Уно Палмстрём - Система-84
— Ради всего святого, зачем тебе понадобилось на Лстермальм [5]?
— Вызывает центр пегеэр. СтВ67 готовы, давать их прямо на экран?
— Да, а потом на ленте. Начнете сейчас?
— Ленту получишь. Мы начинаем. Конец связи.
Свен Турен подозрительно посмотрел на Леонарда Бергстрема.
— Мы что... сейчас увидим, чем занимались эти... отягощенные преступными наклонностями?
Бергстрем кивнул.
— Вот так, сразу?
Турен ощущал недоверие к Бергстрему, к Системе-84 и всем техникам. Но над всем преобладало чувство страха. Чего он боялся? Точно он не знал, но про себя подумал, правильно ли, что компьютер...
— Да, сразу. Начинаем, — ответил Бергстрем таким тоном, словно он сам был одним из создателей огромной системы.
Устроившись в кресле для посетителей, Турен сквозь полуприкрытые веки читал фамилии людей, одна за другой появлявшиеся на большом экране.
За каждой фамилией обладателя подозрительных отпечатков следовала его характеристика.
Свен Турен относился к тому типу людей, на которых при взгляде на экран тотчас нападает сонливость. Веки его начали наливаться тяжестью...
Бергстрем восхищенно читал возникающий перед ним текст. Он был так углублен в это занятие, что вздрогнул от неожиданности, услышав внезапно крик начальника:
— Останови!
Леонард Бергстрем бросился к селектору, нажал кнопку и проревел:
— Остановите!
Техники в центре программирования отреагировали мгновенно. Текст на экране застыл.
— Ты не можешь... можно ли пустить немного назад... они остановили на середине...
С налившимся кровью лицом Турен стоял посреди комнаты и указывал на экран.
— Что ты хочешь увидеть? — спросил Бергстрем.
— Все данные об этом парне. Это просто невероятно!
Ёергстрем опять подошел к селектору.
— Это Бергстрем. Не могли бы вы пустить эту информацию сначала? Кажется, что-то важное.
Пленка пошла назад. Турен возмущенно показал на экран:
— Юханссон Андерс Густаф Нимрод, родился 9-го, 8-го 1947-го, личный номер 5510... гм... разведен... Выплачивает алименты на двоих детей, Енни Марию, рожд. 1972, номер 6387 и Юхана Нимрода, рожд. 1975, номер 0134. Гм... Где же это? Ага, вот: имеет преступные наклонности — задержан за управление автомобилем в пьяном виде 1.6.1969, подозревался в жестоком обращении с детьми 3.9.1976... гм... Ага — признан невиновным.
Турен указал на экран и с осуждением посмотрел на своего подчиненного.
— «Имеет преступные наклонности». Это, черт возьми, просто невероятно! Он был задержан за езду в пьяном виде в 69-м году. Права ему вернули в 71-м, в то время это был кратчайший срок. Обвинялся в жестоком обращении с детьми, но был оправдан, прошел через чертовски трудную процедуру развода... Развелся в начале 77-го года именно из-за этого так называемого «жестокого обращения с детьми» — обвинения, состряпанного его женой и ее любовником, только чтобы лишить его права на детей...
Бергстрем с восторгом глядел на своего шефа.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я сам вел расследование. И могу голову дать на отсечение, что Нимрод Юханссон не способен и муху обидеть. «Имеет преступные наклонности» — вы только подумайте! Что это вообще за дьявольское досье? Собирать такие сведения о людях — преступление!
Вид у Бергстрема был такой, словно он сам отчасти нес ответственность за информацию, хранящуюся в памяти машин.
— Да... я согласен с тобой... Я сам несколько раз сталкивался с тем, что в Системе-84 хранится гораздо больше сведений, чем нужно. Во всяком случае, больше, чем предполагалось с самого начала. Я, кстати, поинтересовался как-то, что там есть обо мне... И там указано, что я в свое время был членом Союза шведской социалистической молодежи...
Он покраснел, а лицо Турена приобрело свой прежний цвет.
— А ты был им?
— Ну да... конечно...
— Вот как...
— А что в этом странного? — хмуро спросил Бергстрем.
— Нет, нет... Я просто так спросил... Ну ладно, если обо всех двадцати семи, «отягощенных преступными наклонностями», содержится только такого рода информация, то, пожалуй, и не стоит тратить время на проверку. Итак, мы пришли к тому, с чего начали. Придется проверять всех 165... 165 подозреваемых... Да, кстати, сведения о твоем членстве в СШСМ тоже попали под рубрику «имеет преступные наклонности»?
— Нет, под «политическую принадлежность». Там стояло также, что мой отец был металлистом.
— О господи...
Турен выключил экран и подошел it окну. Он выглянул на улицу, что-то неслышно пробормотал, потом задернул занавеси и зашпилил их, как обычно, большой булавкой. В комнате стало темно. Турен зажег настольную лампу.
Бергстрем наблюдал за шефом без малейшего удивления. Он уже привык к этому действу и знал, что сейчас Турен хочет остаться один.
— Ну что ж, пожалуй, пора, — сказал Бергстрем.
— Да, пора, — откликнулся Турен. — Пора начинать думать...
Бергстрем тихо вышел из кабинета, оставив шефа погруженным в размышления. Турен сидел, подперев подбородок сплетенными пальцами рук, и смотрел в пространство, освещаемое мягким светом 40-ваттной лампочки.
Система-84 начала функционировать.
Огромный центральный регистр, заложенный в память компьютера и содержащий сведения обо всех шведских гражданах, стал фактом.
Этому предшествовали долгие и жаркие дебаты. Но сама идея возникла шесть лет назад.
Вообще-то систему предполагалось ввести еще в 1982 году, но вопросы обеспечения безопасности задержали ее завершение. В конце концов история с регистром окончилась так же, как в свое время решение вопроса о ядерной энергетике, — голоса протеста вынуждены были умолкнуть, подчинившись большинству риксдага. В свое .время подобная сделка привела к продолжению строительства атомных электростанций.
В Системе-84 предусматривалось объединить ссциологические данные (регистр Социального управления) с данными о болезнях и количестве пропущенных по болезни рабочих дней (отдельный регистр страховых касс), а также включить определенные сведения относительно нарушений гражданами закона, о возможных приговорах и наказаниях (регистр Управления полиции) и регистр Городского управления.
Центральный регистр составлялся на всех шведских граждан. Сведения об их политической деятельности следовало вносить лишь в исключительных случаях.
Именно этот последний пункт стал предметом затяжного обсуждения в шведском риксдаге. Проект закона подвергся яростным нападкам со стороны коммунистов и некоторых либералов. Дух сотрудничества, царивший в правительстве, был потрясен до самого основания, как выразился по этому поводу министр сельского хозяйства, после чего ему через неделю пришлось подать в отставку по состоянию здоровья — болтливость до добра но доводит.
Вывод, сделанный комиссиями, занимавшимися вопросом составления регистров с помощью ЭВМ и их координации, гласил, что воспрепятствовать регистрации различных сведений об одном и том же человеке не представляется возможным. Поэтому и был разработан проект единого центрального регистра.
Две комиссии, одна из которых изучала эффект применения вычислительной техники в промышленности и экономике, а другая — ее влияние на занятость населения и окружающую среду, пришли к заключению, что за компьютерами будущее. Результаты работы этих комиссий рассматривались, однако, раздельно.
Растерянность была велика даже среди работников средств массовой информации.
Специалисты взвешивали всевозможные доводы за и против, но и их заключении в основном совпадали с выводами комиссий.
Широкую известность приобрел в то время журналист, писавший передовицы в «Дагенс нюхетер» под инициалами О. А., благодаря тому, что он довольно верно предугадывал планы правительства. К сожалению, в августе 1978 года он написал статью, которая со своими «с одной стороны, а с другой стороны» определила ход дальнейшей дискуссии: «Мы не проводим никаких особо бурных кампаний протеста против использования или координации персональных регистров, скажем, для жизненно важных научных целей. И вряд ли мы можем возмущаться тем, что сведения о доходах гранодан, предназначенные для исчисления налогов, пособий па жилье или студенческих стипендий, контролируются с помощью4 ЭВМ. В данном случае ставится сходная задача, то есть нет и речи о том, чтобы, собрав массу различных сведений об отдельном человеке, установить за ним так называемую «компьютерную слеяжу». И все же этот факт воспринимается почти как печальное доказательство невозможности вообще приостановить или ограничить вторжение ЭВМ в личную жизнь. (Реклама — один из менее значительных, хотя и весьма неприятных результатов такого вторжения.) С этого момента речь может идти лишь о временных мерах защиты. Но кто же захочет отказаться от множества практических выгод из-за отдаленного и не вполне реального риска?»
