Лев Златкин - Охота на мух. Вновь распятый
Хасан подошел к Мир-Джаваду, когда тот отдыхал в свой выходной день после успешной охоты на мух.
— Слушай, я хочу жениться на Дильбер.
— Женись! — равнодушно бросил Мир-Джавад.
— Но она меня не любит, — отчаянно воскликнул Хасан.
— Плюнь и найди другую, — по-взрослому повторил чужие слова Мир-Джавад. — Мало, что ли, их бегает…
— Но я ее люблю, — захныкал Хасан.
— Тогда женись! — милостиво разрешил Мир-Джавад.
— А как? — спросил Хасан. — Дай совет.
— Пожалуйста, везде одни советы, если хочешь, как другу, я помогу тебе делом.
— Спрашиваешь, конечно хочу.
— Деньги есть?..
— Нет! — вздохнул Хасан.
Мир-Джавад задумался.
— Ладно, другое придумал, — загорелся он, — твоя мать дохтур?
— Врач.
— Все равно, дохтур. Доставай у нее сонный порошок, много доставай, потом я тебя позову.
— Когда?
— Можешь теперь, Дильбер одна, занимается, у нее какой-то сес… язык поломаешь, мать с отцом на работе, придут поздно вечером… А что, порошок есть?
— Есть и очень сильный, пять пачек мама приготовила для своей подруги, к ней по ночам какие-то кошмары приходят, а она их не желает видеть…
— Гони две пачки.
— Зачем две?
— Надо!
— Ну, если надо…
Хасан побежал за порошком, а Мир-Джавад постучал в комнату к Дильбер.
— Тюфяк, выйди, дело есть.
Разгневанная толстушка вылетела из комнаты.
— Опять обзываешься, хулиган?
— Закрой пасть, дело есть…
— Какие у нас с тобой могут быть дела?..
— А ты вспомни, что я тебе обещал?.. Порошок для худения!
— Ой, Мир-Джавадик! Хороший мой, пригожий мой, дай я тебя в носик поцелую.
— В носик не хочу, целуй в губы.
— В губы еще не дорос, вырасти сначала! Сколько денег надо?
— Пять монет!
— Ай, как дорого!
— А бесплатно только кошки занимаются любовью.
— Тьфу, хулиган!
— Принцесса!
— Ладно, неси порошок.
— Иди, готовь деньги, принесу к тебе…
Дильбер ушла к себе, а тут и Хасан, белый как мел от волнения, прибежал с двумя коробками порошка.
— Вот… Принес.
— Спрячься, я тебя позову…
Мир-Джавад постучал в комнату Дильбер и вошел. Дильбер делала вид, что читает, но, как только Мир-Джавад вошел в комнату, книга была отброшена на тахту. Приготовленные деньги лежали на столе.
— Как действует порошок?.. Как принимать его?
— Коробка на неделю. Два порошка в день, килограмм долой…
— А сразу попробовать можно?
— Можно, только после лечь надо… Попробуй, я тоже хочу посмотреть, как ты потеряешь килограмм, заметно будет… А может, на тебя не действует, тогда деньги верну сразу, э!
Дильбер торопливо, с жадностью выпила два порошка и прилегла на тахту. Порошки мгновенно подействовали, и она крепко уснула. Мир-Джавад приоткрыл дверь и свистнул. Вбежал Хасан, увидев лежащую Дильбер, застыл у двери.
— Чего стоишь как вкопанный? — насмешливо шепнул ему Мир-Джавад.
— Я не знаю, что делают, — смутился Хасан.
— Я тоже не знаю, давай думать, — сознался в своей неподготовленности Мир-Джавад, — сначала давай мы ее разденем…
Он стал неуклюже раздевать Дильбер. Хасан дрожал как осиновый лист. Мир-Джавад раздел догола Дильбер и с интересом рассматривал ее тело.
— Что стоишь, истукан? — обратился он к Хасану.
— Мне стыдно…
— Хорошо, я на тебя смотреть не буду, раздевайся.
Мир-Джавад отвернулся от Хасана и стал жадно, с желанием смотреть на ее тело, так что брюки надулись парусом. Хасан стыдливо разделся, оставив только длинные, до колен, трусы, подошел к тахте и остановился в нерешительности.
— А что дальше?
— Трусы снимай.
— Ни за что!..
— Дурак, трусы мешать будут… Ладно, ложись рядом.
— Я люблю у стенки.
— Ты что, со стенкой собираешься заниматься любовью?
— Я не могу при тебе…
— Хорошо, я выйду, если нужно будет, на помощь позовешь…
Мир-Джавад вышел из комнаты на веранду. Из своей квартиры он услышал, доносился до веранды, голос Исмаил-паши, который, как обычно, пришел навестить мать. А матери еще не было, она ушла мыться в баню и пока не вернулась, очереди огромные всюду. Мир-Джавад, услышав голос Исмаил-паши, заглянул в комнату Дильбер. Услышав плач Хасана, зашел в комнату и плотно закрыл дверь. Хасан лежал рядом с Дильбер и рыдал навзрыд.
— Не целка? — с любопытством спросил Мир-Джавад.
— Не получается у меня, — простонал, всхлипывая, Хасан.
— Дурачок, слезами ребенка не сделаешь, — Мир-Джавад сел на тахту, — слушай, выпей два порошка, поспи час, силы прибавятся, сон освежает, успокаивает, мама мне всегда так говорит…
Хасан жадно выпил два порошка и моментально уснул. А Мир-Джавад быстро разделся и овладел Дильбер.
— Целка! — довольно ухмыльнулся он.
Когда Мир-Джавад слез с тахты, то увидел стоящего в дверях Исмаил-пашу.
— Вдвоем одну? — Исмаил-паша не мог глаз оторвать от тела Дильбер.
— Нет, я один, этот не может.
— Давно любовью занимаешься?
— Первый раз, клянусь, э!
— Она спит?
— Порошок дал… Если хочешь, можешь стать вторым.
— Иди, покарауль! — Исмаил-паша задрожал от желания.
— Двадцать монет!
— Ты что?.. Дорого!
— Такая молодая на панели стоит пятьдесят, здесь ты будешь вторым, клянусь отца.
— Держи, вымогатель.
— Обижаешь, тридцать монет осталось у тебя в кармане…
Мир-Джавад, довольно позванивая монетами в кармане, вышел на веранду покараулить… На каплю варенья, неизвестно как попавшую на подоконник, налетели маленькие мухи. Подрастающее поколение густо облепило сладкое лакомство. Мир-Джавад достал нитку резинки и тремя хлопками устроил на месте пиршества кровавое месиво.
Затем стал тренироваться, стреляя мух на лету… Услышав голос матери, пришедшей из бани, Мир-Джавад постучал в комнату Дильбер и осторожно заглянул вовнутрь. Исмаил-паша быстро одевался. Мир-Джавад проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Когда он обернулся, то увидел, что Исмаил-паша что-то делает с Хасаном. Мир-Джавад подошел поближе. Исмаил-паша пачкал кровью Дильбер Хасана.
— Ты чего делаешь?
— И с этим он жениться решил? Пусть женится, мы ему помогать будем, человек должен помогать человеку, ты как считаешь, сынок?
— Я еще хочу, а ты уходи, мать пришла, ты ее сегодня оставишь с носом.
— Плохо ты свою мать знаешь, джигит!
Исмаил-паша шкодливо шагнул за дверь, а Мир-Джавад остался с Дильбер…
Вечером родители Дильбер застали свою бесстыжую дочь в объятиях Хасана, они спали. Пришлось назначать свадьбу. Хасан был так рад этому, так счастлив, что бросался на шею Мир-Джаваду и клялся в вечной дружбе ему…
Мир-Джавад разлил по стаканам чай и задумался, как бы ему самому избавиться от чаепития.
— Пойди, принеси, — приказал он шоферу, — франкский коньяк. За встречу мужчины должны пить коньяк. Это пусть женщины пьют чай, а мы сначала согреемся другим.
Шофер рад был стараться. Рассчитывая, что и ему нальют, он опрометью бросился выполнять поручение. Но сардар Али от коньяка отказался.
— Я вина не пью!
— Вай, какой правоверный мусульманин! Отнесешь мулле пару монет, он тебе все грехи отпустит на неделю вперед.
— К мулле не хожу.
— Али, совсем плохо, с другом не хочешь выпить.
— Я лучше чаю, ты же сам говоришь, такого мы никогда не пили…
Мир-Джавад налил все же ему, несмотря ни на какие возражения, коньяк.
— Пусть стоит, захочешь, выпьешь.
Но сардар Али к коньяку не притронулся, а стал пить чай.
— Высший сорт! — похвалил он, отпив глоток.
— Пей, у меня много, если хочешь, оставлю тебе пачку.
Мир-Джавад выпили с шофером «за здоровье присутствующих». А сардар Али, вдова с дочерью пили чай… Но недолго. Скоро снотворное подействовало. Мир-Джавад с удовлетворением смотрел на распростертые тела. Шофер застыл от ужаса.
— Ты отравил их? — сиплым голосом спросил он Мир-Джавада.
— Ерунду говоришь, клянусь отца! Ты что, не слышишь, как вдова храпит?
— Вижу! — спокойно вздохнул шофер.
— Я тоже вижу, что она тебе понравилась, бери ее, унеси в другую комнату, что хочешь с нею делай полчаса, потом одень, как было, и ко мне с фотоаппаратом…
Шофер взял на руки вдову и унес в соседнюю комнату. А Мир-Джавад медленно, смакуя каждую деталь, раздел Гюли и грубо изнасиловал податливое бесчувственное тело, затем быстро раздел сардара Али, положил рядом с дочерью вдовы и вымазал кровью: «теперь скажи, что это не ты обидел маленькую девочку»… Сардар Али простонал во сне. «Стони, стони, утром плакать будешь»… Мир-Джавад застыл, впившись взглядом в обнаженную красоту Гюли. «Захватить с собой в город?.. Нельзя, опасна, что-нибудь не так скажет и все испортит, уберут сардара Али, тогда попробую». Но глаза его жадно ласкали обнаженное, опозоренное им тело несовершеннолетней девочки.
