Чингиз Абдуллаев - Коэффициент подлости
Я же от неожиданности рот раскрыл; Свекровь сверлила нас взглядом.
— Мы приехали… домой, мама, — пробормотала Алена. — Я предупреждала Андрея, что буду у Леонида.
— Вижу, — сказала свекровь. — Ты провела там всю ночь? — спросила она с усмешкой.
Алена вспыхнула и уже собралась что-то ответить. Я знал, как Алена умеет отвечать, и мне не хотелось, чтобы она из-за меня рассорилась с матерью мужа.
— Алена пришла ко мне, — проговорил я, — потому что мне было очень плохо. У меня вчера погиб друг. Его убили… вместо меня.
Пожилая женщина пристально смотрела мне в глаза. Говорят, женщины чувствуют, когда мужчины лгут. И очевидно, чувствуют, когда те говорят правду. В конце концов она молча повернулась и ушла в комнату.
— Какого друга у тебя убили? — раздался голос у меня за спиной. Черт возьми, я совсем забыл про Игоря. Я обернулся, но не сумел посмотреть ему в глаза.
— Погиб один мой сослуживец, — пробормотал я.
— Спасибо, — сказала Алена, — ты, кажется, предотвратил серьезный скандал. Понять не могу, почему она меня так ненавидит.
А вот мне все было понятно. Ее сын женился на женщине, у которой уже был ребенок от первого брака. Вряд ли какая-нибудь мать одобрит подобный выбор. Я не говорю уж о том, что ни одна мать не останется равнодушной, если жена сына уедет на ночь к своему первому мужу. Нам еще повезло, что Андрей и его мать были довольно интеллигентными людьми. Другие в таких случаях бьют морду или устраивают немыслимые сцены с привлечением соседей.
Потом мы долго ждали Андрея, и за это время я успел даже немного подружиться с его мамой. Мы сидели на кухне и пили чай, когда приехал Андрей. Голова у меня все еще кружилась, но я чувствовал себя уже гораздо лучше. Андрей — молодец, сразу понял, что произошло, и вкатил мне два укола, после которых мне стало совсем хорошо. Конечно, не настолько хорошо, чтобы принять участие в забеге на длинную дистанцию, но держать в руке оружие я уже мог. И самостоятельно передвигаться — тоже, что в данном случае было самое важное.
— Тебе нужно отлежаться, — предупредил Андрей. — Хотя бы один день.
— Успею, — сказал я, вставая. — Если меня будут спрашивать, скажите, что не знаете, где я. Просто не знаете. Вас никто не тронет. А в воскресенье вы уедете. Первый взнос у вас есть. Остальные деньги я найду.
— Это несерьезно, — попытался удержать меня Андрей.
Он стоял у двери. Алена — у него за спиной. Она обняла Игоря, обняла обеими руками, словно прикрывая от какой-то опасности. Такими я их и запомнил.
— До свидания, — сказал я. И тут Игорь шагнул ко мне.
— Отец, — он смотрел мне в глаза, — будь осторожен.
— Буду, обещаю. — Я наклонился, чтобы поцеловать его. Все к черту, я хотел его поцеловать. Я давно хотел это сделать. Впервые за несколько лет я поцеловал сына. Наклонившись, тихо прошептал: — Держись.
— Я тебя люблю, — прошептал мальчик мне на ухо.
Я поднял голову. Еще секунда — и я разревелся бы, потому что снова находился на грани нервного срыва. Резко выпрямившись, я кивнул на прощание и вышел. Вышел, даже не попрощавшись с Андреем и не поблагодарив Алену.
Через несколько минут я остановил проходившую мимо машину. Я точно знал, куда ехать. Сначала подъехал к прокуратуре и позвонил по мобильному телефону Лобанову. Тот очень удивился моему звонку. Я попросил его выйти, сказав, что мне нужно срочно с ним увидеться.
Мы встретились в небольшом кафе недалеко от прокуратуры. И я ему все рассказал. Рассказал об Игоре, о подслушанном разговоре, рассказал о смерти Семена Алексеевича, о моей беседе с Цфасманом, о конфликте с Облонко-вым. А также об убийстве Виталика и моем нервном срыве. В общем, я рассказал все, что знал. Нужно было видеть, как менялось лицо Лобанова. Нужно было видеть, как он нервничал, слушая мой рассказ.
— Почему вы не доложили обо всем своему начальству, генералу? — спросил он наконец.
— Я написал рапорт. Но вчера ночью очень плохо себя чувствовал. Врачи говорят, что у меня был нервный срыв. Мне сделали несколько успокаивающих уколов. У меня до сих пор голова идет кругом, — признался я. — Мне нужна твоя помощь. Нужно, чтобы ты все рассказал своему прокурору. От Дубова мало толку. Он такой же упрямый кретин, как Облонков. Но ты можешь мне помочь. Расскажи все прокурору, может, он захочет меня принять. Или подаст рапорт Генеральному прокурору.
— Я попытаюсь, — проговорил он задумчиво. — А у вас есть доказательства?
— Нет, — признался я, — у меня нет никаких доказательств. Одни подозрения. Я этой ночью чуть с ума не сошел. Какие еще нужны доказательства? Они убили сначала Семена Алексеевича, а потом моего друга. Хотя у меня только подозрения, но вполне обоснованные подозрения.
— У вас особая служба, — заметил Лобанов. — Прокуратура обычно не вмешивается в ваши дела. Тем более что речь идет о заместителе вашего начальника. Наш прокурор не захочет связываться с таким делом.
— Это я понимаю. Но и ты меня пойми. У меня нет другого выхода. Если ты мне не поможешь, я даже не знаю, что делать. Поверь, я ночью чуть не рехнулся. Я не только друга лишился, но и всех денег.
— Хорошо, — сказал Саша, — я попытаюсь что-нибудь придумать. Как вас найти?
— Каждые три часа я буду включать на пять минут мобильный телефон. Ровно через каждые три часа. Телефон я отключаю, чтобы меня не могли найти. Но через каждые три часа на пять минут буду включать. Запомнишь?
— Запомню. — Лобанов протянул мне руку. — Не беспокойтесь, Леонид Александрович, я доложу прокурору, пусть он знает, что у вас творится.
Когда Лобанов ушел, я посмотрел на часы.
Стрелки показывали половину третьего. Меня, конечно же, уже искали. И сначала наверняка позвонили домой. Потом по мобильному телефону. Потом ко мне домой, рассуждал я, приедет кто-нибудь из офицеров. Интересно, кого они пошлют? И только потом объявят розыск.
Значит, нужно их опередить. Я достал телефон и позвонил.
— Зоркальцев, — сказал я, узнав голос, — это Литвинов.
— Леонид Александрович, где вы находитесь? Мы вас ищем по всему городу. Облонков приказал вас срочно найти.
«Конечно, приказал, — мысленно усмехнулся я. — Узнал о случившемся и понял, как глупо подставился. Конечно, они ищут меня с самого утра. Потому что наверняка уже узнали о вчерашнем убийстве. Но они еще не знают про деньги. И не знают, как я себя чувствую. Им, наверное, известно, что у меня был нервный срыв. Может быть, они даже рассчитывали застать меня дома. Но я опередил их всех, выскользнув из квартиры до того, как меня начали искать».
Три убийства подряд. Что ж, речь шла о такой сумме, что ради нее и на убийства пошли. Хотя на Сашу Лобанова я твердо рассчитывал, но и сам решил кое-что предпринять.
— Послушай, Зоркальцев, — сказал я, — вчера погиб мой хороший друг. Лучший друг. И я всю ночь бредил. Врачи говорят, что у меня нервный срыв. Мне сказали три дня лежать в постели. Поэтому на звонки я не отвечаю и к телефону не подхожу.
— Может, мне приехать? — спросил Зоркальцев. — Вам нужна помощь?
Я колебался. Нет. Я не имею права никому доверять. После того, что случилось, я не могу доверять никому из наших офицеров. Ни одному человеку. Любой из них может оказаться сообщником Облонкова. Может, это Зоркальцев стрелял вчера в Виталика. Или в Семена Алексеевича. Хотя нет. Так нельзя. Так я начну подозревать всех без исключения. Зоркальцев всегда был порядочным человеком.
— Спасибо тебе, — ответил я, — ничего мне не нужно. Только скажи всем, что я на бюллетене. А через три дня выйду на работу.
Через три дня наши улетят в Германию, размышлял я. За три дня многое может случиться,
— К вам хотел приехать Галимов, — пояснил Зоркальцев. — В ФСБ считают, что убийство вашего друга и убийство Семена Алексеевича, возможно, связаны. Они хотят приехать к вам, чтобы узнать кое-какие подробности.
— Через три дня, — ответил я.
— Но они приедут вечером.
— Пусть не приезжают, я поеду в больницу.
— Галимов приказал найти вас и предупредить. Им обязательно нужно с вами поговорить.
— Ничем не могу помочь, — пробормотал я.
— Товарищ подполковник, Леонид Александрович!.. — воскликнул Зоркальцев. — Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
— Об этом я и говорю. Очень плохо. И не нужно меня беспокоить.
— Они вас не подозревают. — Он, наверное, решил, что я просто боюсь. — Они знают, что вы были у своей бывшей жены. Сотрудники прокуратуры проверили ваше алиби. Они хотят узнать насчет вашего друга.
Я вдруг понял, что мы слишком много говорим. Меня вполне могли засечь. Нельзя давать им такой шанс.
— У меня кружится голова, — пожаловался я собеседнику. — Ты будь на телефоне, я тебе попозже перезвоню.
Я прервал связь. Затем остановил первую попавшуюся машину и поехал в противоположную сторону. Я знаю почти все их приемы. Теперь у меня было достаточно времени, чтобы продумать все в деталях. Сегодня вечером я встречу Облонкова. Два раза встречали наших. Сегодня я буду нападающей стороной, и пусть только Облонков попробует мне не ответить. Двое убитых и банкир. Банкира я ему прощаю, а вот двоих друзей… Пока не найду убийцу, пока не верну свои деньги, не успокоюсь. И никто меня не остановит.
