Ян Валетов - Левый берег Стикса
Наивно полагать, что массовые аресты — это просто печальный факт из нашей многострадальной, неоднократно переписанной истории. На самом деле — это не так. Масштабность акции — достаточно грозное оружие, чтобы до срока прятать его в пыльный чулан.
К сожалению карательных органов, иногда, по ошибке, называемых органами правопорядка, аресты в ночное время производить запрещено. Часть устрашающего эффекта, таким образом, теряется, но, что поделаешь, подпортили его сталинские соколы своими неограниченными полномочиями.
Массовые аресты ключевых фигур «СВ банка» и руководства связанных с ним структур, начались в шесть часов утра. Еще до рассвета к зданию Шестого управления начали подтягиваться сотрудники. «Банковский» отдел, курировавший разработку, был слишком малочислен, для того, чтобы осуществить задуманное, и, в помощь коллегам, были брошены все людские резервы. Свое место в группах занимали оперуполномоченные из «бандитского» отдела, отдела «контрабанды» и даже безусые стажеры, не определившиеся с дальнейшей стезей. Прибыли и представители «старшего брата» — хотя совместно работать конторы не любили, но ради большого дела надо было потерпеть. Подъехал доблестный «Беркут», бряцая оружием. Брать собирались коммерсантов, но чем черт не шутит? Тем более, что силовая поддержка, которой попинать кого-нибудь ногами — просто хлебом не корми, еще никому не повредила, а вот добиться сговорчивости — помогала неоднократно, чего греха таить.
Высокое начальство еще раз проинструктировало группы, составленные из людей неслучайных и случайных, самой сути происходящего непонимающих. Ордера на обыски и задержания, со всеми необходимыми печатями и подписями, были розданы. Протоколы обысков легли в тонкие папочки из кожзаменителя, которые выдают принадлежность носителя таковой к органам, надежнее, чем парадный мундир со знаками отличия.
Невод был готов к забросу, и ячейка была мелкой.
Многие, из сладко спящих в этот предрассветный час прокуроров, были бы искренне удивлены тому, кого нынче будут арестовывать по подписанным ими заранее бланкам, в нарушение предварительных договоренностей. Искренне удивлены и несказанно озабочены. Не тем, конечно, что поставили свою подпись на пустые бланки ордеров, по которым сейчас их коллеги придут к достаточно влиятельным людям — не в первый и не в последний раз делалось так. А сколько раз подмахивали бумаги не глядя — и не сосчитать. Озабочены они будут тем и только тем, что происходящее было необъяснимо с точки зрения деловой логики. Резать кур несущих золотые яйца. Кто ж такое делает в трезвом уме и твердой памяти?
Но прокурорские крепко спали в своих постелях и ввиду этого за законностью уследить не могли. В конце концов, от момента задержания до момента перехода в положение арестованного, у подозреваемых будет целых трое суток. Закон не спешит, он разберется. Потом. Если захочет. И, желательно, за деньги.
С первыми лучами солнца машины начали разъезжаться по городу. В десятках квартир и домов раздались звонки. Лязгали цепочки, гремели щеколды, щелкали стальные ригели. Вовнутрь жилищ входили доброжелательные и недоброжелательные соседи, мгновенно ставшие понятыми.
Контролирующая телефонные линии и сотовые каналы «семёрка» аж зашлась в радости — терминалы не успевали фиксировать все звонки, наполнившие эфир. Звонили напарникам, адвокатам, друзьям, знакомым из органов, мамам и папам, любовницам, женам и мужьям. Волна звонков, набирая силу, хлынула в сеть, наполняя городские линии и выплескиваясь на межгород и «международку».
Забытый всеми «ОМОН» грустно дремал в автобусе, так и не дождавшись враждебных акций и очагов сопротивления.
Летели из шкафов на пол вещи и белье, вытряхивались коробки с обувью, простукивались стены и полы. Из ящиков письменных столов и портфелей вытряхивалось содержимое и без описи сваливалось в полиэтиленовые пакеты. Изымалось до выяснения обстоятельств охотничье и газовое оружие, мобильные телефоны, паспорта, права, перетряхивались семейные фотоальбомы, книги. Все это создавало такой беспорядок и так действовало на психику людей, что если даже во время обыска и пропадало что-нибудь ценное, то иска никто не предъявлял — себе дороже. Дома тех, кто проходил по делу, как свидетели — ждала та же печальная участь. Искали, как всегда, деньги и документы. Логика была проста — если будет найдено что-то, что может вызвать интерес у дознавателей — ты уже не свидетель, а подозреваемый, а, значит, и обыск оправдан. Принципу «потом разберемся» и «все равно не накажут» следовали неукоснительно.
В течение трех часов, до девяти утра, в «шестое» управление и в здание СБУ было доставлено более 120 человек, имеющих то или иное отношение к деятельности банка. Особые бригады, сопровождаемые группами силовой поддержки, вошли в здание головного офиса банка и в помещения нескольких крупных отделений, как в Днепропетровске, так и в других городах. Работа структуры была полностью блокирована, хранилища опечатаны, началась выемка документов.
На сотовые телефоны Краснова, Тоцкого, Гельфера поступило, в общей сложности, двести семьдесят три звонка в течение двух часов, что было скрупулезно подсчитано спецами из «семерки», но ни на один звонок абоненты не ответили. Дома их тоже не было, и по городу был объявлен план «Трал» для их обнаружения и задержания. Фотографии исчезнувших подозреваемых и членов их семей, имевшиеся в наличии, и их установочные данные, ушли по специальным каналам СБУ на границы страны, с короткой пометкой — в розыск.
Задержанных было настолько много, что места для допросов не хватало на всех пяти этажах бывшего общежития. В некоторых кабинетах вели насколько «бесед» одновременно, что категорически запрещалось. Ожидающих своей очереди, перепуганных и растерянных людей, мужчин и женщин, сгоняли в освобожденные, для такой надобности, комнаты человек по десять. Это тоже было недопустимо — шел свободный обмен информацией, общение, а, значит, исчезали страх и неуверенность. Даже в туалет люди ходили свободно, что уж, вообще, было вопиющим отступлением от правил. Почти балаганом. Человек, попавший в такую ситуацию, должен быть под давлением постоянно, особенно, когда хочет справить естественную надобность. Но людей не хватало, и народ прогуливался по коридорам, как на пленэре, раскланиваясь и смущенно улыбаясь.
Несколько особо важных персон, правда, попали в оборот по-настоящему. Ими занимались, как положено, с расчетом дожать с течение трех последующих суток. При таком стечении публики бить подозреваемых было нельзя, это оставляли на вечер, когда обстановка станет более интимной, располагающей.
Попавшие к «смежникам», находились в более стесненных условиях, но таких было немного.
К одиннадцати часам город уже гудел слухами. Были, правда, в происходящем некоторые странности, но обратить на них внимание мог только очень осведомленный и очень заинтересованный в объективном анализе человек. Например, было совершенно непонятно, почему некоторые утренние газеты, в том числе — столичные, вышли со статьями, рассказывающие о начале крупных неприятностей у «СВ Банка», с намеками на криминальное происхождение денег? Ведь хорошо известно, что публикации готовятся еще вечером, когда номер подписывается в печать. Почему, несмотря на продуманность операции, ни одна из оперативных групп не была отправлена в загородный дом Краснова? Откуда начали свое хождение слухи о смерти управляющего «СВ банка» и исчезновении руководства высшего эшелона? Ответить на эти вопросы было трудно, почти невозможно, но, главное, что никто и не пытался это сделать.
Государственная карательная машина начала свою работу, перемалывая в порох еще вчера могучий и жизнеспособный организм.
Где-то плакал ребенок. Невообразимо далеко. В темноте. Может быть в небе, а, может быть, за множеством закрытых дверей. На пределе слышимости. И что-то гудело. Или жужжало. Как шмель. Большой толстый шмель ядовитой раскраски, пушистый и неуклюжий. Теплый. И в детском плаче что-то знакомое. Неужели плачет Даша? Марк уже большой, он не может так плакать. Двери мешают. Двери. И почему темно? В спальне никогда не бывает так темно. У них, с Костей, нет тяжелых штор на окнах, и в комнату всегда проникает хоть чуть-чуть света. Странно.
Она приоткрыла глаза и не сразу поняла, что за зеленая плотная масса колышется над головой. И почему она лежит на чем-то колючем. Вот только Дашка действительно плакала где-то за спиной, горько и безостановочно.
— Это деревья над головой, — подумала Диана. — Мы в лесу. Была перестрелка. Кажется, в меня попали.
В место крон сосен перед глазами возникло незнакомое мужское лицо. Совершенно незнакомое. Мужчина открыл рот и зажужжал. Диана улыбнулась. Это было удивительно весело. Люди ведь не жужжат? Жужжание стала еще ниже, Диана начала различать отдельные слова, но не могла понять их смысл. Вместо незнакомого лица возникла голова Марика. И он сказал:
