Эдуард Тополь - Русская семерка
Майкл перевел. Суфи спросил его о чем-то.
– Он спрашивает, почему вы хотите получить этого мальчика, если он не сын вашего внука?
– Потому что у ребенка нет ни отца, ни матери, и я не хочу, чтобы он попал в мой госпиталь без ног или без рук. Мой внук спас его из советского интерната, я хочу закончить это спасение – спасти его от советской бомбы.
– Браво! – одобрил такой ответ Майкл и перевел его суфи. Суфи снова пристально посмотрел на Таню, что-то коротко сказал Майклу.
– Он хочет знать, почему он должен вам верить. А если вы получите своего внука и тут же забудете про госпиталь?
– Я – русская княгиня! При моем правительстве, то есть при царе, Россия и Афганистан были добрыми соседями. Но если моего слова ему недостаточно, я могу выписать первый чек. Аванс. Пятьдесят тысяч долларов… – Таня сунула руку в широкий карман своего черного миссионерского платья и вытащила чековую книжку.
– Подождите, – сказал ей Майкл и перевел суфи все, что она сказала.
Суфи коротким жестом пальцев приказал ей спрятать чековую книжку и впервые за все время беседы чуть улыбнулся – больше глазами, чем губами, скрытыми усами и бородой. Довольно долго говорил что-то Майклу.
– Что он говорит? – нетерпеливо спросила Таня.
– Он говорит, что, если вы действительно откроете такой госпиталь, он перестанет проклинать всех русских, а будет проклинать только русских коммунистов. Он говорит, что, если бы все русские были такие, как вы… Короче, пошли! – Майкл радостно поднялся. – Вы получите своего внука!
– А ребенка? – спросила Таня, не вставая.
– И ребенка!.. Пошли! Если вы такая богатая филантропка, может, вы и меня усыновите?
30
– К сожалению, миссис Гур, мы не можем впустить вашего внука в Соединенные Штаты, – заявил Тане помощник американского консула в Пакистане. – Он преступник, он убил двух человек. Неважно, что они были офицерами КГБ…
Он был очень молод, этот помощник консула – не старше тридцати. На нем был отличный серый итальянский костюм в узкую полосочку, белоснежная рубашка, модный и аккуратно повязанный галстук вишневого цвета с золотой застежкой. На правой руке, на тонких холеных пальцах – обручальное кольцо, на левой – перстень и темные часы, которые показывали не только время, но и частоту пульса. В кабинете была идеальная чистота, бесшумно работал кондиционер, на чистом столе стояли только телефон, письменный прибор с тремя остро отточенными карандашами, американский флажок и бронзовая фигурка статуи Свободы. Даже самому придирчивому взгляду не за что было уцепиться в этом лощеном молодом дипломате. За окном его стерильного кабинета ветер шевелил висящее на здании консульства тяжелое полотнище американского флага. Дальше были видны современные дома нового Исламабада – столицы Пакистана.
– В таком случае я хочу видеть консула, – сказала Таня.
– Это бесполезно, госпожа Гур. Согласно нашим иммиграционным законам, террористы и люди с преступным прошлым не имеют права въезда в нашу страну. Преступников, как вы знаете, у нас своих хватает.
У Джуди опустилось сердце. После всего, через что они с Алексеем прошли, наткнуться на сухой барьер закона и где – в своем собственном посольстве! На пороге своего дома!..
– У вас есть еще вопросы? – спросил помощник консула, явно давая понять, что аудиенция окончена.
Но Таня и не пошевельнулась в кресле.
– Как только мой внук прибудет из Афганистана, он женится на мисс Джуди Сандерс. Она американская гражданка. И он, как ее муж…
– Это ничего не изменит, – пренебрежительно перебил помощник консула. – Как мы можем быть уверены в том, что это не будет фиктивный брак с целью ввезти в нашу страну еще одного эмигранта в обход квоты и закона? Мисс Сандерс для того и летала с вами в Москву, чтобы заключить там фиктивный брак с вашим внуком. Это не делает ей чести.
– Это будет реальный брак, – сказала Джуди.
– Я не сомневаюсь, – с явным сарказмом произнес помощник консула. – Но даже если это действительно будет реальный брак и у вас будет десять детей от мистера Одалевского, это не отменяет того факта, что он убил двух советских офицеров.
Да, похоже, этот молодой дипломат со строгими серыми глазами хорошо знал законы.
– Еще вопросы? – спросил он, откровенно показывая, что говорить больше не о чем.
Таня сжала подлокотники кресла пальцами, на которых еще были следы от оставшихся в России перстней. Затем, невзирая на стремление помощника консула избавиться от нее и Джуди, открыла сумочку, вытащила сигареты и зажигалку, прикурила и, выпустив облако дыма, по своей манере пристально посмотрела сквозь этот дым на помощника консула. «Точно так же она оценивала взглядом меня во время нашего первого разговора в Нью-Йорке» – вспомнила Джуди.
Помощник консула поморщился от дыма, но промолчал. На его столе не было пепельницы, и он, конечно, не курил.
– Вы же понимаете, мистер… простите?
– Мое имя Стив Винсент Рапп Джюниор… – неприязненно произнес помощник консула.
– Вы же понимаете, Стив, что я завтра, максимум – послезавтра могу быть в Вашингтоне… – медленно говорила Таня, вновь глубоко затягиваясь сигаретой. Она явно колебалась, как колеблются на аукционе прежде, чем сделать решительную ставку. – Там, в Вашингтоне, я возьму адвоката. Хорошего адвоката, со связями в Иммигрэйшен офисе. И через несколько месяцев я получу и своего внука, и мальчишку в Соединенные Штаты. Мне это будет стоить тысяч двадцать. Ну – сорок… – она снова затянулась и после паузы сказала легко, как бы вскользь: – Какую половину этих денег вы хотите, чтобы избавить меня от этой галиматьи? – и, отведя взгляд от помощника консула, держа на весу руку с сигаретой, поискала глазами, куда бы стряхнуть пепел.
Мистер Стив Винсент Рапп Джюниор встал. Красивыми холеными пальцами застегнул нижнюю пуговицу пиджака своего замечательного итальянского костюма.
– Госпожа Гур! Вы знаете, где находитесь. Это не КГБ, здесь не берут взяток. Гуд бай, госпожа Гур.
Таня поняла, что сделала неверный ход, но она не привыкла сдаваться. Во всяком случае – так просто.
– А кто сказал «взятка»? – усмехнулась она, не поднимаясь с кресла. – Я предлагаю вам бизнес. Вы поможете мне оформить документы так, чтобы мой внук и мальчик через неделю улетели в Соединенные Штаты. А я вам пожизненно дам лучший номер в своем отеле во Флориде, на Майами-Бич. Вы сможете приезжать туда с семьей или с любовницей в любое время, бесплатно, всю вашу жизнь. Как? – и она, наконец, стряхнула пепел в стакан с карандашами.
Мистер Рапп Джюниор проследил за этим жестом и сказал негромко, не поднимая глаз:
– К сожалению, это невозможно. Ваши бумаги уже побывали в Иммигрэйшен офисе. Я не могу. Извините…
Таня встала, Джуди последовала ее примеру.
– Подумайте до завтра, Стив, – сказала Таня, направляясь к двери. – Я позвоню вам из аэропорта. Гуд бай.
Джуди открыла дверь, пропуская Таню впереди себя.
– Миссис Гур… – прозвучало за их спинами. Они обе оглянулись.
– Вы не могли бы задержаться, – сказал мистер Рапп Джюниор, зачем-то выдвигая ящик своего стола и заглядывая в него. Скорее всего, чтобы не встречаться взглядом с Таней и Джуди. – Я хотел бы обсудить с вами некоторые подробности биографии вашего внука. Только с вами…
– Иди, Джуди. Подожди меня в холле… – сказала Таня, победно глянув девушке в глаза.
Когда за Джуди закрылась дверь, мистер Стив Винсент Рапп Джюниор достал из нижнего ящика своего письменного стола белую фарфоровую пепельницу с цветным изображением Белого дома и положил ее на стол.
– Мне кажется, у нас есть одна возможность… – произнес он и поднял на Таню свои неподкупные серые глаза.
31
Они летели из Исламабада в Пешавар на крохотном десятиместном пассажирском самолетике, на жестких алюминиевых сиденьях, в окружении пакистанских крестьян с плетеными корзинами, сумками, мешками. Но еще никогда, ни в одном лайнере Таня не чувствовала себя так комфортабельно, так легко и свободно, как в этой дребезжащей, проваливающейся в каждую воздушную яму авиателеге пакистанской авиакомпании «ПиАйЭй». Сердце ее летело куда выше этого самолетика, душа пела. «Ай дид ит! – ликовала она по-английски. – Ай дид ит!» За последние тридцать лет своей жизни в Америке она часто ловила себя на том, что даже думает порой по-английски, но тут же одергивала себя, заставляла мозг переходить на русский. Еще не хватало, чтобы она, русская княгиня, забыла русский язык!
Но сегодня был особый случай. «Ай дид ит!» куда сильней, короче, емче, чем русское «Я сделала это!» Ай дид ит несмотря ни на что! Пусть это стоит мне в десять раз дороже, чем я полагала, пусть я потеряла свои фамильные реликвии – перстни, которым и цены-то нет, но зато теперь вся моя оставшаяся жизнь будет наполнена смыслом, большим делом и большой новой семьей – госпиталем и семьей Алексея. За все испытания моей жизни, за все ужасы, беды и трудности, через которые я прошла из-за этой проклятой большевистской революции 17-го года, Бог дал мне теперь сразу внука, замечательную невестку, которую я сама – сама! – ему выбрала в жены, и даже – правнука! О чем еще может мечтать такая старуха, как я, в свои восемьдесят три года?! Какое значение имеют деньги по сравнению с этим богатством?!
