Сэйити Моримура - Испытание зверя
Для начала он тщательно осмотрел коридор хирургического отделения. Одноместная палата 320 находилась в самом конце. От дверей коридора до нее было метров тридцать, так что в принципе Фусако могла увидеть и узнать посетителя. Но тогда была ночь — если верить медсестре, четыре часа. Чтобы проверить, какова видимость в коридоре в это время суток, Китано пробрался в больницу в четыре часа ночи. В палатах царила мертвая тишина, но коридор был освещен достаточно ярко, и вход в палату 320 хорошо просматривался от сестринской. На потолке через каждые метров пять горели люминесцентные лампы, и участок коридора непосредственно перед интересующей Китано дверью попадал в особенно яркую полоску света.
Итак, осмотр места ничего инспектору не дал. Показания Фусако, несомненно, вызывали подозрения, но опровергнуть их оказалось, увы, непросто. Если она в ту ночь была в контактных линзах, то вполне могла рассмотреть человека, выходившего из триста двадцатой. У Китано зрение было нормальным, и он сам убедился, что это вполне возможно. И все же что-то не давало инспектору покоя, его не оставляло ощущение, будто он упускает из виду нечто очень важное. Китано чувствовал, что проглядел самое существенное, и эта мысль выводила его из себя, он кипел от ярости.
«Адзисава вот-вот догадается, что я иду по его следу, — скрипел зубами Китано. — Я никому его не отдам! Он мой!»
А группа из Иватэ давно уже находилась в цейтноте. В Хасиро она прибыла под предлогом поиска трупа некоего человека, якобы пропавшего без вести, хотя подлинной целью акции было уберечь Адзисаву от новых покушений. Арест Идзаки они представили как чистую случайность, а мифический труп, за которым они приехали, естественно, найден не был. Затянувшееся пребывание группы в Хасиро выглядело все более и более странно. Местное полицейское управление, и так заимевшее на чужаков зуб после истории с Идзаки, начинало относиться с нескрываемым подозрением к назойливым гостям. Действовать «подпольно» криминалисты из Иватэ не могли — их в Хасиро уже достаточно хорошо знали. Надо было срочно искать какой-то выход из тупика.
Выйдя из здания больницы, Китано сел в автобус. Был утренний час пик, служащие ехали на работу, студенты — на учебу.
Рядом с инспектором стояли двое студентов-медиков, очевидно направлявшиеся на экзамен.
— А «пятно Мариотта»? — спросил один.
— Это место выхода зрительного нерва, не имеющее светочувствительных элементов. Например, если нарисовать на листе бумаги слева крестик, а справа кружок, то с расстояния в двадцать пять сантиметров можно видеть одним глазом только что-нибудь одно…
Студенты сошли, в автобусе постепенно становилось свободнее, а Китано озабоченно бормотал себе под нос: «Пятно Мариотта, пятно Мариотта…» Вот и он тоже не видит чего-то, что находится у него под самым носом. Водитель объявил следующую остановку: «Библиотека». Китано, тряхнув головой, направился к выходу.
В читальном зале он снял с полки том энциклопедии и в статье «Пятно Мариотта» прочел следующее: «В зоне дна глаза, где отсутствуют светочувствительные элементы, световые раздражения не воспринимаются, в результате чего объект, находящийся в поле зрения, остается невидимым. Эта зона глазного дна получила название „пятно Мариотта“ или „слепое пятно“. Впервые была исследована Эдмом Мариоттом (1620–1684). Зона располагается в месте выхода зрительного нерва из сетчатки глаза, ниже зоны наивысшей остроты зрения… Если нарисовать на белом листе бумаги слева крестик, а справа кружок и посмотреть одним правым глазом на крестик, кружок станет невидим. Выражение „пятно Мариотта“ употребляется также иносказательно, когда имеют в виду нечто такое, на что, как правило, не обращают внимания».
— Не обращают внимания… — повторил вслух Китано и, приблизив лицо к вклейке, на которой были изображены крестик и кружок, зажмурил левый глаз. — Точно! — поразился он. Крестик был виден, а кружок пропал.
«Ай да пятно!» — восхитился Китано и стал вспоминать ярко освещенный коридор хирургического отделения. Итак, на потолке через каждые пять метров горели лампы дневного освещения, особенно яркой почему-то была последняя, которая висела у входа в палату 320. Интересно почему?
Китано поставил том энциклопедии на место и со всех ног бросился назад, в больницу. Оказавшись у входа в триста двадцатую, он жадно уставился на потолок. Мимо как раз проходила медсестра.
— Послушайте, — обратился к ней Китано, — почему эта лампа светит ярче, чем другие?
Медсестра удивленно воззрилась на посетителя, но, увидев сосредоточенное выражение его лица, все же ответила:
— А ее недавно меняли. Старая перегорела.
— Когда меняли?
— Вчера. А может, позавчера.
— Нельзя ли поточнее?
— Послушайте, кто вы такой? Если вам так интересно, спросите у коменданта.
— Прошу прощения, я не представился. Инспектор полиции Китано. Так где у вас комендант? Мне необходимо выяснить, когда меняли эту лампу.
Увидев полицейское удостоверение, медсестра сменила гнев на милость и сама отвела Китано в хозяйственный отдел, находившийся в соседнем корпусе. Комендант порылся в бумагах и ответил, что лампу в хирургическом меняли вчера утром.
— Знаете, эти лампы дневного света перед тем, как перегореть, начинают мигать, — сказал Китано. — А та лампа совсем перегорела или только мигала?
— Возле триста двадцатой-то? Нет, совсем погасла.
Сердце инспектора радостно забилось.
— А где находится выключатель?
— Выключатель общий, на весь коридор, в сестринской.
— Значит, выключить одну только лампу возле триста двадцатой невозможно?
— Разве что снять ее совсем.
— Тогда я попрошу вас вот о чем. Когда стемнеет, снимите, пожалуйста, лампу перед триста двадцатой. Даже необязательно совсем снимать — просто немного открутите, чтоб не горела. Я буду проводить следственный эксперимент.
Китано едва дождался вечера. Лампа была самой обычной, газоразрядной с металлическими выводами, которые ввинчивались в гнезда. Стоило повернуть ее несколько раз, и свет погас. Пятачок перед входом в палату 320 погрузился в полумрак.
— Так хорошо? — спросил комендант.
— Отлично. Еще одна просьба. Встаньте у двери и повернитесь в эту сторону.
Китано напряг зрение. Свет от ближайшей лампы почти не освещал дальней части коридора. Лица коменданта было не видно!
Китано доказал, что в ночь убийства Фусако Макино не могла узнать человека, выходившего из палаты 320, потому что лампа на потолке не горела и у входа было слишком темно.
А натолкнуло его на разгадку случайно услышанное выражение — «пятно Мариотта». Надо же — оказывается, если слишком пристально смотреть на крестик, то нарисованный рядом нолик исчезает из поля зрения. Все дело было в слишком яркой лампе.
И вот «пятно Мариотта» исчезло, всплыла история с заменой лампы, и обман Фусако Макино раскрылся. Китано был доволен собой, но он не знал, что «пятно Мариотта» скрывает от него нечто гораздо более важное.
ЗАГНАННЫЙ ЗВЕРЬ
Адзисава вышел из подъезда своего дома, намереваясь отправиться в «Шлем». Но путь ему преградили двое мужчин, это были вчерашние полицейские. Они словно поджидали его. Даже наверняка поджидали — Адзисава по-прежнему был для них главным подозреваемым.
— Куда направляемся? — с кривой усмешкой спросил пожилой.
— А, это вы! — обрадовался Адзисава. — Очень кстати. Произошло похищение. Подонки из банды рокеров похитили школьницу.
— Похищение? — Полицейские изобразили изумление. — Вы что, спятили?
— Девочку зовут Норико Ямада, ее увели насильно «Бешеные псы». Надо спешить, они на все способны! Объявите скорее розыск, не то будет поздно!
— Еще не проснулся, что ли! — хмыкнул сыщик. — Это тебя как бы не пришлось в розыск объявлять, а не «Бешеных псов». Ладно-ладно, пойдем с нами. Вчерашний разговор не окончен.
— Сначала я должен побывать в «Шлеме».
— Где-где?
— Это бар, где собираются «Бешеные псы».
— Обойдешься.
— У вас что, есть ордер на мой арест?
— Хочешь сбежать? Беги, — зло улыбнулся полицейский.
— Что это значит?
— А ты сам поразмысли.
В этот миг раздался приближающийся рев моторов, и мимо пронеслось десятка полтора закованных в черные доспехи «Бешеных псов». Они оглушительно улюлюкали и что было мочи жали на клаксоны своих мотоциклов.
— Вы видите? — крикнул Адзисава. — Они даже не скрывают, что это их рук дело! Надо спасать девочку!
— Не понимаю, о чем вы, — холодно ответил сыщик, глядя в противоположную сторону.
— Я иду в «Шлем»!
— Стало быть, с нами следовать вы отказываетесь?
— Не отказываюсь. Но сначала я должен убедиться, что Норико жива и здорова.
