Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты
За семь месяцев проведённых в крокодилярии, в условиях полярной ночи и низкокалорийного питания, тремор-трясун исчез, глазомер с фокусировкой зрения, хоть и не совсем, но восстановился. Правда, тяга ко вкусному и манящему осталась. И такая дьявольская, прости господи, тяга, что прямо бери объект с истонченными стенками совести и лепи из него любую конфигурацию — хочешь коников, как из… забыл из чего обычно коников лепят, а хочешь, лепи то, чего не хватает хорошим танцорам.
Передали Сережке ненадёжную пукалку, сделанную китайцами под АКМ-47, горсточку патронов местный Гаврош поднёс и указали цели. Целями или объектами стрельбы были уже ранее упоминавшиеся субъекты: ваш покорный слуга, с гордостью носящий имя Гусаров; правая рука — Федор Войтылов; левая, не менее приятная рука — Жорж Муранов.
ГЛАВА 47 Алавердян. Самоубийство Пердоватора
Пердоватору пришлось самолично удавиться на резинке от собственных трусов. Конечно, конечно — если бы она в талии не лопнула, у него бы и в мыслях ничего подобного не возникло. А так, стоит потный со спущенными трусами, держит её в руках, небритый живот вывалился вперед и вниз висит не эстетично — просто до неприличия и главное — виновато хлопает белёсыми ресницами.
Правда, резинка порвалась не от того, что это была кара небесная. Со свистом пстрикнула она потому, что в момент высочайшей аудиенции, именно в тот момент, когда происходил укол в лохматую ягодицу (Пердоватор с обожанием и благоговением смотрел в задницу своего начальника), Алавердян скривился и этим самым неприятным лицом задумчиво произнес:
— …Щас кому-то прилетит пиз…лина. Я всё знаю.
Пердоватор оторвал взгляд от обожаемой задницы шефа, поднял глаза вверх и задумался. Пересчитывая колосья на всесоюзном гербе, он, сукин кот, попытался проникнуть в смысл сказанного. Долго не отводил глаз от искусной лепнины на потолке в виде рабочих и колхозниц, изображенных амурами и херувимами.
Медсестричка Нона, в мини халатике, что-то у него спрашивала, тот, уйдя в глубокий астрал не отвечал. Алавердян натянув на продырявленный филей пижаму, поминутно охая и стеная, с удивлением наблюдал за клиническим проявлением факторов «юного предателя»:
— усиленное потоотделение (как говорят в народе — пот лил ручьём);
— прерывистое дыхание и неконтролируемые движения конечностями;
— громкое урчание в животе;
— резкая и отрывистая икота;
— переливы и быстрая смена пятен на лице от белых до бордовых.
И как венец всего этого — грубый и громкий понос в положении стоя себе под ноги.
Бог иуду метит только для него предназначенными знаками. Трусы, что вполне понятно, не выдержали такого напряжения — резинка возьми и лопни. Вонь и гадость от носителя портфеля первого приближенного стали стремительно распространяться по помещению. Кроме этого можно было услыхать, шлепки при ходьбе и увидеть яркие следы трупного яда на ступенях лестницы успеха, при движении по ним сомнамбулического существа…
* * *Помощник удавился в незакрытом сортире на этом же этаже. Алавердян, стоя над трупом с посиневшим, вывалившемся языком про «подмосковные вечера» не насвистывал, во-первых — не было настроения, а во-вторых — он внутри себя отмечал проницательность и лихость, с какой удалось вычислить предателя.
Однако, в поисках истины и падчерицы её правды, следует отдать должное тому, что говоря «я всё знаю», болезненный Алавердян имел ввиду разгадывание сканворда в журнале «Юный натурал-натуралист»… А тут совершенно неожиданно такая забавна оказия приключилась.
На самом деле, резинка пердоваторскую тушу, привязанную к батарее не выдержала и благополучно лопнула. Шум, гам, звуки льющейся воды — всё это привлекло внимание охраны и, как результат хозяина избушки. Когда Алавердян закричал на него полузадушенного: «Ты зачем это? Вот так-то вот?». Тот и выложил всю правду, с массой подробностей его предательства, не забыв упомянуть и краткую биографию Мальчиша-Плохиша.
— Фашист и пидараст, вот ты кто такой одновременно — опять, но уже гневно и с болью, закричал Алавердян, после чего выдал рекомендации почерпнутые из пособия по изготовлению гербариев. — Повесьте его туда, где он висел. Вместо осины, пусть украсит собой канализационную трубу. Падла.
* * *Горько!
Горько, товарищи, сознавать всё это.
Оно и понятно. Ступеньки от дерьма отмыли. Освежителем воздуха окружающую атмосферу проозонировали. Тело иуды, завёрнутое в клеёнку отдали прокурорским. Все вроде сделали правильно. Да вот только осадок неприятный остался. Хочется рыгать в ведро от таких событий, так как весь этот продажный мир сидит в заднице у негра, а там темно и неприятно воняет предательством.
Получается, что никому нельзя верить. Пердоватор был из самой доверенной, первой когорты наиболее приближённых лиц. Алавердян с удивлением, сделал для себя открытие, получается, что этот малый служил ему за деньги, а не за идею. Получается, что Борзой дал больше, он и сломался, предал, ссучился — говоря на понятном читателю языке. Ну, что же? Что должно висеть — те не утонет… И даже не застрелиться!
В итоге, прошу прощения у дам, что, всё вышеперечисленное означает?
Получается, по всей жизни, даже если платить больше, всегда имеется вероятность того, что может найтись тот, кто заплатит ещё больше, и прощай преданность, дружба, равенство и братство? Следовательно, он сделал для себя в памяти зарубку, в дальнейшем придётся находиться нужные сочетания в связке «идея-деньги». При коммунистах была такая связка. Была. Он точно это помнил. Ну, не за повышенный же паёк кричали «За Родину!», вставали из окопов и шли в полный рост на пулемёты. Ну, не за пыжиковую шапку или, прости господи, ложку икры — ложились грудью на амбразуру.
Он подумал, что следует перечитать классиков «марксизьмы-ленинизьмы» они ведь смогли подыскать нужные слова и надавить ими на классовое чутье народонаселения, превратив его, одновременно и в жертву, и в подельника чудовищных преступлений.
И ведь, что странно, дремлющий в кресле у окна его спальни, профессор, дока по части психологии и аналитики г-н Г. - как бы соглашаясь с мыслями «Нью-Сократа» согласно кивал головой.
После таких размышлений, Алавердян с удовольствием потянулся до хруста в костях, во всех суставах, причем, фурункулы не отозвались болью, и, махнув на все события рукой, крикнул прислуге накрывать на стол. Сам, без посторонней помощи оделся в торжественное. Глянул на себя в зеркало. Зеркало, чтобы на него не было кому пенять, изобразило толстого борова в манишке, фраке и трусах — а, плевать, главное, что ему понравилось.
Вот и пришло долгожданное время обеда.
ПЕРСОНАЖ ХАОСА Эпизод № 19
Дельфийский оракул сообщил — государственная система сверху донизу пронизана коррупцией. О этого сообщения тряхнуло, как обухом по коленной чашечке. Быть не может!
Информация продаётся, нужная информация — предлагается, был бы покупатель. Тяжелее с аналитикой и перевариванием полученных знаний. Спрашиваю себя о достигнутой критической массе ядра. Выясняю, что из-за дремучего невежества, рано выпячивать образованность. Для анализа нужны хотя бы обычные знания.
Коли, так уж странно легла карта и в руки дикаря попала скрипка Анто́нио Страдива́ри, он привязывает её к палке и начинает приспособлением бить комаров на стенках или глушить кур. Иногда промахивается и лупит, уже тебя по лбу. Не дай его невежеству угрохать тебя. Именно таким образом исчезла Атлантида, после того, как уборщица слишком активно вытерла пыль с компьютера древности.
ГЛАВА 48 Гусаров. Захват Сальника
Узнали где сейчас Сальник. Подкрались с Федей незаметно. Я то помню его чудеса в рукопашном бою, поэтому чтобы не рисковать вставными зубами, Федя сразу оглушил его лежащего на двухъярусной кровати. Спеленали его и на саночках отвезли в наш цубик. Там прикрутили к стулу. Пока проводили манипуляции с телом, он пришел в себя. Угрожал. Шипел по-змеиному.
Пришлось его резко успокоить. Федя налил полстакана спирта, дал ему понюхать и сам выпил. Пленный как почувствовал ёмкость, где плескалось, как услышал запах любимого лакомства, как увидел, как ходит кадык на Фединой шеи во время глотания — так сник и успокоился.
* * *— Сергей! Если я тебя развяжу, ты брыкаться не будешь? — Мне хотелось как-то облегчить участь своего боевого товарища. — Тот хмуро молчал. Пришлось пойти на хитрость, ослабить верёвки и налить ему стакан спиртяги. — На как вот, выпей, понимаю как тебе тяжело, быть пленным. Облегчи душу…
