Эдуард Тополь - Завтра в России
– «Афганцы»? У них несколько автоматов и пустые танки, – отмахнулся Зотов. – Или у вас есть другие идеи?
– Если вы разрешите, товарищ генерал, мы можем взорвать заводской забор, например, здесь, здесь и здесь, рядом с самыми крупными цехами, – показал на карте генерал Кутовский. – И в этом случае мы ворвемся на завод вообще без сопротивления, окружим основные цеха и с тылу ударим по этим «афганцам». Оборудование завода не пострадает.
Зотов поглядел Кутовскому и Швыреву в глаза, мысленно взвешивая это предложение.
– А вас неплохо учат в академии… – усмехнулся он, но в этот миг серия мощных взрывов потрясла стены штаб-квартиры и яркая люстра с грохотом обрушилась с потолка на рацию, стоящую на столе. Офицеры бросились к окнам.
Там, за окнами, в разных концах заводской территории, уже осуществлялась идея генерала Кутовского. Только не дивизией КГБ и не правительственными войсками, а рабочими «Тяжмаша». Заряды взрывчатки обрушили бетонные стены заводского забора, и в дюжину образовавшихся проломов тут же ринулись танки забастовщиков. Но самым поразительным для Зотова, Кутовского и Швырева было то, что эти танки стреляли! Их пулеметы секли темноту ночи очередями трассирующих пуль, их пушки взрывали зажигательными снарядами милицейские бронетранспортеры, их гусеницы давили солдатские палатки, костры, «газики».
Это был самый настоящий танковый прорыв, организованный по всем правилам воинского искусства. Полтора десятка танковых рот буквально в минуту опрокинули, как ножами, прорезали полусонную, уверенную в безоружности рабочих линию милицейско-армейского оцепления, а затем, выключив фары, исчезли во мраке ночи. Но следом за танками уже катили из проемов простые грузовики, самосвалы, автобусы – весь автомобильный парк «Тяжмаша», семь сотен машин, набитых вооруженными «афганцами» и еще безоружными рабочими. Они тоже почти не задерживались для мелких стычек с опрокинутым противником, милиционерами и солдатами городского военного гарнизона, они оставили это третьей волне – лавинам пеших рабочих, которые хлынули вслед за автомобилями в проломы заводского забора. Эти-то пешие рабочие и разоружали разбегающихся и срывающих с себя погоны милиционеров и солдат, завладевали их оружием и транспортом и тут же на этом транспорте катили дальше – к станции «Екатеринбург-Грузовая», к бастующим соседним заводам и к центру города – к обкому партии, горисполкому, телестанции, банку, электроцентрали… Город пал, оказавшись полностью в руках восставших. Конечно, такой быстрый захват города восставшими рабочими объяснялся в первую очередь тем, что почти вся милиция и армейский гарнизон были сосредоточены вокруг «Тяжмаша», гэбэшные и правительственные войска – вокруг Исети и на загородном шоссе к Отлетному кладбищу. Но, собственно говоря, на том и строил свой расчет Степан Зарудный.
Когда, вырвавшись из «Тяжмаша», полторы сотни танков восставших устремились по боковым улицам за город, знаменитая гэбэшная дивизия имени Дзержинского как раз выбралась из своих позиций вдоль шоссе к Отлетному кладбищу и, согласно приказу Зотова и Кутовского, стала спешно строиться в походную колонну. И вдруг из-за снежных торосов и холмов, которые только что были прекрасным укрытием для гэбэшных войск, появились развернутые во фронтовую атаку танки восставших. В темноте их фары стремительно неслись на толпившихся на шоссе солдат, на их грузовики и бронемашины. Но никто из гэбэшников еще не мог понять, чьи это танки. Свои? Наверно, свои…
И растянутый по шоссе гэбэшный табор был пробит танковой атакой так, как зубья автоматической хлеборезки прорезают в булочной батон хлеба. А еще точнее: то была безжалостная кровавая мясорубка. Прильнув потными лбами к поролоновым упорам приборов ночного видения и сжимая руками рычаги управления танков, водители-«афганцы» озверели от первой же крови, огня, рева двигателей, пороховой гари. Так курильщик после долгого отсутствия курева хмелеет от первой сигареты. Бей гэбэшников! Дави их! Жги, мать их в душу! Огонь!.. Пленных не было.
Через час танковая армада восставших, доукомплектованная захваченными на шоссе бронетранспортерами и боезапасом из трех армейских эшелонов, застрявших на станции «Екатеринбург-Грузовая», ринулись к городу-спутнику Исети, на выручку оружейникам, окруженным правительственными войсками. Еще не остыв от первого боя, еще на прежнем градусе озверения, когда легкая победа, как первая рюмка, требует следующую, «афганцы» до упора выжимали педали газа и надрывали двигатели танков так, что гусеницы, прокручиваясь, взметали в черное небо фонтаны снега и влет проносили бегемотные, сорокатонные туловища танков через рытвины, лощины и канавы пригородных огородов.
– К бою! – кричал в башне головного танка Степан Зарудный, забыв, что из-за отсутствия шлемофонов большая часть его танкистов не имеет с ним радиосвязи. – К бою! – кричал он так, как когда-то кричал в Афганистане…
И хотя здесь, возле Исети, армейские командиры уже успели выстроить две правительственные дивизии в боевой порядок, они лишь в последнюю минуту сообразили, что имеют дело не с толпой озверевших рабочих, а с кадровой танковой дивизией – с танкистами, которые прошли и выжили на горных перевалах Кандагара и в смертельной Пешаварской долине.
– К бою! – зверским голосом орал в своем танке Андрей Стасов. – Даешь Кабул!..
Танковый кулак Зарудного вклинился в расположение кремлевских дивизий и прошел по ним так, как машинка армейского парикмахера проходит по шевелюре новобранца. Но затем… Затем произошло то, чего не ждали ни Зарудный, ни командиры двух правительственных дивизий. В свете огня и трассирующих пуль кто-то из атакующих танкистов вдруг увидел вскочившего на белом снегу десантника. Парень что-то орал и размахивал голубым беретом в безоружных руках. И скорее по его артикуляции, по губам танкисты поняли, что он кричит: «Афганцы»? Не стреляйте! Мы тоже «афганцы»!
Первый танк стал, тормознув обеими гусеницами так, что сами танкисты-тяжмашевцы чуть не пробили головами танковую броню. Откинув стальной люк башни, чумазый заряжающий выскочил на наклонную переднюю броню танка и заорал:
– «Афганцы»? Братцы! Это ж наши! «Афганцы»!..
И прямо с гусеницы рухнул в широко расставленные лапищи десантника.
Через несколько минут братание рабочих-«афганцев» с «афганцами»-солдатами шло по всему снежному полю, которое только что было полем боя.
Но, к сожалению, не этим победным аккордом завершилась первая январская ночь уральской революции.
Автор был бы рад вычеркнуть из истории те страницы, которые далеко не у каждого читателя могут вызвать симпатии к восставшим, однако жанр документальной хроники не позволяет ему погрешить против исторической правды и вынуждает вернуться из города-спутника Исеть в Екатеринбург.
Десятки тысяч людей высыпали на улицы Екатеринбурга в тот вечер, больше похожий на ночь. В захваченном Управлении городской электросети кто-то включил все рубильники, разом дав свет всем уличным фонарям – такой иллюминации город не видел уже двадцать лет даже на праздники Октябрьской революции. Ведомые шоферами-добровольцами, из одного конца города в другой помчались по разом осветившимся улицам трамваи, троллейбусы, автобусы – совершено бесплатно! Ошалев от легкой победы, люди обнимались, целовали тяжмашевцев, извлекая из подвалов КГБ и милиции избитых арестованных, крушили витрины магазинов, разбивали двери продовольственных складов, партийных столовых и спецраспределителей. Уже через час после захвата рабочими обкома партии и основных правительственных учреждений грабеж магазинов и складов, особенно на окраинах города, стал принимать такие размеры, что весь город непременно бы перепился, если бы запасы водки не были на этих складах и в магазинах столь незначительными. Кое-где трамваи сошли с рельсов, а на улице Ленина троллейбус проломил перила моста над замерзшей рекой и только чудом удержался на мосту. Через несколько минут после того, как взрослые пассажиры, весело матеря пьяного водителя, ушли, ликующие мальчишки раскачали этот троллейбус и все-таки сбросили его с моста. Троллейбус с пушечным грохотом проломил лед реки…
Впрочем, хмельной разгул восставшей публики можно при желании объяснить отсутствием в городе в эти часы почти всех «афганцев» и Степана Зарудного. А что касается повсеместного клича «Вешай милицию и коммунистов!», то он прозвучал еще до того, как была разбита первая витрина водочного магазина. Он прозвучал в тот момент, когда восставшие стали извлекать своих избитых жен и мужей, братьев и сестер из тюремных камер в подвалах КГБ.
– Бей милицию, гэбэ и коммунистов! Вешай их!..
Первой смертельной жертвой толпы стал сержант милиции Сергей Шаков, убийца юной Наташи Стасовой. «Он же на Гагарина, в нашем армейском госпитале лежит!» – крикнула какая-то молоденькая санитарка, и уже через несколько минут этого Шакова, полуголого, в бинтах, в гипсовом корсете, извлекли из госпиталя, привязали на крышу «скорой помощи» и, оглашая воздух сиреной, привезли к «Большому дому». Здесь тут же собралась огромная ликующая толпа.
