Роберт Дугони - Властелин суда
— Что с меня взять? — Дженкинс пожал плечами. — Я же помешанный.
Алекс встала, готовая содействовать компромиссу.
— Директор хочет сказать, Чарли, что подобную статистическую вероятность довольно трудно усвоить.
— Плевать мне, что усваивает или не усваивает директор! — Дженкинс опять повернулся к Брюеру: — Вот что я знаю твердо, мистер Брюер: что никакие статистические вероятности к этому человеку неприменимы. Я изучил его. Я старался понять ход его мыслей и составил себе представление о нем: он революционер, религиозный фанатик, гений, а возможно, и все это, вместе взятое. А еще я понял, что иногда на первый план выступают не математика и наука, а такие вещи, как рок и судьба, что дух человеческий не поддается расчету, и какие поступки человек совершит, и как долго способен он ждать, чтобы совершить их, если видит в этом свою цель, часто не поддается пониманию.
Брюер встал.
— Возможно, и так, но я привык иметь дело с реальностью.
— Что ж, не ошибитесь — ведь он весьма реален.
Брюер потер лоб.
— Тогда объясните мне вот что. Учитывая все, что я читал, включая и ваши донесения, этот саммит противоречит всему, во что этот человек верит. Тогда зачем он ему понадобился?
— Потому что, как я уже говорил вам, соглашения не будет и он это знает. И толкают его вперед не политические соображения и не экономические, связанные с нефтью. Побудительным мотивом служит нечто более важное и основополагающее. — Он покосился на Алекс. — Такой мотив возникает, когда у тебя отнимают все самое дорогое и ты не хочешь или не можешь это забыть.
— И что же это такое? — спросил Брюер.
За него ответила Алекс:
— Жажда мести.
76
Том Молья затормозил, оставив джип возле лесенки, ведущей к металлической задней двери кирпичного оштукатуренного здания. Оставив ключи в зажигании, он вылез из машины и показал на синий «шевроле-блейзер», стоявший в углу парко-вочной площадки в тени под деревом.
— Машина Хо.
— Хорошо. — Слоун соскочил с кресла рядом с водительским и торопливо обогнул машину.
— Да нет. Сейчас больше пяти. Хо никогда не задерживается на работе после пяти. — Молья потянул за ручку двери. Заперто. — Черт! И дверь он тоже никогда не запирает.
Он перепрыгнул через перила и побежал по подъездной дорожке. Слоун захромал ему вслед, стараясь не отставать. Распахнув одну за другой две стеклянные двери с фасада здания, он устремился вниз по коридору к двери с матовой стеклянной табличкой. Выполненная по трафарету надпись на табличке указывала, что это кабинет Питера Хо, медицинского судебного эксперта округа Джефферсон.
— Я первый.
Молья вытащил «Зиг» и открыл дверь в пустую приемную, потом открыл вторую дверь, внутреннюю, из которой на них пахнуло тошнотворным запахом формальдегида. Прокравшись по темному коридору, сопровождаемые все усиливающимся запахом, они очутились в помещении, уставленном столами, столешницы которых сильно смахивали на большие металлические противни. Яркий свет освещал темно-зеленый чехол с трупом на одном из столов. Слоун различал механическое жужжание — возможно, кондиционер. Не считая этого звука, все было мертвенно тихо.
Молья предостерегающе поднял руку, сделав знак остановиться. Он скрылся в двери, за которой, как рассудил Слоун, должен был находиться личный кабинет Хо, потом появился опять, отрицательно покачал головой и указал пальцем в глубь комнаты. Они прошли туда, миновав большой стальной контейнер с многочисленными выдвижными ящиками, и заняли позиции возле задней двери. Слоун сжал дверную ручку, вспоминая безжизненное тело Мельды и ожидая кивка Мольи. Потом он рванул дверь. Молья ворвался туда, держа наготове пистолет.
Ванная. Пустая.
На секунду они замерли в нерешительности. Молья оглядывал помещение, теребя щетину на подбородке, потом взгляд его остановился на лежавшем на металлическом противне теле в зеленом чехле. Слоун сразу же понял, о чем он думает. Если коронер отбыл домой, разве мог он оставить тело на столе? Они прокрались обратно через комнату, не сводя глаз с зачехленного тела. Периферическим зрением они уловили тень, расползавшуюся на полу, как пролитые чернила. Дверца стального контейнера с шумом открылась, и оттуда как выстрелило металлическим поддоном, похожим на внезапно высунутый язык какого-то неведомого гигантского хищника; движением этим их обоих сбило с ног, и тело на поддоне, сев, испустило крик.
Простыня упала, и крик превратился в хохот.
— Сукин сын! Наконец-то я тебя уел! После стольких... — Лицо человека на поддоне стало белым как мел.
Молья присел, изготовившись, целя в лоб человеку на поддоне.
— Том?
Молья опустил свой «Зиг» и, ухватив человека за ворот рубашки, стащил его с поддона. Ноги у него дрожали и подгибались.
— Черт побери, Питер, я тебя чуть не ухлопал! О чем ты только думал!
Питер Хо выглядел испуганным, оторопелым.
— Я просто пошутил, Том!
Не глядя на него, Молья кружил по комнате, как зверь, запертый в клетке зоосада, он еле выговаривал слова, то и дело осеняя себя крестным знамением:
— Господи Иисусе, Питер! Господи Иисусе! Пропади ты пропадом! Черт тебя возьми!
Хо перевел взгляд на Слоуна, но и Слоун не мог найти слов: сердце его билось где-то в горле.
Молья рухнул в кресло на колесиках, как боксер по окончании раунда, уничтоженный физически и морально.
— Прости, Питер... Черт... Прости меня...
— Да что такого случилось, Том?
Молья отъехал в своем кресле, встал.
— Мне надо выпить. У тебя еще сохранилась та бутылка «Столичной»?
Хо достал из шкафчика стерильные мензурки, а из отделения холодильника — бутылку водки и налил каждому по порции. Они выпили залпом. Хо дважды наполнял мензурки, пока Молья рассказывал ему о двух незнакомцах в лесу и соображениях Слоуна о том, что за многими из произошедших событий стоит Паркер Медсен.
— Бенто сказал, что ты звонил насчет того, что Риверс Джонс узнал про вскрытие. Я уж думал, что найду тебя на одном из твоих столов.
Слова эти сильно расстроили Хо.
— Угу, — только и вымолвил он.
— Что в точности сказал Джонс?
Хо покачал головой.
— Бушевал и орал. Грозился, что лишит меня лицензии, требовал ответить, почему я не выполнил его прямого указания прекратить работу и воспротивился ему.
— Он сказал, каким образом узнал это?
— Видимо, их коронер обнаружил следы произведенной биопсии. Я отрицал, но потом мне надоело слушать крики этого мерзавца. И я послал его. Может подтереться этой лицензией. Я вернусь к частной практике — это куда выгоднее.
— Ладно, Питер, ладно, — сказал Молья, стараясь его успокоить.
— Господи, Том, ты и вправду думаешь, что они попытаются меня убить?
После того что произошло в лесу, Слоун был абсолютно уверен, что ответом на этот вопрос служит недвусмысленное «да».
— Никто не собирается тебя убивать, Питер. Но я все-таки посоветовал бы тебе взять, не откладывая, пару деньков отпуска. Съездишь куда-нибудь с женой и детьми, встряхнешься.
— Я уже думал об этом после звонка сестры.
— Какой сестры?
— Сестры Джо Браника.
— Эйлин Блер? — удивился Слоун.
Хо повернулся к нему.
— Да, она так назвалась.
— И что ей было надо? — спросил Слоун.
— Интересовалась результатами вскрытия. Может быть, я был еще на взводе после разговора с этим кретином Джонсоном, но факт тот, что я сказал ей кое-что из того, чего не должен был говорить. Сказал, что любые результаты вскрытия, о которых ей сообщит правительство, она может подвергнуть сомнению. Что я имею основания считать, что ее брат — не самоубийца. А уже повесив трубку и успокоившись, я решил, что, может быть, совершил глупость.
— Ну, что сделано, то сделано, — сказал Молья.
— Они хотят меня убить.
— Никто не собирается тебя убивать, Питер. Куда ты хочешь поехать?
— Ребята совсем меня замучили — просят отвезти их в «Диснейленд», с прошлого года просят, когда ты сорвал мне летний отпуск.
— Место оживленное — хорошо!
На лице Хо вдруг отразился испуг.
— Позвоню-ка я домой!
Молья положил руку ему на плечо.
— Все в порядке, Питер. Я послал к твоему дому наблюдение.
— Лиза с ума сойдет от страха. Лучше я домой поеду. Должно быть, она трясется там.
Они помогли ему обратно загрузить тело в холодильник. Потом Хо прошел к себе в кабинет и вернулся уже в голубой ветровке. Слоун и Молья прошли за ним к задней двери и спустились по двум пролетам лестницы, не прерывая разговора.
— А чего ты, собственно говоря, сегодня так задержался? — осведомился Молья. — Ты же никогда не остаешься после пяти.
— Писанину кое-какую надо до конца месяца представить. Я вечно откладываю это до последней минуты, а потом три вечера — у меня аврал. А тут со всей этой кутерьмой я запоздал, поэтому и музыку не включил и мог расслышать, как вы подъехали. Я выглянул в окно и увидел, как ты вылезаешь и бежишь к задней двери. Я решил, что ты опять хочешь пугнуть меня. — Хо был уже на нижней площадке. — Я обещал тебе, что велю Бетти эту дверь запирать.
