Флетчер Нибел - Исчезнувший
Снова перед моим носом захлопнули дверь. На сей раз я не мог даже пожаловаться. Я этого заслужил, после того как президент выторговал у меня десятидневную отсрочку. И все же удар пришелся по больному месту, и ухмылка, которой проводил меня Полик, отнюдь его не смягчила. Господи, до чего же он сегодня самодоволен!
Как я ни был занят в тот день, я время от времени поглядывал на часы. Беседа Полика с президентом затянулась на час и все еще продолжалась. Я позавтракал у себя за столом сандвичем с латуком, беконом и помидорами и чашкой горячего шоколада. Прошло два часа, прежде чем Полик вернулся в пресс-бюро.
Его словно подменили. Джилл заметила это одновременно со мной и, едва посмотрев на Полика, бросила на меня удивленный взгляд. Полик медленно подошел к моему столу и остановился, неловко переминаясь. Он был хмур и жалок, словно только что навестил старого больного друга перед опасной операцией.
— Итак? — спросил я. — Когда «Досье» порадует мир сенсацией?
Он покачал головой.
— Сенсаций не будет.
— Что? Почему это?
— Спросите у него, — он кивнул в сторону кабинета президента.
Я ничего не понимал.
— Вы хотите сказать, что не будете писать о Грире… хотя потратили на розыски так много времени?
— Совершенно верно.
Впервые я видел его таким потрясенным, почти раздавленным. Наконец-то и он испил свою чашу! Мне было трудно скрыть чувство удовлетворения. Галерка всегда радуется унижению сильных мира сего.
— Я не буду вас больше беспокоить, — сказал Дэйв. — «Досье» пока займется мой помощник. А мне нужен отдых.
— Отдых? — В разгар самого сенсационного дела за многие годы? Это было нелепо и невероятно. — Дэйв, что с вами случилось, черт возьми?
— Спросите своего босса, — сказал он вяло. — Увидимся через две недели… Я уйду через черный ход.
С этими словами Полик повернулся и вышел, даже не попрощавшись с Джилл своим обычным насмешливым жестом. Она сидела онемев и смотрела ему вслед, пораженная не меньше меня.
— Ну, — сказал я, — как тебе это нравится?
— Чем дальше, тем интереснее. — Она удивленно покачала головой. — Сначала великий мужественный пресс-секретарь отказывается от своего решения подать в отставку. Затем мистер Борец за свободу печати перестает бороться за самую большую, по его словам, сенсацию века. Наверное, у Пола Роудбуша есть тайная моральная дыба, чтобы так выкручивать людям души.
— Нас нельзя сравнивать! Я работаю на Роудбуша, а Полик работает только на Полика.
— А если содрать с вас это «нас мужчин нельзя», что останется? Глина, нет?
— «Глина, да», а не «глина, нет». — У меня в голове мутилось. — Перестань, бога ради, переворачивать фразы, как миксер!
Она уже хотела ответить, но загудел зуммер прямого телефона.
— Слушаю, милая, — сказал я Грейс, но это была не Грейс, а сам президент.
— Прошу вас немедленно ко мне, — сказал он. И голос его исключал всяких «милых». Опять неприятности.
Я добежал до его кабинета в рекордное время. Он стоял у балконного окна. Когда я вошел, он круто повернулся и пошел мне навстречу. Его лицо без улыбки казалось каменным. Таким я его видел редко, но понял: Роудбуш был в ярости.
— Не понимаю, что стряслось с Поляком… — начал я.
Он отмахнулся.
— Об этом потом, — сказал он. — Я хочу поговорить о вас.
— Обо мне? Что я такого сделал… особенно в последнее время?
Он стоял перед мной, глядя мне прямо в глаза. И вовсе не собирался вежливо предложить мне сесть.
— Джин, — сказал он, — мне казалось, мы достигли соглашения. Договорились — во всяком случае, я так думал, — что все останется по-прежнему до девятого октября.
— Так и есть, сэр.
— В таком случае не будете ли вы любезны объяснить, каким образом люди Уолкотта узнали о нашей частной беседе? — спросил он тихо, еле сдерживаясь, и взгляд его был суров.
— Господин президент, извините, но я не представляю себе, о чем идет речь.
Все наваливалось на меня сразу. В каком еще преступлении обвинит меня Полик?
— Звонил Дэнни Каваног, — сказал Роудбуш. — Если бы здесь не было Полика, мы бы с вами разобрались на месте.
— Но, господин президент! Ей-богу, не понимаю, чего вы хотите.
— Дэнни, — продолжал он, не обращая внимания на мои слова, — получил сведения из своего источника в штабе Уолкотта, что Калп, их штатный палач из Луизвилла, готовит речь, в которой собирается рассказать о самых конфиденциальных подробностях нашего стратегического совещания, состоявшегося в эту среду. Он выступит через несколько дней.
Мои мысли помчались наперегонки. Дэнни, как я знал, устроил в штабе Уолкотта своего человека, который сообщал нам о тактике и стратегии противника. Дэнни не промах. Но, видимо, и Мэтти Силкуорт тоже не дурак. Кто-то из самых близких к Роудбушу людей продавал нас. Но кто?
— На совещании было девять человек, — сказал я, — но, если исключить вас, меня и Дэнни, останется шестеро, которые могли…
— Дело совсем не в этом, Юджин, — сказал он, и это официальное «Юджин» сразило меня. — Калп собирается также рассказать о вашей угрозе уйти в отставку и о нашем десятидневном соглашении. Мало того, он приводит все подробности разговора.
До меня дошло. Ведь во время того разговора в кабинете нас было только двое. Я вдруг почувствовал себя голым и беззащитным.
— Господин президент, — начал я, заливаясь краской, — я не знаю, что сказать. Я понимаю…
— Я тоже, — отрезал он. — Теперь ясно, почему вы так хотели уволиться.
Он обрушился на меня сразу с двух сторон, как из засады. Я смешался и на мгновение оцепенел. Только стоял и смотрел на него, и вид у меня, наверное, был преглупый.
— Господин президент, — сказал я наконец, — это не в моих правилах. Я так не поступаю.
— Это вы мне достаточно ясно дали понять в тот раз, когда клялись в верности. Но тут одна загвоздка, Юджин. Если вы помните, мы тогда разговаривали наедине. Остальные уже ушли.
— Знаю, сэр, — я уже оправился и лихорадочно искал объяснения.
— И еще одно, — сказал он. Голос его был холоден, как сталь в мороз. — Теперь я припоминаю, что многие подробности в первой речи Калпа тоже, несомненно, просочились отсюда. Например… первая — об исчезновении «доктора X», как он его называет. Вы узнали, что ФБР заинтересовалось доктором Любиным, и я вам это подтвердил. И вторая — сообщение о том, что Стив улетел в Бразилию. Об этом вы тоже знали, от Полика, насколько я помню.
Он бросил мне в лицо эти фразы, каждая из которых была обвинением в измене, а затем умолк, ожидая ответа. Я вернулся мысленно к первой неделе после исчезновения Грира — казалось, с тех пор прошли годы! — и начал выискивать, вспоминать, перебирать факты.
— Господин президент, обо всем этом я не говорил ни с кем, — сказал я. — И о нашей беседе во вторник тоже. Это все, что я могу сказать.
— Ни с кем? Это заведомая ложь.
И тут меня осенило. Господи, ведь ей я рассказывал почти обо всем! Я был так потрясен, что имя вырвалось у меня само собой.
— Джилл! — простонал я.
Он вопросительно взглянул на меня.
— Джилл Николс?
— Да, сэр… Я… мне и в голову не приходило. Она знает многое из того, что здесь происходит… Мы с ней… Но я не могу поверить!
Можно было больше ничего не говорить. Я знал, что он уже давно догадывался о нашей близости. А теперь узнал лишь то, насколько мы близки.
— Я считаю, нужно ее позвать, — сказал он.
— Прошу вас, не надо! — слабо запротестовал я. — Учитывая все обстоятельства, лучше я поговорю с ней сам.
Он посмотрел на меня без малейшего сочувствия. Лицо его было по-прежнему сурово.
— Нет, — отрезал он. — Мы поговорим с нею оба. — И добавил, не скрывая сарказма: — Учитывая все обстоятельства, я в этом деле лицо самое заинтересованное.
Не очень-то вежливо было с его стороны так явно выказывать мне недоверие. Но я был беспомощен: президент уже принял решение. Он опустил тумблер интерфона:
— Грейс, попросите Джилл Николс сейчас же зайти ко мне.
Джилл вошла, как школьница на очень интересный урок. Ей не хватало только учебника под мышкой. Она очаровательно улыбалась, и длинные волосы ее раскачивались в такт скользящей походке. Затем она заметила, как смотрит на нее президент — сурово, укоризненно, и с удивлением окинула взглядом нас обоих.
Президент указал ей на кресло.
— Прошу вас, мисс Николс. — Он кивнул мне на другое кресло, обошел стол. Мы чинно уселись.
— Мисс Николс, — заговорил Роудбуш, — произошла значительная утечка секретной информации из Белого дома. Судя по всему, в этом могут быть повинны только три человека. Один из них я. Поскольку разглашение этих фактов может сильно повредить именно мне, меня следует сразу исключить. Значит, остается Джин… и вы.
