пожаловать к нам сюда.
— Я согласен, буду через двадцать минут.
Редакторов ужасно забавляла мысль о том, что великий Ф. Дентон прыгает в свой лимузин и мчится к ним в «Пост». Они годами наблюдали за ним и знали, что он был великий мастер обращать свои поражения в победы. Он ненавидел прессу, и эта его готовность разговаривать на их половине поля и под их прицелами означала только одно: он укажет пальцем на кого-то другого. И наиболее вероятной мишенью был Белый дом.
Дарби не имела желания встречаться с этим человеком. Ее мысли были заняты тем, как ей скрыться. Она могла бы указать на человека в черной кепке, но вот уже тридцать минут, как его на обычном месте не было. Да и что ФБР могло предпринять? Им бы пришлось сначала схватить его, а что дальше? Обвинить его в том, что слонялся и замышлял засаду? Применить к нему пытки и заставить все рассказать? Они скорее всего не поверят ей. У нее не было желания иметь дело с ФБР. Она не хотела их защиты. Она собиралась отправиться в путешествие, и никто не будет знать куда. Может быть, только Грэй. А может, и нет.
Он набрал номер телефона в Белом доме, и они взялись за отводные трубки. Кин включил магнитофон.
— Флетчера Коула, пожалуйста. Это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост». Очень срочно.
Он ждал.
— Почему Коула? — спросил Кин.
— На все дает разрешение только Коул, — сказал Грэй, прикрыв рукой микрофон.
— Кто это сказал?
— Источник.
Секретарша ответила, что Коул на подходе. Ждите. Грэй улыбался. Адреналин накапливался.
Наконец прозвучало:
— Флетчер Коул.
— Да, мистер Коул. Это Грэй Грантэм из «Пост». Я записываю разговор. Вы слышите?
— Да.
— Верно ли, что вы издали директиву для всех сотрудников Белого дома, кроме президента, о том, что все контакты с прессой должны прежде всего одобряться вами?
— Совершенно неверно. Эти вопросы решает пресс-секретарь.
— Понятно. В утреннем выпуске мы печатаем материал, который подтверждает факты, изложенные в деле о пеликанах. Вы знакомы с делом о пеликанах?
— Знаком, — медленно прозвучало в трубке.
— Мы подтвердили, что господин Маттис внес свыше четырех миллионов долларов на проведение предвыборной кампании президента три года назад.
— Четыре миллиона двести тысяч, и все по легальным каналам.
— Мы также полагаем, что Белый дом вмешивался и пытался препятствовать расследованию ФБР по делу господина Маттиса. Нам хотелось бы услышать ваши комментарии по этому поводу, если таковые будут.
— Это ваши соображения или то, что вы собираетесь печатать?
— Мы сейчас пытаемся найти подтверждение этому.
— И кто, по вашему разумению, может это вам подтвердить?
— У нас есть источник, господин Коул.
— Конечно же, есть. Белый дом отрицает какое-либо вмешательство в это расследование. Президент просил информировать о ходе расследования в целом после трагической гибели судей Розенберга и Джейнсена, но никакого прямого или косвенного вмешательства в какой бы то ни было аспект расследования Белый дом не предпринимал. У вас весьма неверная информация.
— Считает ли президент Виктора Маттиса своим другом?
— Нет. Они встречались лишь однажды, и, как я говорил, мистер Маттис был значительным вкладчиком, но другом президента он не является.
— Тем не менее он был крупнейшим вкладчиком, верно?
— Я не могу подтвердить это.
— Какие-нибудь другие комментарии?
— Нет. Я уверен, пресс-секретарь обратится к этому вопросу в своем утреннем выступлении.
Они положили трубки, и Кин остановил запись. Фельдман вскочил на ноги, потирая руки.
— Я бы отдал годовую зарплату, чтобы оказаться сейчас в Белом доме, — воскликнул он.
— Он был спокоен, не так ли? — спросил Грэй, восхищаясь выдержкой Коула.
— Да, но со всем своим спокойствием он оказался в очень неспокойном плавании.
Глава 42
Человеку с его положением, привыкшему внушать трепет, было трудно идти на поклон и со шляпой в руках просить мира. Смиренно, как только мог, он прошествовал через зал отдела новостей в сопровождении Льюиса К.О. и двух агентов. На нем был привычный мятый френч с ремнем, туго перепоясывавшим его короткую и тучную фигуру. Он шел не для того, чтобы нанести удар, но его манера и походка не оставляли сомнений в том, что он умеет добиваться своего. Все в темных костюмах, они напоминали телохранителей крестного отца мафии. Шум в зале отдела новостей мгновенно стих при их появлении. Даже когда он не наносил ударов, будь он смиренным или каким угодно, Ф. Дентон Войлз являлся фигурой.
