Александр Рявкин - Горячий айсберг 2011
Несчастливая судьба сложилась в 90-х у тех, кто брал рекорды в скорости и меткости. Многие, продав душу дьяволу, сели на большие сроки за убийство по заказу, других просто убили на разборках, а кому-то навешивали мокруху по определению: «БОРЗ. Без определенного рода занятий. Бывший биатлонист».
Борз – по-чеченски «волк». И выживали, как волки…
После окончания средней школы братьям Сусловым предстоял серьезный выбор, пожалуй, впервые в их жизни: или продолжать спортивную карьеру, или, следуя семейной традиции, стать врачами. После мучительных раздумий Борис и Артур предпочли оружию самую гуманную профессию и, сдав экзамены, стали студентами медицинского института.
…Судьба вновь свела Артура с Русланом в 1993 году совершенно случайно, когда он, поступив в мединститут, приехал в родной Каменск-Уральский погостить у бабушки.
Руслан шел в окружении бритых парней подчеркнуто бойцовской походкой каратистов, которая визуально отличается от ходьбы рядовых граждан. Артур слышал, что он рэкетировал рынки Каменска, и кличка Костыль прилипла намертво к нему.
– Хочешь со мной прогуляться? – предложил Руслан после взаимных приветствий.
– А зачем? Я в институт поступил, приехал к своей бабушке, – пожал плечами Артур.
– Бабушка никуда не денется; пойдем, брат, прогуляемся. Посмотришь, как сливки снимаю.
– Пошли, – согласился Артур.
И два бывших биатлониста в сопровождении братков направились прямиком к городскому рынку.
Раньше такое Артуру только в криминальных фильмах доводилось видеть. Братки еще серьезней раздулись и приступили к сбору податей со всех подряд, независимо от товара, места и национальности. Денежку платили бабушки, торгующие луком и петрушкой, мясники, продавцы фруктов, овощей и прочего товара. К концу обхода старший рэкетир протянул Руслану толстенную пачку денег. Он потряс ею, как колоколом, и бросил в наплечную сумку. Что и говорить, на бедного студента, приехавшего в плацкарте за гроши, это произвело впечатление. Что-то доказывать и спорить не хотелось. И Артур просто заметил:
– Ну что, красивая показуха, впечатлило. Руслан, ты же в спортшколе отличником был, умный, начитанный… В любой институт мог поступить, карьеру сделать… А сейчас с бабушек бабки сшибаешь, не западло?
– Ага, стать инженериком или врачом, которым государство денег не платит? – усмехнулся Костыль. – Отстал ты от жизни, Артур. Ты хоть знаешь, кто я? Я, чтоб тебе ясно было, – самый главный и самый страшный бандит в Каменске. А это очень серьезно, это не только бабушкины семечки, мне платят все комерсы, все АО, АУ и ООО. Такие деньги крутятся, что тебе и не снились… Эх, Турик, взял бы я тебя в дело, умные ребята так нужны. Но знаю, не пойдешь, ты ж из потомственных врачей.
– Правильно понимаешь, нам с тобой не по пути.
На перекрестке дорог выпускники спортшколы расстались. Руслан пожелал Артуру удачи. Взаимного пожелания Костыль не дождался.
Но судьбе было угодно вновь столкнуть их в совершенно невероятной ситуации.
Царская баня
Горели дрова жарко, было в бане парко;
дров не стало, и все пропало.
Русская поговорка
Деревня Бутка. Весна
– Что за чудеса и чертовщина! – Артур приник к запотевшему банному окошку, провел ладонью. – Смотри, Борька!
Брат бросил мочалку, подскочил, приподнялся на цыпочки и тоже очистил ладошкой туманное стекло. Как по мановению волшебной палочки, возникло просто фантастическое видение. Вдоль берега реки, над которой и громоздилась старая сельская баня, в которой мылись, по преданию, старики, еще видевшие Кутузова, неслась золотая карета в упряжке шести вороных коней. И десятка два всадников с саблями наголо сопровождали это чудо, выпавшее из временных пространств.
Братья переглянулись, не веря своим глазам: откуда в их деревухе Бутке такое чудо?.. Обернувшись, увидели, что в бане все, как в бане и положено – голые мужики всех возрастов ухают, молотят друг друга с оттяжкой вениками, льют воду в шайки, самодовольно мылят причинные места, кто-то в уголке укромно разливает на троих по граненым стаканам теплую водку, ломает с треском колбасу…
– Ну, чего, по́дростки, там узырили? – поинтересовался толстый волосатый мужик.
– Мы не по́дростки, – с тем же неправильным ударением вызывающе ответил Артур. – Мы – братаны. А что видели, сам сейчас узыришь. Царь к нам едет!
– Задницу бы тебе веником отодрать, царь! Какой еще там царь, недоумки перестроечные! – сердито отреагировал мужик.
А карета со свитой всадников на черных конях, раскачиваясь на ухабах, как на морских волнах, направлялась, уже не оставалось сомнений, на банный двор. Впереди скакал квадратный детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.
– Гойда! Гойда! – кричал он, то ли пугая кого-то, то ли радуясь. Поди разбери.
А возница в расшитом камзоле и волчьей шапке, сделав лихой полукруг, вздернул вожжи. Передняя тройка лошадей встала на дыбы. Огненное ржание услышала вся баня. И замерла.
Это была именно царская карета – братья сразу поняли и оценили: двуглавые орлы на дверях, вся в багряном золоте с вензелями, завитушками, узорами и прочей канителью.
– Сейчас будет самое интересное, – выдохнул Борис.
– Будут или п…ить, или кино снимать, – оценил ближайшее будущее мывшихся сограждан Артур.
– Ну уж точно не мыться.
Всадники спешились, держа под уздцы лошадей. Затемненное стекло на двери царской кареты плавно приопустилось, но братья не успели разглядеть, кто там сидел, потому что дверь уже распахнулась, и, ступив на подножку, на землю грузно ступил огромный как медведь, истинно царского роста Хозяин. Сомнений не оставалось: царь! Он махнул рукой – и вестовые побежали прямо к дверям женского отделения. Голые мужики облепили все три оконца, предвкушая предстоящее зрелище. И не ошиблись: раздался многоголосый, ну просто вселенский визг. Молодые девки орали со страху, женщины – для порядка, ну а кто еще постарше, может, и от радости.
Царь державно нахмурился, потом усмехнулся:
– Ты смотри, Костик, – обратился он к тощему, как жердь, боярину с бороденкой, в очках и в шутовском колпаке. – Бабы с мужиками в один день моются. Тьфу, как в Европе… Еще и додумаются вместе париться. Раньше такого в Бутке не бывало.
– Истинно так, Борис Николаевич! Подготовить проект запретительного указа?
– Ты, Костик, шустрый, да не там, где надо. Ростки цивилизации погубить! Шельма!
Этот диалог уже слышала вся мужская баня, потому как из предбанника царь Борис шагнул в парную. За ним, оттеснив Костика, проследовал тот самый огромный детина, что был с опричниковыми атрибутами: метлой и собачьей головой. Он расстегнул кафтан, под ним оказался бронежилет, да еще и бабочка под горлом.
– Здорово, россияне, соотечественники, земляки, понимаешь! – негромко, но так веско и объемно, что все услышали, сказал царь.
– Здравия желаем! – послышалось со всех сторон.
– Здравствуйте, ваше… величество.
– Здрасьте…
– Не чинитесь, добрые люди, – уже ласково проговорил царь Борис. – Кречет соколам не помеха! Мойтесь на здоровье…
И мужики, поневоле принявшие стойку «смирно», продолжили мытье, но уже без прежнего азарта, ждали, что будет дальше.
– Главное, чтоб никто против власти слова худого не сказывал, – прищурил глаза царь.
А боярин в бронежилете, царь называл его Коржаком, зорким взглядом обвел моющуюся братию.
– Есть тут один, что-то про задницу говорил непотребное, – заметил Коржак.
– Так и всыпь ему по заднице, Коржак, – весело предложил царь.
– Та не вопрос, Борис Николаевич!
Коржак кивнул двум молодцам, те безошибочно вытащили из водяных паров волосатого грубияна, разложили его на лавке; откуда-то появилась та самая метла, и молодцы, поочередно передавая ее друг другу, навесили по шерстяному заду несколько звучных ударов, впрочем, без особого пристрастия, просто для увеселения публики. Противник перестройки ухал, но молчал. Под десятый удар народ начал ржать.
– Хватит, – сказал Коржак. – Радуйся, царскую печать тебе пожаловали.
Волосатый встал, так и не поняв, что произошло: вроде как попарили за царский счет.
– Ну, чего ждете, – обернулся царь к толпящимся за его спиной молодцам, все – мордатые, на одно лицо. – Тащите все сюда, пить да гулять будем!
Всех как смыло радостной волной: с дороги ух как жрать захотелось. В кибитках, прикативших позже, и находилось, надо полагать, царское угощение.
Братья переглянулись.
– Ущипни меня, если я сплю!
– Борька, да ведь это наш самый знаменитый земляк!
