Лев Гурский - Убить президента
Глава 57
РЕДАКТОР МОРОЗОВ
Наверное, я все-таки интеллигент. Гнилой интеллигент. Почему я не могу, как простой нормальный человек, порадоваться готовой работе? Почему я начинаю рефлексировать вместо того, чтобы твердо и уверенно смотреть в будущее?
Я раздраженно отшвырнул сегодняшний номер моей газеты с прекрасной первой полосой. Сейчас она уже не казалась мне прекрасной. Она казалась мне грубой, вызывающей и самодовольной. Видимо, вчера я сотворил свой опус под влиянием светлых перспектив, нарисованных мне Олегом Митрофановым. Однако сегодня Митрофанов не позвонил, как обещал, и перспективы поблекли. Я неожиданно сообразил, что вчерашний треп Олега, по существу, ни к чему его не обязывал. Верно-верно, вчера было заключено джентльменское соглашение. Но кто вам сказал, что начальник секретной службы – джентльмен? Скорее, наоборот: джентльмен не удержался бы в кресле начальника спецслужбы. Ты знал, Витя, на что шел.
Правда, я и сам не джентльмен, подумал я поспешно. Так что вроде мы квиты. Чего хотели, то и поимели.
Я нервно забарабанил пальцами по крышке стола. Почему-то мои пальцы стали выстукивать, независимо от моего желания, что-то вроде та-а та-та-та-та та-та-та-та та-та-та. Похоронный марш. Очень здорово. Я накрыл разбушевавшуюся кисть руки другой ладонью. Это все нервы и стрессы, подумал я, хотя такое объяснение меня ничуть не успокоило. Похоже, пигалица Лаптева, которая ушла от нас вчера, кое в чем была права… Вот, уцепился я за эту мысль. Слава Богу, нашел! Никакой это у меня не комплекс интеллигента. Я нормальный человек. Просто я испугался, что продался рано, задешево и не тому.
Я искоса взглянул на телефонный аппарат, надеясь вдруг, что он сию секунду отзовется голосом Митрофанова и прервет мои страхи. Телефон и не думал звонить. Он вызывающе поблескивал на моем столе. Серебристый корпус отражал мое лицо. То же самое лицо отражало и стекло настольных часов-штурвала. И телефону, и часам моя физиономия определенно не нравилась, и они отражали ее кое-как, халтурно, с искажением пропорций. Мужественные линии моих скул расплылись куда-то в разные стороны. Греческий нос превратился в щепочку, зато очки на носу сделались похожими просто на темные круги под глазами, причем круги фантастических размеров, напоминающие бублики. Если, конечно, бывают черные бублики.
Я на всякий случай снял очки и снова взглянул на свои отражения. Круги исчезли, но лицо не стало лучше. Кажется, сообразил я, продался я не просто дешево, а отдался даром. С такой-то политической физиономией, горько подумал я, наивно требовать каких-то денег. Скажи спасибо, что жить дают…
Зазвонил телефон, и я схватил трубку, не дожидаясь, пока это сделает секретарь. Может быть, все еще не так плохо?
Звонил, однако, вовсе не Митрофанов. То есть совершенно не Митрофанов.
– Морозов… Морозов… – зашептали в трубке. – Ты дурак, Морозов – даром что Ноевич.
– Что? Что такое? – вскрикнул я. – Что вам нужно?
– Ты дурак, Морозов… Хоть ты Ноевич, а дурак, – с удовольствием повторил голос в трубке.
– Эй! Кто это говорит?!
– Все говорят, – хихикнул голос и отключился. Я со злостью швырнул трубку на рычаг и отер пот. Раз в день обязательно позвонит какой-нибудь псих. Но обычно их отлавливал секретарь, а в этот раз попался я сам. Звонок психа аккуратно пристегнулся к моим рассуждениям о дешевой продаже совести – словно бы специально подлец на другом конце провода подслушал мои мысли и выбрал наиболее подходящий момент для своей пакости.
– Ну что за пакость! – сердито сказал я вслух и тут вдруг с испугом заметил, что в кабинете я уже не один. В дверях стоял очкастый блондинчик в адидасовском костюме. – Простите… В чем дело? – осторожно спросил я. На мгновение я решил, что это посланец Олега Митрофанова.
– Вы Виктор Ноевич Морозов? – в упор спросил гость.
Нет, не похож он был на митрофановского конфидента. Скорее, на одного из возмущенных читателей, которые пытаются время от времени проникнуть ко мне на прием.
– Да, я Морозов, – строго сказал я. – А вы, извините, как сюда попали? И по какому поводу? Визитер раздвинул губы в легкой улыбке.
– Платить надо лучше вашим секретарям, – произнес он. – Или брать на эту должность пожилых бабусь, которым уже ничего не светит…
– В каком смысле? – подивился я.
– В самом прямом. Я им пока подкинул хороший журнальчик… Им как раз хватит пятнадцати минут, чтобы его перелистать. А то и всех двадцати – все зависит от темперамента.
– На что – двадцати? На что – пятнадцати? – с тревогой спросил я.
– О, ничего особенного, – сказал гость, подошел к моему стулу, размахнулся и сильно хлобыстнул ладонью по моей левой скуле. Почему-то я и не подумал сопротивляться, хотя был не слабее вошедшего. То ли звонок меня выбил из колеи, то ли интеллигентские размышления. Нет, определенно я гнилой интеллигент, думал я, держась за скулу. Меня бьют по морде, а я даже молчу.
– За что? – воскликнул я. – Вы что, с ума сошли? Гость сощурился.
– Догадайтесь, за что, – предложил он. – Три попытки.
Мне, само собой, хватило одной. Я мотнул головой в сторону материала на сегодняшней первой полосе.
– Правильно, – сказал гость. – Вы какой газетой себя считаете, лживой или правдивой?
– Но позвольте, – сказал я, пытаясь дотянуться до кнопки вызова секретаря. Гость перехватил мою руку.
– Наверное, правдивой. Точно?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Отвечать на этот вопрос было нельзя, но и трусливо помалкивать – тоже стыдно.
– Очень хорошо, – сказал гость. – Вы тут пишете, что члены ДА все сплошь террористы и едва ли не готовят вооруженный мятеж. Я вот тоже член Дем.Альянса, хоть и бывший. Прочел утром вашу газету и понял, что надобно личным примером доказать вашу правоту.
С этими словами он вновь хлопнул меня по лицу. Совсем не больно, но крайне обидно.
– Примите от террориста, – произнес гость. – Пулемет, извините, дома оставил. Базуку тоже. Поэтому получите то, что есть. И впредь пишите только одну правду, хорошо?
Гость погрозил мне пальцем и пошел к выходу.
– Эй, – закричал я вслед, немного приходя в себя. – Да кто вы такой, черт возьми?!
Белобрысый очкастый террорист неторопливо повернулся.
– Если угодно, Минич, к вашим услугам. По профессии – спекулянт. Ответственность за этот теракт в виде пощечины беру на себя.
Входная дверь громко хлопнула, я остался один.
Taken: , 1Глава 58
ВАЛЕРИЯ
– Что-нибудь случилось? – спросила я Андрея, едва только он переступил порог квартиры.
Андрей был явно не в своей тарелке. Выглядел он устало, губы плотно сжаты, волосы взъерошены, даже в костюме ощущалась какая-то небрежность, хотя на первый взгляд все было в порядке.
– А? – переспросил меня Андрей, думая о чем-то постороннем. В последние несколько дней, пока мы готовились к АКЦИИ, на него часто стала находить такая задумчивость.
Юноша боится, решила я. И это правильно. Не дрова собираемся колоть и не куропаток отстреливать.
– Я говорю, случилось что-нибудь? – повторила я, пододвигая Андрею стул. Мой соратник Николашин плюхнулся на стул со всего размаха. Старая мебель громко скрипнула.
– Нет, ничего, Лера, – сказал Андрей, изображая на лице улыбку. Получалось у него с трудом. – Это все мои личные проблемы…
Я понимающе кивнула. Сама я к сексу относилась отрицательно, считая это занятие досужим баловством. Но свою точку зрения своим соратникам по Дем.Альянсу никогда не навязывала. Революционер должен поддерживать форму любыми приемлемыми для себя способами. Если он любит отдыхать в чужой постели – ради Бога. Это его проблемы. Лера Старосельская в таких вопросах отнюдь не диктатор. Она вообще, доложу вам, не диктатор. Главное – не расслабляться перед ответственным делом, таково мое правило.
– Выпьешь чаю? – спросила я у Андрея.
Чай я заваривала сама. Если бы не политика, я могла бы неплохо зарабатывать в чайной на Малой Грузинской. Я там даже подрабатывала, в 90-м, когда с деньгами было совсем скверно. Меня потом вполне серьезно не хотели отпускать, предлагая очень приличное по тем временам жалованье. Но потом Горбачев дал приказ захватить литовскую телевышку, и я сказала в чайной «Адью». Потехе – час.
– Нет-нет, спасибо, – замахал руками Андрей, отказываясь. Кажется, он всерьез переживал эти свои личные дела.
Чувствительный, подумала я. Эмоциональный. Крови, наверное, боится. Если бы не все это, если бы не его личные дела, которым он посвящает до половины дня, мог бы стать приличным революционером. Когда-нибудь.
Я налила себе чаю и присела на соседний стул, глядя на Андрея. А может, он переживает из-за меня? Может быть, его гложет совесть, что я попадаю под прицел охраны, а он, дублер, остается в стороне? Но ведь мы уже давно, раз и навсегда решили, что номером первым должна идти я. Это вам не убийство из-за угла. Это политическая акция. Я должна это сделать, пока не произошло что-нибудь совсем плохое…
