Гюнтер Карау - Двойная игра
29
…Эта проблема мне все же представляется несколько сложнее. Ты пишешь, что каждый отвечает прежде всего за себя. Совершенно верно. Но у каждого из нас есть свое дело, и главное в жизни не в том, что мы что-то делаем, а в том, что мы делаем именно это дело. Ты, например, можешь совершенно открыто писать, как проходит твой рабочий день, и мне представляется очень интересным новый эксперимент, в котором ты участвуешь.
Я же не могу написать тебе о том, как проходит мой рабочий день. Строжайшая тайна! Разве это не является убедительным доказательством того, что мера ответственности объективно для каждого различна? У меня нет никакого права судить о твоей жизни и жизни мамы. Она, может, и была нелегкой, но до ужаса обыкновенной. Строить, создавать — это все очень мило, тем не менее вы никогда не отклонялись от того круга привычных обязанностей, который ограничивался семьей и работой. И вот я спрашиваю себя: а смог бы я так жить? Когда, поднявшись по тревоге, я 36 часов кряду сижу в бункере перед экраном радиолокатора, то в голову лезут всякие мысли. Я думаю о том, что девушки и все такое — вещь хорошая, но сразу из-за этого вить гнездо? Мое место у экрана радиолокатора, и меня воодушевляет сознание того, что я выполняю эту работу лучше, чем кто-либо другой. Так что поверь, ответственность ответственности рознь… Не забудь передать от меня привет маме. Поцелуй ее в носик и скажи в деликатной форме, что я уже не знаю, куда девать теплые носки…
(Из письма, полученного Йохеном Неблингом от сына.)
Эрхард Холле чувствует, что вконец измотан борьбой, которую он, сидя за своим письменным столом, ведет с грудой протоколов, отчетов и заключений. Он терзается, вчитываясь в каждый документ, в каждую страницу, в каждую строку. Он изучил все зафиксированные уголовно наказуемые нарушения соглашения о транзите через территорию ГДР: как давние случаи таких нарушений, так и недавние, происходящие почти ежедневно, чтобы установить какую-либо связь между ними и делом, которым он занимается. Слово за словом приходится прослушивать магнитофонные записи. В самой мелкой детали, в имени, в указании времени, в каком-нибудь совершенно случайном обстоятельстве может быть скрыт ключ к разгадке.
Эрхард Холле уже не знает, что хуже: шелест сухой бумаги или пыль от сухой бумаги, которая вьется над ней. С педантизмом, граничащим с самоистязанием, он изучает дела в хронологической последовательности. На некоторых документах он задерживает свое внимание. Пусто…
В тот день, когда Вернер оставляет его одного, он нарушает им самим установленный порядок работы. Что им движет — отчаяние, бешенство или интуиция? Во всяком случае, он берет из стопки дел не то, что лежит в самом низу и которое следовало бы взять, соблюдая хронологию, а то, которое только что поступило и лежит сверху.
Но и это дело, как ему кажется при первом просмотре, не содержит ничего заслуживающего внимания. На транзитной дороге номер пять на Гамбург, в нескольких километрах от Нуэна, был обнаружен покинутый «фольксваген». Автомобиль стоял в удачно выбранном месте, скрытый от посторонних взоров штабелями строительных материалов. Лишь сорок минут спустя пришла владелица машины, предъявившая западноберлинское удостоверение личности на имя лаборантки Хайдерозе Дикхаупт. Она утверждала, что оставила машину из-за неполадки в зажигании и якобы пыталась сообщить о случившемся на станцию техобслуживания из ближайшей телефонной будки. После осмотра машины прямо на месте возникло подозрение, что история с поломкой выдумана. В ходе проведенного затем более тщательного осмотра машины под ящиком с инструментами был обнаружен хитроумно устроенный тайник, в котором находился портфель с подозрительными документами, в том числе финские и австрийские паспорта, вероятно фальшивые. Хайдерозе Дикхаупт была временно задержана в целях выяснения обстоятельств дела, так как возникло подозрение, что имела место попытка совершить преступление в нарушение соответствующих статей соглашения о транзите между ГДР и ФРГ.
При обыске владелицы машины у нее был обнаружен еще и паспорт. На первый взгляд он ничем не отличался от обычного заграничного паспорта ФРГ, с помощью которого жители Западного Берлина «приобретают» второе, как правило вымышленное, местожительство. Однако в результате проведенного с помощью рентгеновских лучей исследования было установлено, что паспорт фальшивый. Данные о личности владелицы в этом подделанном западногерманском паспорте кое в чем отличались от данных в удостоверении личности. Например, в графе «место жительства» был указан город Целле, а в графе «профессия» — специалист по экспорту. Когда от Хайдерозе Дикхаупт потребовали объяснений, она заявила, что бросила медицину около года назад, так как нашла хорошую работу в области экономики. Прочие данные о личности в обоих документах вроде бы совпадали. Принимая во внимание указанные обстоятельства и опасаясь, что подозреваемая, находясь на свободе, скроется от суда и следствия или будет препятствовать установлению истины, районный прокурор дал санкцию на арест. В тот момент, когда дело попало к Эрхарду Холле, ордер на арест еще не был выписан, а следователь еще не допрашивал задержанную.
Эрхард Холле захлопывает папку. Обычное дело, ничего интересного. На сегодня хватит. В этом городишке на Хафеле, насколько ему известно, делают хороший сыр. Что же, человеку нужно есть и пить, а не только глотать архивную пыль. Уже четверть десятого? Прощай приятный вечерок у телевизора! Но дома, под стеклянным колпаком, кажется, лежит кусок выдержанного сыра. Эрхард Холле докладывает дежурному офицеру, что уходит.
Сыр хорошо идет под пиво. Эрхард Холле в данный момент соломенный вдовец. Его жена, заведующая детской библиотекой, колесит по республике, обмениваясь опытом работы в соответствии с приказом министерства культуры. Что ж, и это неплохо, только хозяину дома придется вымыть посуду и проветрить квартиру. Кстати, сыр у нею марки «Любцер гольд» из города Любца. Любц, Любц? Там делают сочный сыр, а он даже не знает точно, где находится этот Любц. А разве девица, задержанная на дороге номер пять, родом не из Любца? Нет, постойте, городишко называется как-то иначе. Так есть дома пиво? Есть, но оно выставлено на балкон, а в полдень там вовсю палит солнце! Почему некоторым вещам женщины так и не могут научиться? Выставлять пиво на балкон! И вообще, могла бы, между прочим, и домой уже поторопиться. Или хотя бы позвонить. Когда она звонила — позавчера? Она звонила из Люббена, Забавно. Сыр из Любца, а звонок из Люббена. А эта Хайдетруде с «фольксвагеном» — разве она родом не из городка со сходным названием? Надо запоминать названия городков, которые славятся своими сырами. Да, правильно, она родилась в Люббеке. А пиво еще не прокисло? Люббеке, район Минден. Каких только совпадений не бывает! Любц, Люббен, Люббеке. Нет ли какой-нибудь связи между этими названиями? А еще есть Любек. Однако на сегодня хватит. Сейчас он проветрит квартиру и бай-бай, не то у него в голове все винтики перепутаются. Любц, Люббен, Люббеке…
Эрхард Холле никак не может заснуть. Неужели из-за того, что рядом с ним холодная постель? Жена звонила позавчера из Люббена, А где она сегодня? Сейчас он применит только одному ему известный способ аутогенной тренировки, чтобы побыстрее заснуть: «Мне тепло и уютно, постель рядом со мной тоже теплая и уютная, руки у меня совсем теплые — и вот уже летит первый мяч и я ловлю его теплыми руками…»
Чтобы заснуть, Эрхард Холле считает больше черно-белые мячи, которые он, непробиваемый вратарь, ловит в воздухе один за другим. Первый, второй, третий… Первый — из Любца, второй — из Люббена, третий — из Люббеке. Почему не приходит сон? Почему он не может отделаться от этого идиотского набора слов? И вдруг он вскакивает, поняв наконец причину бессонницы. Родилась в Люббеке, район Минден. Почему же тогда в ее поддельном паспорте название этого городка написано с одним «б»? Любеке! Именно эта небольшая ошибка засела в его подсознании и не давала ему покоя. Где-то он уже видел подобную ошибку…
Дежурный офицер не очень-то приветливо встречает Холле, когда тот возвращается около двенадцати ночи. А Эрхард, который совсем недавно сбежал от кучи ненавистных дел, теперь с увлечением роется в них. Люббеке — Любеке. Отсутствующее строчное «б» должно быть где-то среди сотен тысяч букв. Предстоит долгий путь через архивные джунгли. Эрхард Холле не торопится. Он включает настольную лампу и устанавливает ее так, чтобы световой конус падал прямо на ту страницу, которую он просматривает. Концерт рок-музыки, доносящийся из установленного на небольшую громкость транзисторного приемника, помогает ему отрешиться от окружающей действительности. Дымится кофе в чашке. Пиджак и галстук висят на спинке стула. Кофе так и остается нетронутым. Голова ясная. Лишь немеют от долгого сидения руки и ноги. От усталости помогают гимнастические упражнения перед открытым окном. Он делает три гимнастических перерыва. Часы показывают восемь минут пятого, когда Холле берет трубку и будит телефонным звонком Вернера:
