Леонид Млечин - Последний довод
Слухи эти немедленно распространились, и в дневных выпусках газет авторы комментариев потребовали от правительства быть честным со своими согражданами и не скрывать правду.
Сотрудники отдела связей с общественностью Белого дома бросились за помощью к Дугласу что отвечать.
Дуглас был озадачен. Впервые администрацию укоряли в недостаточной заботе об укреплении военной мощи. Президент, за которым стараниями “либералов” прочно укрепилась репутация “ястреба”, того гляди мог превратиться в “голубя”. Что-то здесь было не так.
— Подумать только, каким негодяем оказался этот ненормальный, который угрожал взорвать памятник Вашингтону, — сказала Бертису Холлу его секретарша. — Сначала я даже немного сочувствовала ему. В самом деле, зачем тратить так много денег на ракеты? Но теперь я вижу, что ничего хорошего от этих людей ждать не приходится.
Холлу было достаточно утром просмотреть первые полосы газет, дабы удостовериться со слов полиции пресса сообщила, что Никольс и Уэстлейк замешаны в преступной торговле наркотиками. Нечего и удивляться, что этот Уэстлейк прилетел в Вашингтон, писали газеты, он надеялся выручить своего компаньона из беды.
Президент был в неплохой форме, это отметили все участники пресс-конференции. Улыбался он, как всегда, безмятежно.
Журналисты не стали церемониться.
— Господин президент хотелось бы поговорить о материалах вашего предшественника Грайнза, которые были получены теми кто отвечал за организацию вашей кампании. Считаете ли вы в принципе возможным использование этих материалов?
— До того, как несколько дней назад об этом было сообщено в печати, я даже не знал, что кто-то из организаторов нашей предвыборной кампании имел такие материалы. Я никогда ничего подобного не видел.
— Не следовало ли немедленно отослать такие материалы владельцам? Или вы полагали, что стоило заглянуть в эти материалы, уж если они были получены?
— Я попросил министерство юстиции выяснить, когда и как они попали к нам и нет ли чего-нибудь предосудительного, незаконного в действиях нашего избирательного комитета. Но какую роль сыграли эти документы, если они даже не попали в мои руки? А я клянусь, что никогда их не видел. Годфри? Я вас слушаю.
— Господин президент, мне хотелось бы выяснить, как вы расцениваете историю с похищением материалов у вашего соперника. Что вы думаете по поводу этической стороны дела? Ваш пресс-секретарь сказал, что такие методы не новость в политической борьбе. Склонны вы прощать своим людям любые акции, если они способствуют успеху? Прощаете ли вы какие-то сомнительные поступки и действия во время предвыборной кампании, которой руководите?
— Нет, методы, о которых вы говорите, никогда не были характерны ни для одной избирательной кампании в которой я участвовал и я хочу повторить еще раз, пока вы все не заговорили о пропавших бумагах я никогда ничего об этом не слышал. Совершенно естественно, что мне никогда не приходило в голову использовать подобные материалы в предвыборной кампании. Но я хочу, чтобы министерство юстиции высказало свое мнение. Я знаю, что многие вольно используют слово “украл”, говоря, что кто-то что-то украл в Белом доме. По-моему, очень глупо так категорично утверждать, но нужно все выяснить Сделал ли это какой-то недовольный сотрудник моего предшественника…
— Я хочу продолжить.
— Все хотят продолжать. (Смех.)
— Даже если использование материалов вашего соперника не было незаконным, как вы считаете, было ли оно этичным? И как вы относитесь к тому, что из всех участников вашей избирательной кампании именно директор ЦРУ оказался единственным человеком, который абсолютно ничего не помнит. А ведь он руководил всем. Он был руководителем вашего избирательного комитета.
— Поэтому-то он сразу и передал другим сотрудникам документы, как только они попали к нему. Я тоже иногда так поступаю с некоторыми бумагами (смех), я в них не заглядываю, но знаю, что их можно передать кому-то другому.
— А этическая сторона дела?
— Что?
— Этическая сторона дела, сэр?
— Вопрос этики? Мне думается, что, по сложившемуся мнению, предвыборная кампания всегда допускает двойные критерии. Это вызывает у меня сожаление. Я лично не верю, что к политической борьбе нужно применять двойные критерии. Нет, я считаю, что этика должна быть безупречной…
Поблескивая стеклами очков, директор ЦРУ говорил, что он не может понять, откуда к журналистам попали сведения о чертовых бумагах, которыми пользовались в ту избирательную кампанию.
— Это не люди Грайнза, — категорически утверждал директор ЦРУ, — я сразу обратил внимание на то что они не спешат воспользоваться этой историей. Они вроде бы тоже были удивлены. А теперь понимаю, что для них здесь мало приятного. Выходит что в их лагере были проходимцы, которые служили двум хозяевам.
— Так кто же это? Один из наших? — предположил Дуглас.
Директор ЦРУ неопределенно пожал плечами.
— Сегодня перед пресс-конференцией меня вызывал президент. — Генри Дуглас посмотрел прямо в глаза своему собеседнику. — Он во что бы то ни стало хочет узнать, кто рассказал о похищении бумаг. Главная опасность: этот некто может поведать, что президент был в курсе нашей операции по получению бумаг. Тогда у него нет никаких шансов на выборах. Придется вам всерьез заняться связями тех журналистов, которые раскручивают эту историю.
— Иными словами, начать прослушивание их телефонов? — уточнил директор ЦРУ.
Он откинулся в кресле.
— Для этого мне нужно письменное распоряжение президента.
Дуглас покачал головой.
— С каких это пор вы стали таким законником?
— Поймите меня. Генри, — сказал директор ЦРУ, — сейчас я фактически парализован. Каждый мой неудачный шаг может обернуться ударом для администрации.
Попрощались они сухо.
Приехав в штаб-квартиру Центрального разведывательного управления в Лэнгли, директор вызвал своего заместителя.
— Послушайте, Ральф, — сказал он Хьюму, — есть срочное и важное поручение президента. Я хочу, чтобы вы докопались до сути этой истории с похищением документов у Грайнза. Кто был источником информации — вот что интересует президента. Записывайте разговоры журналистов, должно же всплыть какое-ни будь имя.
Пока что Бертис Холл не знал пригодится это ему или нет, но вчера на своем “бьюике” он “проводил” одного из тех ребят, которые пронесли в гостиничный номер Уэстлейка наркотик, до дома и записал адрес. Сегодня он уже знал имя и фамилию — Энтони Диркс, место работы выяснить не удалось.
В отделе кадров ФБР ответили, что такой сотрудник у них не числится. Управление по борьбе с наркотиками — ответ отрицательный. Вашингтонская полиция — то же самое. Врут? Этого Холл не знал.
Он размышлял о том, что делать дальше. С одной стороны, было ясно — влезать в это дело резона нет: клиент мертв.
Холл не любил кустарщины. Разумнее всего было бы воспользоваться услугами одного из многочисленных частных детективных бюро, но в данном случае он вряд ли имел на это право. Как адвокат он понимал, что такая слежка была бы сочтена нарушением законности и могла бы стоить частному детективу лицензии. Слежку за Энтони Дирксом Холл никак не мог оправдать интересами своего клиента.
Телефонный звонок отвлек Холла.
— Послушай, Бертис, — адвокат узнал голос патологоанатома, которого попросил участвовать во вскрытии тела Уэстлейка, — я выполнил твою просьбу. Мой секретарь перешлет тебе счет за консультацию.
— Чем ты меня порадуешь? — устало спросил Холл.
— Официальная судебно-медицинская экспертиза ограничилась самым тривиальным диагнозом — инфаркт миокарда. Но у меня есть некоторые соображения. Знаешь ли ты что такое общий адаптационный синдром?
Адвокат был вынужден признаться в невежестве.
— Понятие стресса тебе, разумеется, знакомо. — Патологоанатом был полон решимости растолковать сложную материю не разбирающемуся в серьезных науках юристу. — Стресс — это реакция организма на экстремальную ситуацию. При этом в организме активизируется деятельность гипоталамуса, гипофиза и надпочечников — они выбрасывают в кровь так называемые “аварийные гормоны”, которые помогают организму справиться с болезнью.
Холл напряженно вслушивался.
— Однако в определенных ситуациях эта защитная реакция становится причиной смерти человека. Тебе это может показаться парадоксальным, но это так. Огромное количество выделяемого в кровь адреналина и норадреналина приводит к кислородному голоданию миокарда. В нем возникают очаговые некрозы, затем фибрилляция желудочков, и наступает смерть. Эндокринная система Уэстлейка была в плохом состоянии.
— Он был диабетиком, — сказал Холл.
