Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
Цвигун кивнул и исчез за обитыми толстым дерматином двойными дверями кабинета.
Рабочий кабинет Георгия Цинева заметно уступал по площади цвигунскому, но был более уютным, каким-то располагающим. Цинев не выносил яркий свет, старался вообще не бывать на солнце, постоянно носил очки с тонированными стеклами и предпочитал полумрак. Темнозеленые шелковые гардины на огромных окнах были опущены почти до пола, в подвешенной строго по центру кабинета старинной хрустальной люстре, под которой, вполне возможно, вышагивал в раздумьях еще Феликс Дзержинский, не горело ни одной лампочки. Единственный свет в кабинете излучала бронзовая, «сталинская» настольная лампа под широким зеленым абажуром по левую руку от хозяина кабинета. Сам генерал Цинев — невысокий мужчина с твердыми складками у опущенных уголков губ, средних размеров невысоким морщинистым лбом и круглыми, как у филина, темными глазами бесстрастно смотрел на вошедшего Цвигуна, никак не выражая своего отношения к столь раннему визиту коллеги.
— Все пишешь? — буркнул Цвигун, усаживаясь к приставному столику.
— Ты когда приехал? — вопросом на вопрос ответил Цинев.
— Вчера ночью.
— Ну, как дела?
— Где Андропов?
— В Будапеште.
— Где? — на какую-то секунду Цвигун почувствовал, как слегка, совсем незаметно, разжались стальные обручи тревоги, сжимавшие сердце в последние десять минут.
— Ты чего, Сеня, не выспался? — лицо Цинева сохраняло бесстрастное выражение. Он слишком давно и хорошо знал этого грузного, напористого человека, чтобы реагировать на его эмоциональные всплески.
— Что он делает в Будапеште?
— Не доложил.
— Жора! — Цвигун, набычившись, буравил хозяина кабинета тяжелым взглядом.
— Насколько я слышал, какая-то личная просьба Кадара.
— Просьба кому?
— Брежневу. Кадар разговаривал с ним по телефону три минуты.
— Разговор прослушивался?
— Естественно, — Цинев недоуменно пожал плечами.
— Пленка у тебя?
— Пока нет еще.
— Почему?
— А к чему такая спешка? Успеется.
— Ты что, — взвился Цвигун, — ни хрена не понимаешь?!
— Успокойся, Сеня! — Голос Цинева стал мягким, как ватное одеяло. — Если я стану прослушивать все разговоры хозяина с этими соцстрановскими мудаками, у меня не останется времени, чтобы заниматься РЕАЛЬНЫМИ делами.
— Ты уверен, что никакой связи с нашей проблемой?
— В огороде бузина, в Киеве дядька! — Цинев еще раз пожал плечами. — Ну, подумай, Сеня: где Кадар, где Челябинск! Скорее всего, какие-то внутренние вопросы безопасности. Возможно, дело в этом интригане Мольнаре, и Кадар решил проконсультироваться со своим старым дружком и покровителем. Ты же помнишь, Сеня, в пятьдесят шестом наш председатель ходил за Кадаром даже в туалет — так оберегал! Старые приятели, одним словом…
— И Брежнев согласился его отпустить?
— Как видишь.
— Когда он вылетел?
— Думаю, только что… — Цинев посмотрел на настенные часы. — Во всяком случае, из конторы он выехал в 8.15.
— С кем?
— Три машины сопровождения и Воронцов.
— На сколько?
— Думаю, день-два, не больше. Если хочешь знать точно, то надо прослушать запись разговора. — Цинев как-то по-мальчишески шмыгнул носом и спросил: — А что, собственно, происходит, Сеня?
— Пару минут назад я потребовал к себе Тополева, но получил отказ: председатель запретил. Теперь для того, чтобы побеседовать с подследственным Матвеем Тополевым, надо получить устное распоряжение Андропова.
— И это все? — хмыкнул Цинев.
— А что, мало?
— Зачем он тебе, Семен Кузьмич? — Цинев откинулся в кресле. — После того как пленка нашего с ним разговора лежит в сейфе и еще в паре-тройке надежных мест, Тополев тебе не нужен вообще.
— Всплыли кое-какие детали, — пробормотал Цвигун и поморщился. — Уточнить надо.
— Ну что ж, придется обойтись без них.
— Знаешь, не нравится мне эта поездка. И это распоряжение насчет Тополева…
— Я не вижу никакой связи, Сеня.
— Я тоже не вижу, — пробормотал Цвигун. — Но я ее чувствую. Понимаешь, приятель, жопой чувствую! Если Андропов дает такое распоряжение, следовательно, ему уже известно о твоей беседе с Тополевым. Тем более, если учесть, что вчера председатель вызывал его в свой кабинет и имел с ним беседу. Правда, недолгую, минут на десять.
— Откуда ты знаешь?
— Сорока на хвосте принесла! — огрызнулся Цвигун. — Ну, так как, логично?
— Допустим, — Цинев поджал губы.
— С одной стороны, этот запрет понятен: председатель не хочет, чтобы из его незадачливого помощничка вытрясли еще какие-то детали, до которых ты не докопался. Но с другой, зачем в таком случае оставлять этого мудака Тополева в живых? Не проще сыпануть ему чего-нибудь в чай и успокоить на веки вечные?
— Наверное, рисковать не хочет, — не очень уверенно предположил Цинев.
— О каком риске ты толкуешь, Жора?! — Цвигун резко встал и начал мерить кабинет широкими шагами. — Речь ведь о его голове идет, ни больше ни меньше! Да и какой там риск — убрать собственного сотрудника, выпотрошенного ЦРУ и отработанного полностью, без остатка? С тобой Андропов разговаривал?
— Пока нет.
— Вот видишь! Следовательно, он знает, что отныне два его ненаглядных зама в курсе всей этой латиноамериканской заварушки. А поскольку в особой любви к себе, Жора, он нас давно уже не подозревает, то, стало быть, первое, что ему необходимо было сделать, — закопать на три метра в землю эту интеллектуальную мразь, которая станет раскрывать свой поганый рот всякий раз, как его станут бить по яйцам. А он что делает, паскудина? Он вновь сажает парня под замок и при этом официально предупреждает, что доступ к телу пока еще живого Тополева строго ограничен. И тут же отбывает в Будапешт. Тебя этот порядок ходов ни на какие размышления не наводит, генерал Цинев?
— Давай я попробую домыслить, — Цинев подался чуть вперед. — Ты думаешь, Андропов таким образом пытается спровоцировать тебя на какие-то активные действия против Тополева?
— Только не меня, а НАС, Жора.
— Ну, хорошо, нас, — досадливо отмахнулся Цинев.
— Да, именно так я и считаю.
— Но зачем? В чем идея?
— Допустим, Тополев действительно что-то НЕДОСКАЗАЛ тебе. Допустим также, что Андропов это выяснил.
— В таком случае, он действительно убрал бы Тополева, и все дела!
— Естественно! Но тут его приглашает к себе Брежнев и велит срочно вылетать в Будапешт. На день-два, как ты считаешь. То есть, Жора, у него попросту не хватило времени. Это ведь тоже надо обставить. Тем более что Терехов человеком Андропова никогда не был. Таким образом, если его командировка в Венгрию реальна и не является каким-то хитрым тактическим ходом — а я это выясню через несколько минут, — у нас с тобой есть возможность опередить нашего дорогого председателя и попытаться поговорить по душам с Тополевым до его возвращения. Нам нужны хорошие факты, Жора, в противном случае Андропов очень скоро поставит нас раком. Да так, что разогнемся мы только на небесах.
— А если это ловушка, Сеня? — Выражение лица Цинева было по-прежнему бесстрастным. — Если он именно так и планировал?
— Это не ловушка! — Цвигун сверкнул глазами.
— Как ты собираешься это сделать?
— Я?! — Цвигун неожиданно расхохотался. — Да я и пальцем к этому не коснусь. Есть у меня одна идея, друг Жора…
Спецохрана на Боровицких воротах Кремля даже не потребовала документов: лучшим пропуском для проезда на территорию святая святых — во внутреннюю часть кремлевского комплекса — являлась насупленная, вечно чем-то недовольная физиономия генерала КГБ Семена Цвигуна. Усиленные покрышки «Волги» еще пару минут шелестели по отполированной брусчатке, после чего, чуть слышно пискнув, замерли.
Цвигун, кряхтя, вылез из машины, небрежно кивнул двум рослым мужикам в одинаковых черных костюмах, белых сорочках и черных галстуках — сотрудникам «девятки», отвечающим за контроль у входа в бело-розовое здание ЦК КПСС, поднялся на лифте на третий этаж, коротко и невыразительно кивнул Александрову, склонившемуся над бумагами, и, преодолев двойной тамбур, вошел в кабинет Брежнева.
