Стивен Хантер - Честь снайпера
— Ладно, Карл. Я пойду назад, словно ничего не происходит. Но я буду постоянно следить за тобой. Впряжёмся, как только рванёт.
* * *Салид велел себе успокоиться за то время, что его машины ползли по дороге к каньону. Приблизившись, он разглядел офицера десантников, стоящего отдельно в характерном мешковатом камуфляжном костюме и мудацкой каске с расстёгнутым ремнём, наблюдающего с налётом незаинтересованности на лице. Этих ублюдков ничто не удивляло. Всеми своими поступками они давали тебе понять, что они намного лучше, нежели ты.
Женщины Салид не видел. По всей видимости, она лежала связанной в каком-либо из окопов, что десантники отрыли справа от дороги — там было настоящее гнездо с оборудованными полотняной крышей позициями пулемётчиков, обложенными мешками с песком, колючей проволокой, натянутой на прутья и прочими десантниками в тех же нелепых касках, стоявшими за своими орудиями. Однако, всего их было немного. Что они собираются сделать против Советской армии?
Салид наклонился к своему связисту, сидящему за рацией.
— Соедини меня с базой Люфтваффе в Ужгороде.
— Да, сэр.
Сверившись с книгой кодов, связист покопался с настройками частоты, потянулся к антенне, установив её под более подходящим углом, наладил связь и протянул наушники с микрофоном Салиду.
— Слон, Слон, это Цеппелин лидер. Вы слышите?
— Да, да. Это Слон. Да, Цеппелин лидер. На связи.
— Я забираю посылку. Мне нужно, чтобы самолёт был готов к взлёту. Это высший приоритет СС, что подтверждено приказом генерал-лейтенанта СС Мюнца, территориального командующего и РХСА в Берлине. Вы поняли?
— Цеппелин лидер, принято. Самолёт на взлётной дорожке.
— Меня беспокоит, что когда русские доберутся сюда, вы окажетесь в радиусе досягаемости артиллерии. Но эта доставка нужна Берлину, так что вам нужно быть в полной готовности.
— Цеппелин лидер, мы проинструктированы, что на такой случай мы должны быть готовы к немедленному взлёту.
— Отлично, Слон. Цеппелин лидер, конец связи.
— Конец связи, — подтвердил исполнитель Люфтваффе, и Салид вернул своему связисту гарнитуру.
Снова поглядев вперёд, капитан увидел, что они практически добрались до цели и повернулся к Акову.
— Я выйду и пойду говорить с ним. Ты будь на пулемёте и прикрывай меня. Наведи на него, чтобы он понимал. Держи бойцов изо всех машин в готовности к высадке. У этих ублюдков что-то против нас заготовлено. И помни — мы со своими машинами должны пройти дальше, к «Кондору», который ждёт, чтобы забрать нас в Берлин. А им суждено остаться здесь и держать перевал до тех пор, пока не пройдут последние немцы. Красные могут ударить по ним в любую минуту.
— Да, сэр, — ответил Аков и приступил к инструктажу по радио экипажей остальных машин, убеждаясь в их готовности к бою. Затем уточнил:
— Капитан, вы стремитесь избежать перестрелки?
— С этими надменными ублюдками никогда не знаешь, чем кончится дело. Дойди до стрельбы — мне понадобится максимальная огневая мощь. Если они свяжутся с нами — мы их раздавим. Они в любом случае не более чем предатели.
* * *Три панцервагена, наконец, добрались до прогала перед Рыжим Нутром. Карл внимательно следил за ними, приметив пулемётчиков за каждым из МГ-42, установленных на кабинах. Также он заметил, что на всех бойцах были надеты каски, а стволы не были видны над бортами бронированных чудовищ, что означало — оружие было снято с ремней и находилось в руках, готовое к бою.
От дальнего борта донёсся щелчок открываемой тяжёлой двери, и через секунду перед тяжёлым транспортом возник капитан Салид — его глаза сверкали из-под среза каски, а эсэсовская камуфляжная куртка была настолько чистой в каждом пятне и точке, словно он всю прошлую ночь провёл за её отстиркой для церемонии. В его правой руке был «Люгер» — недобрый знак.
По мере его приближения пулемётчик в командной машине навёл ствол своего оружия на Карла, после чего потянул рукоять взвода, досылая патрон в патронник. Пулемётчика практически не было видно за двойным щитком.
— Хайль Гитлер, — рявкнул Карл, вскидывая руку в наиобразцовейшем салюте среди всех тех, что ему приходилось отдавать за последние два года.
— Хайль Гитлер! — ответил араб.
— Я рад, что вы здесь. Нам понадобится огневая мощь. Я хотел бы, чтобы ваши люди расположились слева, сдвинув панцервагены на правую сторону дороги с тем, чтобы ваш сектор обстрела…
— Мы здесь не для сражения. Женщина, герр майор. Вы знаете, почему и зачем я здесь. У меня есть приказ.
— Сперва у меня есть военная ответственность. Вопросы разведки подождут, пока мы не отбросим красных и не позволим максимально возможному количеству германских военнослужащих пройти через ущелье «Рыжее». Затем мы его взорвём. И только затем я отдам женщину.
— Вы здесь не выбираете. Вы не принимаете решений. Здесь их принимает РХСА в лице меня. Воинское звание не имеет значения. Я знал, что придётся конфликтовать с вами, фон Дрелле. Вы слишком много полагаете о себе.
— Нет. Я полагаю, что мне придётся сражаться.
— Где женщина? Это всё, что мне нужно знать.
— А, женщина… и верно, СС сегодня ведёт войну только с женщинами и генералами.
— Я не собираюсь скандалить с вами. Фон Дрелле, я теряю терпение. У меня есть обязательства перед высшим командованием. Прикажите своим людям…
— Она мертва, — прервал его фон Дрелле.
Салид уставился на него широко открытыми глазами. Его челюсть слегка задрожала. Нечто между яростью и паникой пробежало по его лицу, отчего оно побелело.
— Вам было ясно приказано…
— Да, но она пыталась сбежать. Чем гнаться за ней — один из моих людей её пристрелил Все германские воинские части имеют приказ казнить бандитов и исполняют его уже три года. Хороший выстрел, просто отменный. Винить его я не могу. Так бывает в местах боевых действий.
— Я требую показать мне тело.
— Мы оставляем бандитов лежать там, где они были убиты. Хотите пройти со мной в лес, герр капитан? Мы рискуем на красных партизан нарваться.
— Вы лжёте. Эта ведьма легендарно красива, так что она очаровала вас и поэтому вы её защищаете. Вы слабы и мягки. Я требую, чтобы вы её выдали. Отдайте её, или ваша участь будет ужасна. Вы представляем вооруженную правду Рейха, вы, изменники!
Он вскинул «Люгер».
— Не стоит проверять меня, фон Дрелле. Я застрелю вас, а мои люди сметут ваше подразделение. Вы — предатели, как хорошо известно.
— Ты становишься излишне мелодраматичным, старик. На меня много раз ствол наставляли, меня этим не напугаешь. Смерть свою я принял годами ранее. Умру сегодня — значит, сегодня. Опусти пистолет и забери отсюда свои херовы броневики. Вали на них в Ужгород, придумай обвинение и через Мюнца приготовь документы на мой арест. А мы останемся здесь и будем рубиться насмерть, до последнего бойца. Увидимся в Вальхалле — а вернее, я помашу тебе по пути в Вальхаллу, поскольку ты отправишься в свой арабский ад, где женщины не носят чадры.
— Неверный! Неверный! — заорал араб, лицо его вмиг побагровело, а глаза превратились в злые щели. Клочья слюны рвались с его губ:
— Ты оскорбил господа, тебя пожрёт пламя, клянусь!
— Несомненно, — ответил Карл, — но не раньше, чем я увижу тебя сгорающим.
— Свинья! — не унимался Салид.
В следующий миг он вспыхнул.
Вилли Бобер хлестнул по эсэсовцу тугой струёй пылающего Фламмойл-19, разогнанной сжатым азотом из Фламменверфера. Пламя охватило всё. Его волосы, его лицо, его глаза, веки, нос, язык, нёбо и пищевод — всё пылало. Грудь, сердце, лёгкие, кости, мышцы и связки, ноги — пламя сжирало всё. Даже его ботинки горели.
Языки пламени этого жертвенного огня дотянулись до нависавших веток деревьев, превращая их яркую зелень, питаемую солнечным светом, в неживую серость.
Пылающая фигура сделала два или три судорожных, неровных шага, визжа нечто неразборчивое, после чего рухнула на землю.
По окончании момента молчаливого ужаса Аков довернул МГ-42 правее, чтобы срезать Вилли очередью, но опоздал на секунду — Карл, выхватив «Браунинг», с тридцати метров мастерски всадил ему пулю точно под срез каски — выше плеча, в левое ухо.
В тот же миг заговорило всё оружие десантников, обрушив на противника стену чистого огня. Сверхзвуковые пули отскакивали от камуфлированной брони, и звук столкновения высокоскоростной стали с такой же сталью, но неподвижной напоминал свинцовый град, барабанящий по жестяной крыше. Какой-то эксперт-гранатомётчик закинул осколочную гранату по ловкой дуге, привёдшей её точно во второй панцерваген, где она и взорвалась, полностью выключив из боя его груз бойцов карательного батальона. Один из её осколков поразил спину пулемётчика, сползшего вниз, но не снявшего палец со спуска, отчего пулемёт сожрал всю ленту, высадив пули высоко в небо. Упали они где-нибудь в Чехословакии.
