Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга вторая
— Таким образом, все зависит только от вас…
Последнюю фразу я произнесла, испытывая колоссальное чувство облегчения. Глупая корова, в тот момент я даже подумать не могла, что моя миссия не только не завершилась — она практически еще даже не началась…
Не отрывая взгляд от дороги, Горюнов сосредоточенно вертел баранку и, казалось, глубоко зарылся в собственные мысли. Я тоже молчала, понимая, что дальше говорить должен только он. На что я тогда надеялась? Только на одно — что в конце концов генерал-майор Эдуард Горюнов разверзнет свои чекистские уста и скажет нечто вроде: «Спасибо вам, дорогая Валентина Васильевна! Я все сделаю так, как вы сказали. Так что, можете спокойно возвращаться домой, к своей семье…»
— Н-да, такая простенькая задачка… — выдавил наконец из себя Горюнов.
Это было совсем не то, что я ожидала услышать. Настолько не то, что я переспросила:
— Что, простите?
— Боюсь, что сделать ничего уже нельзя, — он на секунду повернул лицо и я увидела на нем совершенно серьезное выражение, после чего мне показалось, что на глазах что-то рушится.
— То есть как это, нельзя?
— А вот так, Валентина Васильевна!.. — Горюнов плавно притормозил у тротуара.
Я огляделась. Мы стояли с погашенными огнями у подъезда обычной многоэтажной «хрущобы». На улице было безлюдно…
— Вы хотите сказать, что ЭТО нельзя остановить?
— Остановить можно, — Горюнов пожал плечами. — Но не тем путем, который предлагают ваши друзья.
— А если конкретнее?
— Что ж, извольте… — Горюнов вытряхнул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и выпустил густую струю непривычно резкого дыма. Я непроизвольно поморщилась, а потом, толком даже не понимая, откуда возникло такое странное, давно подзабытое желание, протянула руку:
— Дайте мне тоже…
Всполох фар проехавшей мимо машины на какое-то мгновение высветил салон. В протянутой руке Горюнова была зажата бело-красная пачка «Явы». Аккуратно вытащив сигарету, я задумчиво размяла ее, прикурила от зажигалки Горюнова и не без некоторой опаски затянулась. Голова сразу же пошла кругом. Меня это настолько испугало, что я тут-же глубоко затянулась еще раз и вдруг с удивлением ощутила прилив сил. Дым отечества не был ни сладок, ни приятен, но зато основательно прочищал мозги. То есть, сделал как раз то, в чем они больше всего нуждались…
— Говорите, я вас слушаю…
— Сегодня 22 февраля, — отстраненно, словно надиктовывая собственный текст на магнитофон, произнес Горюнов. — Практически, уже двадцать третье… Акция назначена на двадцать седьмое…
— Что с женой Мишина?
— Завтра она вылетает в Копенгаген.
— Вы ее отпускаете? — это было первое потрясение в разговоре, которое я испытала.
— Таковы были его условия, — пояснил Горюнов. — И Воронцов на них пошел. Вынужден был пойти. Иначе Мишин отказывался…
— Ясно, — кивнула я, все еще до конца не веря, что Ингрид может оказаться на свободе. — Где именно намечена акция?
— В Большом театре.
— Вы уверены, что ОН будет там?
— Абсолютно, — кивнул Горюнов. — Вместе с президентом Финляндии. Оба — с супругами. «Пиковая дама», исполнение государственных гимнов, короче, все по протоколу…
— Когда Мишин должен начать?
— Ровно через десять минут после начала второго акта.
— И никаких шансов хоть на неделю перенести покушение?
— Лично от меня ничего не зависит… Всеми узлами операции занимается непосредственно Карпеня. Воронцов доверяет ему полностью и совершенно справедливо полагает, что чем меньше народу будет посвящено в технические детали, тем вероятней успех намеченного. Так что, Карпеня контролирует весь ход акции — люди, оружие, пароли, ну и, так далее. Любая моя попытка вмешаться тут же меня засветит. Понимаете?
— И ничего нельзя придумать? — Я впервые отступила от буквы инструкции — столь беспомощный вопрос, естественно, не мог прийти в голову авторам этой операции. — Совеем ничего?
— Боюсь, что нет…
И вот тут я ощутила первые симптомы наступающей паники — щеки запылали, а внутри, под сердцем, напомнил о себе неведомо кем вживленный, тревожно тикающий часовой механизм. Именно в такт этому ужасному тиканью, я лихорадочно искала выход, хоть какой-нибудь, но выход… В тот момент мною двигало и безгранично командовало единственное желание — как можно скорее закончить весь этот кошмар и вернуться домой не в цинковом гробу. Не будь в этой истории Витяни и беременной Ингрид, я, скорее всего, уже бы выскочила из машины, хватала такси и мчалась в Шереметьево, чтобы с первым же рейдом в любую сторону навсегда покинуть этот проклятый, приносящий мне одни несчастья, город.
Ни судьба «архитектора перестройки», ни стратегические замыслы ЦРУ и Моссада, ни даже глобальное будущее бывшей родины меня абсолютно не волновали. Я просто не думала о такой малозначительной ерунде. Если бы тогда, в машине Горюнова, кто-то неведомый шепнул мне на ухо: «Включай мозги на полную катушку, Валентина, ведь ты и представить себе не можешь, что именно от тебя зависит сейчас, в какую сторону качнется маятник Истории», я бы отмахнулась от этого голоса, как от приставучего комара, надсадно зудящего у носа и мешающего заснуть. Какое мне было дело до всех этих материй! Я сражалась только за себя, за свою семью и свое право жить так, как нравится мне, а не СИСТЕМАМ. Эти о себе сами позаботятся — с их-то возможностями!..
— Так что, Валентина Васильевна, в конце они не поженятся… — Пробормотал себе под нос Горюнов и повернул ключ зажигания.
— Что вы сказали? — голос Горюнова рывком выдернул меня из пучины абсолютно бесцельных раздумий. — Простите, я не расслышала…
— Я сказал, что ничего не получится.
— Нет, вы сказали что-то другое… — Я физически ощущала, как замедлил ход тикающий внутри механизм. — Что-то про женитьбу…
— Выражение есть такое… — Горюнов невесело усмехнулся. — Все будет хорошо, а в конце они поженятся. К сожалению, не про наш случай…
— А почему, собственно, не про наш? — ощущение радости от того, что противный механизм перестал тикать, было таким безмерным, что, позабыв об элементарных правилах приличия, я выхватила изо рта генерала дымящуюся сигарету и с наслаждением затянулась. — Очень даже про наш! Еще как про наш!..
Горюнов с нескрываемой тревогой посмотрел на меня.
— С вами все в порядке, Валентина Васильевна?
— Вот сейчас, кажется, да! — я часто закивала. — Да не беспокойтесь вы так, генерал Горюнов. Просто вы подали мне потрясающую идею!..
— Какую именно? — Горбюнов скептически поджал губы.
— А почему с таким недоверием? — я тычком загасила в пепельнице вонючую сигарету. — Это ведь не моя идея, а ваша.
— О чем вы толкуете, не пойму?
— О женитьбе. Слушайте меня внимательно. При каких условиях свадьба физически не может состояться? Ну?..
Горюнов угрюмо молчал.
— При отсутствии одной из сторон, составляющих брак, — подсказала я.
— И что? — темные глаза Горюнова были переполнены недоумением.
— Господи!.. — Я почувствовала, что теряю терпение. — Если все генералы КГБ так же тупы, как вы, Горюнов, ничего удивительного в том, что здесь так просто можно ухлопать президента!.. Кто должен стрелять в Горбачева?
— Мишин.
— Резервный вариант существует?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да, уверен… — Горюнов помедлил с ответом. — Вы же знаете, после известных… осложнений у нас не было времени.
— Значит, если Мишин по какой-то причине выпадет из этой операции, покушения не будет?
— Теоретически, да… — Горюнов выглядел обескураженным.
— А почему только теоретически?
— Потому, что на практике я не представляю себе, ЧТО может произойти с Мишиным…
— Я тоже. Но только пока…
Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы выстроить в голове примерную схему.
— Скажите, Горюнов, вы уверены, что Ингрид Кристианссен завтра улетает домой? Что это не уловка?
— Да.
— Завтра двадцать третье, — беззвучно бормотала я. — Пусть себе девочка спокойно улетает, ей рожать пора, а не с этими дебилами общаться… А двадцать четвертого… Или нет, лучше даже двадцать пятого… Чтобы острее почувствовали цейтнот… Вот тогда они завертятся… Отступать-то все равно некуда…
— У вас с головой все в порядке? — не без беспокойства в голосе осведомился Горюнов.
— К счастью, все, — кивнула я и вдруг увидела, что, казавшийся еще час назад таким уверенным в себе генерал КГБ, на самом деле дрейфит ничуть не меньше, чем я. — А если вы поймете меня до самого конца и сделаете то, что нужно будет сделать, то и с вашей гордо посаженной головой тоже ничего не случится. Слушайте меня внимательно, генерал-майор Горюнов. Двадцать четвертого, то есть, послезавтра, в десять утра мы с вами обязательно должны встретиться на том же месте, что и сегодня. При любых обстоятельствах, даже если начнется третья мировая война, понимаете? К этой встрече вы должны будете принести только одно бесспорное доказательство — что Ингрид Кристианссен действительно находится в Копенгагене и ей больше ничего не угрожает. Договорились?
