Валентин Гуржи - Поселок
заглох, водитель нервно попытался снова завести машину, но попытки одна за другой
оказались тщетными. Лейтенант спокойно открыл свою дверь, вышел, обошел машину,
произнес «давай отсюда» и выдернул за рукав водителя наружу. В то же время из темноты
вырвался локомотив. Тяжело дыша длинным товарным составом, он неумолимой небыстрой
поступью надвигался на переезд, освещая полотно зловещим светом и левый бок «Волги».
Голый вначале взвизгнул как-то неестественно, потом, словно набрав полные легкие воздуху,
издал хриплый разрывающий связки голос. Назаров бессмысленно изо всех сил принялся
бить плечом по двери машины…
Еще несколько секунд, и тревожная прерывистая сирена тепловоза слилась с визжащими
тормозами колес состава, но противный скрежет металла после тупого удара о скорлупу
кузова «Волги» покрыл этот звук. Привычные глазу части машины, сморщенные и сбитые в
11
бесформенную свалку металла локомотив протянул по полотну несколько метров вперед,
теряя по пути искореженные фрагменты, и только оставалось непонятным, почему эта груда
не воспламенилась.
Глава 4
Сила привычки
Телевизор был общим, семейным и стоял в зале трехкомнатной квартиры, куда домочадцы
сходились на просмотр только интересной или важной передачи. Женечка садилась напротив
экрана в кресло, чуть сбоку на тахте устраивалась теща, тесть почти всегда игнорировал
развлекательные программы, зато просиживал на футболе, отодвигая всех с любыми
фильмами и женскими передачами. Роберт присутствовал эпизодически, появляясь во время
фильма в перерыве работы над рукописью, тихо подходил сзади к Женечке, обнимал за плечи,
касаясь подбородком ее короткой прически, аккуратно, чтобы любопытная теща не оценила
его поступок слишком вульгарным, опускал руку в отворот жениной пижамы, нащупывал
желанное место и с независимым видом приобщался к общему созерцанию экрана.
На этот раз, завершив только первую часть своей программы, он успел обнять ее плечи,
коснуться подбородком прически и уже собирался вознаградить любимую женщину своей
лаской – опустить руку к желанным местам – но… вдруг замер от неожиданности. Волосы
милой супружней головки испускали незнакомый запах!.. В следующий момент он
обнаружил, что обнимает не собственную жену, а тещу…
Роберт поворочался с боку на бок, просыпаясь окончательно. Ночная работа в лаборатории
выбили из колеи нормальной жизни и часто отдельные моменты минувших событий,
зафиксированные памятью, долго крутились в догадках, к какому сюжету они могли
принадлежать, пока испытанные временем сами по себе не определялись. Насыщенные
фантазией сюжеты переполняли голову настолько, что утром в просоночном состоянии
Роберт не сразу смог поставить все на свои места и даже не старался это сделать, путая
сновидения с яркими картинами своего воображения, наслаждаясь необыкновенным
превращением текущей жизни в новую реальность, им выдуманную.
Всплывшая сцена была явно не из «текущих» и напоминала обычный идиотский сон
минувшей ночи. Женечки рядом уже не было, она всегда вставала рано, настолько рано,
чтобы к его бодрому состоянию завтрак был бы уже готов. И, конечно же, что это было – явь
или сон – могла разрешить только она, прибавив постскриптум на предмет «что бы это могло
означать?»
– Ничего особенного, – скромненько пискнула Женечка, кладя в тарелку пюре и
приспосабливая сбоку котлету. – Просто ты в силу своего мужского темперамента немного
позаигрывал с моей мамой.
– Фантасмагория в чистом виде! – с досадой заметил Роберт, беря вилку.
– Но главное, что не придуманная тобой, а та, что на самом деле была, – добавила она,
отвернув лицо в сторону, чтобы скрыть улыбку.
– Шутить изволите? – угадав выражение на ее лице, пробубнил себе под нос Роберт.
– Ну почему же… действительно так и было, – сказала она, наталкивая полный рот, чтобы
не выдать себя откровенным смехом.
Роберт перестал жевать и застыл, внимательно рассматривая лицо жены. Женечка
демонстративно повернулась на откровенное обозрение и сделала ироничный
вопросительный взгляд. Теперь стало совершенно ясно, что и на самом деле он подзалетел на
12
«интимных отношениях» с тещей, что это не его бредовая фантазия и даже не сон и как он
будет смотреть теще в глаза – совершенно не понятно. Все ярче осознавая свой позор, он
медленно сгорал от стыда…
– Как же так?!
– Очень просто.
– Так ведь ты же всегда там сидела!
– А когда ты вернулся, уже не сидела. Мы с мамой поменялись местами. Ей там лучше
видно.
– И ты промолчала…
– А мне было интересно, как ты отреагируешь на другую женщину.
– Ну и как? – с досадой спросил он.
– Не адекватно.
– То есть?
– Стал обнимать так же ласково, как и меня.
– И что это означает?
Женечка пропустила вопрос мимо, а минутой позже задала встречный вопрос и в голосе
чувствовалась настороженность:
– Можно тебя спросить?..
– Ты уже спросила.
– Нет, правда. Это для меня имеет большое значение…
– С женой я развелся по самой банальной причине, милая. Тебя это интересует?
– Ты мне говорил, Роберт. Из-за несовместимости взглядов, да?
Роберт вытер салфеткой губы, сказал Женечке «спасибо, дорогая», поцеловал, и устало
отвалил на кушетку.
– Что тебя волнует?
– Просто у меня в последние годы сам по себе стал возникать вопрос: что приводит
супругов, в основном мужчин, к неожиданному беспричинному разрыву? Разлюбил, как
говорят?..
Роберт пожал плечами:
– Можно и так сказать.
– После десяти двадцатилетней любви? – Женечка с презрением взглянула на Роберта,
словно это касалось именно их с Робертом, именно между ними разрыв, и по его вине, и она,
как женщина, перекладывала всю вину на мужчину, своего супруга. В этот момент всплыла
их брачная ночь, когда после безумного соития, во время бесконечных поцелуев он услышал у
своего уха ее шепот, лишенный плоти всех человеческих тормозов: «Ты меня не бросишь, не
бросишь, да?» Получается, что бы ни случилось, а он заранее обязан на всю жизнь «не
бросать» свою жену ни под каким предлогом. Своего рода – пожизненное заключение, точнее,
законное покушение на свободу его творчества. Мысль слабо сказать тяжелая – гнетущая,
уничтожающая.
– Значит, любовь может пройти после стольких лет безукоризненных духовных
отношений? Возможно ли такое?
Роберт задумался. И в самом деле, «возможно ли такое?» Что удерживает человека от
перемены?
– Наверное, в момент выбора – что оказывается сильней.
– Что?
– Свобода творчества или любовь.
13
– Боже! Это же инквизиторство, Роберт! – Женечка грустно покивала головой кому-то за
окном. – И ты об этом так хладнокровно говоришь. Разве для тебя твое творчество не важней
моей любви?
– Почему «твоей»? – Роберт, не замечая, невольно задал обнаженный вопрос. – Я не в счет?
– и вышло действительно хладнокровно, как от пресыщенности жизнью.
Женечка это, наверное, почувствовала, и не ответила. Сам по себе его вопрос уже ответ. Он
неожиданно подтвердил догадку охлаждения чувств, незаметно пришедшего в их жизнь, и
непонятно было, как к этому нужно относиться. Так же, как и он, не придавая особого
значения, видно так бывает во всех семьях, ей не знать, она впервые замужем, а у него опыт и
не волнуется, значит, уверен в том, что так и должно быть. Чувствовалась личная вина в
неопытности, вышла очень поздно, не девочка и не женщина, и Робкерт был у нее первый.
Хотя понимала, что основная вина запоздалого создания семьи лежит на родителях, на
каждом шагу твердящих дочери в расцвете юных ее лет о благоразумии советской
«порядочности» будущей супруги в получении высшего образования, а не в счастливом браке.
Меньшее – позор для советского человека, тем более – для семьи такого авторитетного лица,
как заместителя главного конструктора завода танкостроения. С уходящими годами она сама
себе не признавалась, не допускала мысли, что поезд ушел, и приходилось пользоваться тем,
что осталось. Это и унизительно и так же разумно, как все-таки нужно жить. И определить –
возникшие к каким трудностям нужно причислить – временным или постоянным. Конечно
самые опасные постоянные трудности. И если они появились у нее с Робертом, то оставалось
выяснить причину.
– Так что же удерживает супруга от перемен, если не любовь? – с нескрываемым
интересом спросил Роберт.
– Сила привычки, если не корысть, – подражая Роберту, заверила она.
– Всему есть предел.
– Да, но то и другое, что ты сказал, меняет время. Как говорят, время лечит.
– И изменяет цель, – в унисон добавил Роберт. Ему понравилось направление мысли,
