Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4
– Двигай за мной, Стрелок – по-хозяйски распорядился пан Юзеф, смело бросаясь в людской водоворот.
Никому ни до кого не было дела – в том числе и до графа Комаровского, сына генерала Тадеуша Комаровского. Революция – это всегда анархия, если открывают камеры – то открывают их все и ни на что не обращают внимания. Это потом появится революционный порядок – какая-то копия нормального порядка.
Вместе с людской лавой их пронесло по коридору и выбросило в тюремный двор – там где принимали машины с предварительно арестованными. Двор был большим, обделанным плиткой, с двумя воротами, которые не могли быть открыты одновременно. Сейчас внутренние ворота были открыты – они сдвигались в сторону, въезжая в стену, внешние – снесены бронетранспортером, сунувшим внутрь свое тупое ребристое рыло. Внутри, там, где должны были разгружаться машины с арестованными – две большие машины, бортовая и самосвал, над бортовой – бело-красный флаг Польши. Прожектора включены все до единого, безжалостный свет слепит глаза. Люди с мегафоном, с оружием…
– Все, кто желает защищать Польшу – сюда! Получите оружие! Вступайте в армию Людову! Бей русских оккупантов! Бей жидов! Польша! Польша!!!
У машин – жидкое месиво толпы, пихают друг друга, матерятся. Граф Ежи остановился, чтобы понаблюдать за происходящим – и кое-что понял. Все организованно. Двое, с ноутбуком – они записывают желающих и дают опознавательный знак – бело-красную повязку на руку. И еще что-то – вроде карточек, граф Ежи не успел рассмотреть. Потом, те кто записался – подходили к машинам. С бортовой выдавали оружие – граф заметил, что это были автоматические винтовки, не русского образца, одного типа – значит, это где-то готовилось и винтовки поступили в Польшу централизованно. С другой машины выдавали снаряжение – разгрузочные жилеты, уже снаряженные. И гранаты.
– Стрелок!
Пан Юзеф схватил его за руку, вывел из кипящего водоворота толпы
– Слушай сюда, Стрелок, слушай старого человека. За ворота выйдешь – иди куда хочешь. Но с рокошем не связывайся… Ни к чему это. Кровью умоешься. Пошли.
Вместе они вышли из пробитых бэтром тюремных ворот – граф успел заметить на броне следы от пуль. Значит – где-то была перестрелка, и, возможно – кто-то сражается.
– Юзеф…
Прямо у тротуара стояли две машины, Бенц и Татра, обе представительские, черные, поблескивающие лакировкой в неверном свете еще не выключенных фонарей. У них – несколько человек, все как один – в черных кожаных куртках, на груди поблескивают золотом цепи – показатель успешности контрабандиста. Многие побрили головы наголо, а кто нет – стрижка как военная, короткая. Вооружены до зубов – у каждого автомат, у кого на боку, у кого на пузе, пояс с пистолетом или двумя. Тоже – гранаты.
– Счастливо откинуться…
– Откинулся и слава Йезусу… – глубокомысленно заметил пан Юзеф – доброго здравия и фарта тебе, Франтишек, и и тебе Земанек и всем деловым кентам. Прибарахлился, смотрю…
– А то… бесплатно, б… Мы в очередь встали – типа за Польшу рубиться – нам дали. Забашляли немного – так нам еще дали. Тяжко сейчас жить без нагана.
И контрабандист захохотал
– Язык прикуси… – сухо заметил пан Юзеф – где цистерны? Не нашел, небось? Башкой надо думать, а не автоматом. Ладно…
Пан Юзеф повернулся к графу Ежи
– Если желаешь – работу дам. Сейчас все за Польшу ратуют, работать некому… а надо.
– Не желаю.
– Как знаешь… Тогда бывай, Стрелок.
Пан Юзеф повернулся к машинам, резко отмахнул рукой…
– Поехали!
Несмотря на раннее утро – везде в домах горел свет, на улице было много людей и автомобилей, людской вал тек по улицам, автомобили постоянно сигналили, внося еще большую сумятицу в происходящее. На тротуарах то тут, то там кровь, где-то убитые, на фонарях жуткими гроздьями – повешенные, многие в форме, полицейской и жандармской. Разбитые машины, многие – со следами обстрела, крови, какие-то сгоревшие. Битое стекло, аж хрустит при каждом шаге. Лица были у кого восторженные, у кого злые, остервенелые, кто-то уже был с боевым оружием, кто-то – с польскими флагами, некоторые – в полицейского образца бронежилетах, фуражках, многие пьяные. Кто-то наоборот – прятался, смотрел на происходящее с балконов, с каких-то балконов свисали на улицу красно-белые флаги. На перекрестке палили в воздух из ружей, во многих местах кричали "Виват Польска"…
У графа Ежи не было ни денег, ни оружия, и связи, он не знал ничего – что с отцом, что с Еленой, что вообще происходит. Но самое главное – он был на свободе, и он не задумывался ни на секунду относительного того, что делать и какую сторону выбрать. С властью, выпустившей из тюрьмы уголовников и вооружившей их – ему было точно не по пути.
Через некоторое количество времени ему попалась на пути разгромленная, перевернутая набок полицейская машина. Он сунулся туда, надеясь чем-то поживиться – но все выбрали до него.
Светало…
Примерно в семь часов по местному ему удалось раздобыть денег и еды. Он просто присоединился к группе, которая грабила и разносила еврейские лавки на улицах. Вместе с толпой вооруженных, уже пьяных, озверевших от вседозволенности и крови хлопаков, он вломился в лавку булочника, и пока остальные забивали ногами жида-торговца, вся вина которого заключалась в том, что он был еврей – граф Ежи разжился дневной выручкой и куском яичной булки, и умудрился унести ноги, пока остальные не догадались, что лишились обычного куша с лавки.
Пробежав больше квартала, он спрятался в каком-то дворе, где было тихо. Пересчитал "выручку" – получилось неплохо, пятьдесят рублей с копейками в злотых, самое главное была мелочь. Прямо там съел прихваченную булку, давясь и ничем не запивая, только чтобы утолить голод. Деньги рассовал по карманам – в ДПЗ тюремные робы не выдавали и он был в том, в чем его арестовали. Теперь можно было действовать.
Почему то при любых беспорядках первыми страдают общественные телефонные кабины – вандалам и анархистам очень нравится их ломать и вырывать трубки. Ему пришлось пройти не один квартал, прежде чем он нашел целую – все это время он присматривался к тому, что происходит на улицах. Количество людей не увеличивалось – а вот оружия на руках становилось больше буквально с каждым часом. В городе продолжали стрелять.
Закрывшись в телефонной будке, он подкормил аппарат монетами и набрал первый номер, сотовый – трубка отозвалась противными гудками. Значит, Елена либо выключила аппарат, либо его потеряла, либо…
Что "либо" – думать не хотелось.
Второй номер – номер кабинета отца. Не отвечает вообще. Номер дежурного штаба округа. Ответа нет.
А вот это уже серьезно. Отца может не быть на месте – но дежурный по штабу военного округа должен быть на месте, даже если небо падает на землю.
Покопавшись в памяти, граф Ежи скормил автомату еще несколько монет и набрал санкт-петербургский номер. Как и любой младший офицер Гвардии он должен был быть готовым к действиям в чрезвычайной ситуации и знал с кем и как выходить на связь, если ты оказался во враждебном окружении и оторвался от своего полка. Гвардия в государстве была – совсем не для того, чтобы на парадах красиво дефилировать.
Гвардия – это Гвардия!
Ответили после десятого гудка – так и должно было быть, это сделано для того, чтобы если кто-то набрал этот номер случайно – то положил бы трубку
– Слушаю вас? – раздался нейтральный, возможно даже принадлежащий роботу-автоответчику голос
– Личный номер один-два-пять-семь-один-девять-семь-три, проверьте – сказал граф Ежи, четко проговаривая каждую цифру
Разговор прервался, в телефонной трубке заиграла знакомая мелодия "Боже, царя храни". Звуки этого величественного и патриотичного гимна для каждого русского и того кто считал себя русским были опорой и поддержкой, даже если мир вокруг распадался на куски. Это было напоминанием о том, что Держава – существует, и она – защитит. Каждого.
Граф Ежи не задумался даже ни на секунду, делая то что он делал сейчас. Да, он был поляком – но он не хотел той Польши, которая рождалась сейчас. Тот же пан Юзеф – его что просто так посадили? По повадкам – сразу понятно, что за зверь и где ему место. Сейчас он на свободе – кому от этого лучше? А то, что выпустили и вооружили уголовников – они что, за Польшу? Большая часть пойдет грабить, разбойничать, сводить счеты, пользуясь полученным оружием. В Польше воцарится кровавый хаос.
А эти… которые булочника забили ногами – это что ли, надёжа и опора новой Польши? А завтра они еще кого-то ногами забьют? А потом что будет?
Нет… к чертям такую Польшу.
Музыка прервалась, трубка ответила уже не холодным электронным, а явно человеческим голосом.
– Ваше имя и воинское звание?
– Ежи Комаровский, поручик Его Величества лейб-гвардии Польского Гусарского полка.
