Эдуард Тополь - Русская семерка
Алексей свернул за угол и погнал к окраине поселка, поминутно оглядываясь, нет ли погони. В кузове грузовика по-прежнему громыхали и перекатывались пустые молочные бидоны. За окном кабины ряд приземистых, укрытых снегом изб становился все реже. Наконец, они выскочили из поселка в снежное поле. Алексей, успокаиваясь и оглядываясь все меньше, гнал машину в сторону леса.
– Слушай… – не выдержала Джуди. – А эта старуха… Как ты думаешь, она задохнулась?
Алексей бросил на нее секундный взгляд и, помолчав, бросил:
– Такие – живучие! А ты молодец! Думал, струсишь, а ты…
– Почему струшу? – удивилась Джуди. – Я каратэ занималась. Несколько месяцев, правда, но все же.
– Каратэ? – недоверчиво улыбнулся Алексей.
– Да. Для самозащиты. У нас многие занимаются…
– Так это правда, что у вас бандиты по улицам ходят?
– А у вас они по воздуху летают?
Алексей засмеялся, сказал примирительно:
– Если такие, как мы с тобой, то, в основном, на угнанных машинах катаются.
Грузовик достиг лесной опушки. Углубившись в лес, Алексей на первом же перекрестке свернул на какую-то лежневку, затем перескочил на другую дорогу.
Джуди чувствовала, что его настроение изменилось. И хотя лицо было по-прежнему напряженным, но интонации уже не были такими резкими, как прежде. Он часто бросал ласковые взгляды на Муслима, который с тихим восторгом подскакивал на каждой кочке. Взяв руку мальчика, Алексей положил ее на руль. Муслим тут же вцепился в руль изо всех сил.
– Правильно! Крепко руль держишь. Наверно, много каши ел, – сказал Алексей.
– Не-е-ет! – рассмеялся Муслим и закрутил кудрявой головой. – Я кашу ненавижу! Тетя Наташа меня всегда ругает, что я кашу не кушаю.
– А почему ты не кушаешь?
– Не хочу! Я мясо люблю!
– Правильно! Это мужская еда.
Вдоль дороги, если можно назвать дорогой заледенелый, весь в кочках, рытвинах и щербинах наст лесной просеки, тянулись две стены заснеженных елей, кедров, сосен. Порой эти стены разрывались огромными ранами брошенных лесозаготовок, там торчали из снега невыкорчеванные пни, сваленные деревья, остатки кострищ. Изредка навстречу им мчались на большой скорости пустые или груженые грузовики и самосвалы или трейлеры с лесом, и тогда Алексей настороженно наклонялся вперед, крепко держа руль двумя руками, словно шел на таран. Но все обходилось, машины проскакивали мимо.
Неожиданно Алексей свернул с дороги на уходящую в глухой лес просеку. Проехав немного, остановился.
– Нам нужно пересесть в другую машину. Я сбегаю на дорогу, голосну, а вы сидите. Мотор я на всякий случай не выключу…
– Я хочу с тобой, – вдруг захныкал Муслим. – Я не хочу с ней!..
– Почему? – Алексей погладил его по голове.
– Не хочу-уу-у! Я с тобой хочу-у-у!
– Да я сейчас вернусь. Только машину какую-нибудь остановлю, и мы снова поедем, – мягко уговаривал ребенка Алексей. – А она хорошая, она не будет тебя обижать…
– Не-е-ет! Ее не хочу! С тобой хочу! Она плохая! Моя мама умерла, и ты теперь с ней! Она плохая!
– Кто тебе сказал, что твоя мама умерла? – дрогнувшим голосом спросил Алексей.
– Вера Викторовна. Она сказала, что всех наших мам убили душманы. И пап тоже. Но я знал, что ты жив! Меня Фатима научила молиться, но я всегда просил у Аллаха только тебя! Мне ничего не надо! Ее не хочу! Только тебя!.. – Муслим порывисто обхватил Алексея за шею и крепко прижался к нему всем тельцем. – Папа! Не оставляй меня больше! Папа!
Алексей молча обнял мальчика, заросшей щекой потерся о его шелковистые волосы.
– Не бойся, я тебя не оставлю! – чуть слышно прошептал он.
Джуди с удивлением следила за этой сценой. Каким же добрым и ласковым он может быть! Почему же с нею он всегда резок и груб?
– Слушай меня, Муслим! – отстранил от себя ребенка Алексей и посмотрел ему в глаза. – Если ты хочешь быть со мной, то должен слушаться! У нас нет времени! Я должен пойти и остановить другую машину, чтобы ехать дальше! А ты подожди меня здесь…
– А зачем нам другая машина? – тихо спросил мальчик.
– Потому что… тебя могут отобрать у меня! И чтобы нас не нашли, я должен поменять машину! – Алексей открыл дверь кабины. – Сиди и жди меня!
Джуди передвинулась на место Алексея у руля. А Муслим, припав к боковому окну, из которого был виден уходящий по просеке Алексей, встал коленками на сиденье и простоял так около получаса, пока, наконец, к ним не подъехал крытый брезентом «газик».
– Едет! Едет! Папа едет! – радостно запрыгал на сиденье Муслим.
Действительно, из «газика» вышли Алексей и молодой краснощекий солдат с толстой веревкой в руках. Солдат и Алексей о чем-то поговорили, поулыбались в сторону сидевшей у руля Джуди, подошли к капоту грузовика. Когда Алексей отошел за спину солдата, Джуди сразу сообразила, что сейчас случится. Она испуганно распахнула дверцу и хотела крикнуть, но не успела: Алексей уже ударил солдата кулаком по затылку, тот дернулся, вскинул руки к голове и упал.
– Зачем?! – Джуди в ужасе соскочила на снег; – Еще одного?! Мало тебе?! Негодяй!..
– Остынь, – Алексей благодушно улыбнулся: – Это я по сговору. Он сам попросил. Я ему пятьсот рублей дал, он их заначил. А мне сказал, чтобы я его пришиб слегка… – он потащил безжизненное тело солдата к кабине грузовика. – Помоги поднять! Ну, что ты вытаращилась на него? Не веришь? Ему же оправдываться придется, а так ни одна собака не подкопается: пришибли и машину угнали! Давай, бери его за ноги… Подожди, я Муслима высажу…
Они втащили солдата в кабину грузовика и положили на бок во всю длину сиденья.
– Он мне обещал пять часов полежать, – говорил Алексей, нетуго завязывая солдату руки и ноги толстой веревкой. – Сто рублей в час и Горбачев не зарабатывает! А мы за пять часов знаешь где будем на его «газике»!.. – Солдат слегка застонал, не приходя в себя. – Иди с Муслимом в «газик»! – распорядился Алексей.
Спустя минуту они уже катили по лесной дороге, еще через пару километров вымахнули из леса на более или менее приличное грунтовое шоссе, и Алексей выжал газ почти до отказа. Упруго подпрыгивая на ухабах, «газик» мчался по шоссе, взметая за собой облако снежной пороши. Муслим радостно смеялся, прижимаясь к Алексею и вцепившись двумя руками в руль. Алексей громко, словно подгоняя лошадей, свистел и кричал что-то нечленораздельное, но воинственное.
– Куда мы теперь? – не разделяя их веселья, грустно спросила Джуди.
– Не боись! Прорвемся! – Алексей вдруг положил руку ей на колено. – С такой девкой, как ты, обязательно прорвемся! – затем, смутившись, отдернул руку, сказал поспешно: – А теперь у нас еще и генерал появился! Нам теперь море по колено! Правильно, генерал Муслим?!
Ребенок радостно засмеялся.
От этого внезапного жеста Алексея и даже от его смущения Джуди почувствовала, как легкая теплая волна прокатилась у нее по спине. Она отвернула к окну покрасневшее лицо и, удивляясь своим неожиданным ощущениям, бессмысленно смотрела на мелькавший за стеклом однообразный зимний пейзаж.
Часть четвертая
21
Базар в Душанбе, столице советского Таджикистана, раскинул свои шумные длинные ряды прямо в центре города. Среди наваленных в беспорядке огромных гор помидоров, огурцов, урюка, хурмы, винограда, персиков, черешен и дынь гулко шумели люди в стеганых восточных халатах и разноцветных платьях. На головах у мужчин были яркие тюбетейки, женщины были либо в черных чадрах, либо в пестрых, ярко-крашенных платках. Покупатели часто опускались на корточки, подозрительно щупали и нюхали овощи и фрукты, яростно торговались и, гортанно перекатывая слова, громко возмущались ценами или презрительно улыбались.
Посреди базара, на высоком столбе четыре направленных в разные стороны раструба громкоговорителей во всю мощь транслировали заунывную восточную мелодию. Молодая толстая таджичка с узкой полосой черненных сурьмой бровей сидела под этим столбом прямо на земле, широко раскинув в стороны согнутые в коленях ноги с огромными, обнаженными до самого верха ляжками. Перед таджичкой был очаг из раскаленных добела углей, над очагом стоял на короткой треноге чугунный куб с широким отверстием сверху и полый внутри. Рядом лежала укрытая мокрой тряпкой гора сырого теста. Таджичка отрывала от теста очередной кусок, громко шлепала его о свою ляжку, подбрасывала в воздухе, шлепала еще раз с другой стороны, опять переворачивала, снова шлепала о ляжку. После десяти таких шлепков тесто превращалось в плоскую сырую лепешку, таджичка ловко забрасывала ее в чугунный куб, припечатывая лепешку к боку раскаленной полой емкости внутри. Через несколько секунд молниеносным движением выхватывала готовую горячую лепешку из куба и протягивала очередному покупателю. Тот тут же принимался есть ее – с брынзой, с арбузом или с виноградом. Таджичка совала за пазуху очередной рубль и отрывала новый кусок теста, шлепала его о свою ляжку. Лепешки расходились быстро, к таджичке стояла очередь…
