Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей
– А почему мы передумали насчет Нжала? – спросил министр. – Да так резко. Не забывайте, я тогда еще не был министром.
– Ну, было несколько причин, – начал начальник Департамента.
– Нефть, – сказал Смит.
– Были и другие...
– Уран, – продолжил Смит.
– Конечно, конечно, – вот почему полковник здесь – чтобы пересмотреть свою компенсацию за поставки.
– Я все-таки настаиваю на том, что были и другие, неэкономические, соображения, – сказал начальник Департамента.
– Довольно, довольно, – перебил его министр, которого совершенно не волновали другие соображения, урана было достаточно. – В любом случае, остановить его не должно составить большого труда, не правда ли? Эббота, я имею в виду.
Повисла недолгая пауза. Все смотрели на него. Затем Смит заговорил.
– Он работал на Департамент пятнадцать лет; прекрасно знает, что мы можем предпринять для защиты Нжала и как будет действовать служба. Собственная жизнь его ни капли не волнует. Остановить Ричарда будет так же легко, как пилота-камикадзе.
– Постойте, – прервал его министр, – мы ведь говорим об одном человеке, а не об армии.
– Не исключено, что с армией было бы проще, – ответил Смит. – Ее, по крайней мере, было бы видно.
– Я думаю, у нас есть неплохой шанс остановить его, – сказал Шеппард.
– Неплохой шанс? Шанс? – переспросил министр. – Давайте-ка проясним этот момент. Мы должны быть уверены. И речи быть не может о том, чтобы рисковать жизнью Нжала. Это не голландский бизнесмен, это глава государства, приехавший к нам с официальным визитом.
Еще одна короткая пауза.
– Тогда немедленно посадите Его Превосходительство на ближайший самолет и отправьте домой, – сказал начальник Департамента.
– Это невозможно. Переговоры, в которых нам для лавирования и торговли нужно время, займут неделю, потом будут составляться и утверждаться документы. А Нжала не из тех людей, кого можно подгонять.
Начальник пожал плечами. Он свое мнение высказал.
– Мы сделаем все что возможно, чтобы его защитить.
– Меня не интересует, что вы можете, меня интересует только охрана Нжала, независимо от того, сколько для этого потребуется людей и денег. Прикройте его. Со всех сторон.
Для пущего эффекта он сделал паузу и огляделся вокруг.
– Или вы все будете уволены. Все до единого. Я об этом позабочусь.
И вдруг министр понял, что сказав это, зашел слишком далеко. Он говорил как дилетант, и это вызвало озадаченные и саркастические улыбки собравшихся вокруг профессионалов. Слуга народа по-детски вздохнул, убрал резкость из голоса и добавил немного йоркширской сердечности истинных йоменов.
– Позвольте взять мои слова назад, – продолжил он. – Я очень расстроен. Я знаю, я не должен был так говорить, но это вырвалось. Вся эта история – один проклятый кошмар. Прошу прощения, джентльмены.
Он чуть не сказал "парни", но вовремя опомнился. Это было бы слишком. Тем не менее, искреннее признание вкупе с йоркширской простотой и сердечностью все таки вызвало пару сочувствующих улыбок, и министр расслабился.
– Итак, в настоящий момент Нжала, главным образом, обеспокоен своим счетом в одном из швейцарских банков – он постоянно откладывает на черный день, – поэтому маловероятно, что он сбежит. Я говорю маловероятно, но в наше время никто не может быть уверен, куда прыгнет ниггер, особенно такой безбашенный.
Политик улыбнулся, употребив слово "ниггер", довольно дерзкое для человека, называющего себя социалистом, и министра, но он не чувствовал себя неловко в этом обществе, которое расценивал как реакционное. Он думал, что это их позабавит. Но отсутствие какой бы то ни было реакции навело его на мысль, что он снова ошибся в своих оценках. Он улыбнулся еще шире, чтобы исправить ошибку.
– Итак, – оживленно сказал он, – какие меры предосторожности мы немедленно предпринимаем для защиты нашего высокопоставленного гостя? Заметьте, вчера Нжала пил чай с Королевой, а потом обедал с Премьер-министром. Будет чудовищным разочарованием, если его убьют завтра. И не говорите мне, что Бог любит троицу.
На этот раз последовал лучший отклик, и министр снова расслабился, чувствуя, что захватывает аудиторию.
– Так, – снова заговорил начальник Департамента, – в сотрудничестве с Особым отделом и Службой охраны Ее Величества я начал совместную операцию, цель которой, разумеется, остановить Эббота.
Помедлив, министр переспросил:
– Остановить его? Что это значит?
– Убить.
Будто бы не услышав ответа, министр уставился в окно, понимая, что ему не следовало задавать этот вопрос. Есть вещи, которые Министру Короны знать не следует, чтобы потом, когда злодеяние благополучно свершится, была возможность официально всплеснуть руками от удивления.
Начальник Департамента, заметив его замешательство, торопливо продолжил описывать меры безопасности: дополнительная охрана в отеле Нжала, наблюдение за домами родственников и друзей Эббота, фото и словесный портрет Эббота, разосланные по всем полицейским участкам Лондона и близлежащих графств с инструкциями немедленно задержать и взять под стражу.
Но министр едва слушал. Он чувствовал, что сделал свое дело: председательствовал на собрании среди ночи, подбадривал, уговаривал, угрожал. Другими словами, говорил, то есть делал то, чего и можно было ожидать от политика. Теперь же ему хотелось вернуться назад в квартиру на Фулхэм Роуд, чтобы снова очутиться в объятьях двух темнокожих ног.
Элис тоже не слушала, о чем говорили вокруг. Она думала об Эбботе. Итак, они собирались убить его. Что ж, это его вина, он сам накликал беду на свою голову. В любом случае, ее это больше не касается, сказала она себе, хотя ее сердце на мгновение болезненно сжалось, когда она услышала, что Ричард снова в Англии. Нет, ее это не волнует... И тем не менее, Элис охватило странное чувство, пока она сидела там и слушала обсуждение убийства мужчины, которого любила и с которым даже однажды была близка. Вся теплота и энергия канули в небытие под сокрушительным ударом пули.
Она пыталась, как и прежде, воскресить в памяти ночь, которую они провели вместе, но в памяти остались только одни обрывки. Его руки, прикасающиеся к ней, его рот, его язык, ее собственный пульс. Она не могла вспомнить то, что больше всего хотела, – ощущение его внутри себя. Она могла это представить, но не могла вспомнить. А тогда ей казалось, что она никогда этого не забудет.
Голос министра прервал ее мысли.
– Каков он?
Шеппард взял копию разосланного словесного портрета.
– Рост метр девяносто, темные волосы, хороший цвет лица...
– Как человек, – устало перебил министр. – Как человек.
Настала неловкая пауза, после чего Смит ответил:
– Вообще-то, очень неплох. Скорее великолепен. По крайней мере, лучше чем большинство остальных, которые у нас есть.
Глава 6
Трое мужчин, сидевших в машине возле дома Джоан Эббот, двое из Особого отдела и временно приставленный к ним детектив из местного полицейского участка, скучали. Во всяком случае, ребята из Особого отдела. Временно приписанный детектив, или ВД на полицейском сленге, брал пример с них. Если они скучали, он тоже скучал. Если они зевали, то и он зевал.
– Он не придет сюда, – сказал инспектор из Особого отдела. – Он же не настолько глуп.
Сержант закивал в ответ:
– Профессионал не может не знать, что за местом установлена слежка.
ВД открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и сделал вид, что сдерживает очередной зевок. С большими ребятами из подъезда лучше держать рот на замке, если тебе нечего сказать.
– Скажи, ты бы на его месте пришел к своей жене?
– К своей нет, а к твоей бы запросто.
Вдруг из дальнего конца улицы послышались шум и пение.
– Что это? – спросил инспектор. Настала очередь ВД.
– Любители неразбавленного спирта со стройки у канала, – сказал он. – Судя по пению, они уже порядочно налупились.
Теперь они уже могли различить пять фигур, по виду напоминающих бродяг, нетвердо ступающих и продолжающих петь.
– О Боже! – вздохнул инспектор. – Хреновы бродяги алкоголики. Только этого нам не хватало.
Пятерка остановилась в свете фонаря возле входа в дом. Они покачивались, как китайские болванчики и, казалось, спорили.
– Вы когда-нибудь видели более отвратное сборище? – спросил инспектор.
Вдруг началась драка. Еще два агента Особого отдела, следившие за домом на заднем дворе, прибежали на шум. Инспектор и сержант проворно выпрыгнули из машины.
– Оставайся здесь и не своди глаз с дома, – бросил инспектор, обращаясь к ВД.
Трое из бродяг бросились наутек, едва завидев ребят из Особого отдела. Осталось только двое дерущихся.
– Что, черт побери, вы тут устроили? – растаскивая дерущихся, спросил инспектор.
Один из бездомных повернулся к нему, и инспектор невольно отпрянул, уловив зловонное дыхание.
