Лев Гурский - Опасность
– Не надо мне его совать! – я с негодованием отстранился, начиная догадываться, что сейчас произойдет. Булкин, ожидая от меня какого-нибудь подлого маневра, выпустил из поля зрения коротышку-официанта. В тот же миг с воплем «Нет, вы его возьмете!» официант оттолкнул ногой тележку и метнул ананас прямо в голову неистинного арийца. Группенфюрер среагировал на опасность слишком поздно, попытался загородиться руками, но побоялся выпустить пистолет и не успел. Вкусный метательный снаряд угодил прямо в группенфюрерский лоб, с треском раскололся и залил физиономию Булкина нежным сладким соком. Оценить нежность и сладость ананасной мякоти наш Группенфюрер, впрочем, уже не смог: сильный удар по лбу надежно отключил его, и он, весь благоухающий экзотическим ароматом, мягко сполз с кресла на пол. Пистолет выпал из его руки и вместе с полотенцем достиг пола еще раньше.
– Готов, голубчик! – радостно сказал официант. После чего, не мешкая, выудил откуда-то из-под полы пару наручников и заковал моего несостоявшегося членовредителя.
– Ну, Юлий, вы талант! – искренне восхитился я. – Как вы догадались устроить такой цирк? Напарничек Юлий гордо приосанился:
– Мы в МУРе, чай, не лаптем щи хлебаем! Как мне сказали эти олухи внизу, что кто-то взял ключ от номера, не дожидаясь вас, – так я сразу все усек. Кроме меня, в этот номер не должны были никого поселять. Значит, тут что-то нечисто… Оставил свой чемоданчик внизу, отловил на этаже официанта с этим ананасом и тарелками… А дальше – дело техники.
– Простите, Юлий, – покаянно проговорил я. – Признаться, я вас недооценивал. Виноват.
– Пустяки, – великодушным тоном ответил капитан Маковкин, светясь, тем не менее, законным самодовольством победителя. – На моем месте вы бы, Максим Анатольич, поступили так же… Кстати, что это еще за субчик? – напарничек ткнул пальцем в направлении поверженного группенфюрера. – Чего он от вас хотел?
Теперь Юлий имел полное право получить необходимые разъяснения.
– Зовут его Михаил Булкин, отчества не помню, – начал я свой рассказ, но был тут же прерван осторожным постукиванием в дверь.
– Кто там? – по-хозяйски сурово осведомился напарничек Юлий.
– Тележку бы… – виновато прошептали из-за двери. – Заказ…
Я бросил взгляд на тележку с едой и с горечью убедился, что съедобное великолепие несколько поблекло. Пока Юлий прицельно глушил группенфюрера, поднос на колесиках укатился в угол и застрял между спинкой кровати и тумбочкой для телевизора. Два высоких бокала успели разбиться, несколько бутербродов и салатных тарелочек оказались на полу. Шампанское, к счастью, не пострадало, зато у двухэтажного торта заметно поехала вбок крыша с непонятным шоколадным ТРАХом. Словом, классический фламандский натюрморт превратился в картину-головоломку работы Сальвадора Дали.
Напарничек Юлий тоже быстро оценил качество натюрморта, а потому разъяснил через дверь:
– Сюда входить нельзя. Подождите, мы сами выйдем.
Постукивание прекратилось. Юлий поднял с полу булкинский пистолет, осмотрел его, потом со знанием дела отвинтил глушитель. Оружие, расчлененное на две неравные половинки, было спрятано в карманы маковкинских брюк. Теперь даже если бы группенфюрер раньше времени очухался, орудий своего труда он все равно бы не нашел. Конфисковано.
Оставалось только неприятное объяснение с настоящим официантом, однако эту часть процедуры Юлий тоже вознамерился взять на себя. Быть может, запоздало подумал я, выбор МУРовского начальства был не таким уж издевательским? Или, быть может, Юлий по поры до времени скрывал свои таланты от родного МУРа?…
– Пошли! – капитан Маковкин распахнул дверь номера и увлек меня вместе с ним в коридор. Как хороший циркач, он нуждался в сочувствующей публике, и я на роль означенной публики вполне подходил.
В коридоре возле дверей нашего номера мы застали полного представительного мужчину без пиджака, который, как я догадался, и был пострадавшим официантом. Он бросал по сторонам страдальческие взгляды, выражение его лица было болезненно-растерянным. Как будто он лишился не просто форменного пиджака и тележки, но, как минимум, скальпа или конечности. Увидев Юлия, официант немного приободрился. А когда взятая напрокат форма ему была возвращена, то он совершенно пришел в себя и даже начал хамить. Заговорил про деньги.
– Какие еще деньги? – строго поинтересовался Юлий. – Успокойтесь, вы нам ничего не должны…
Полный представительный официант от такой наглости снова растерялся, и я его понимаю. Сперва у тебя отнимают верхнюю одежду и поднос на колесиках, а потом еще и отказываются платить.
– Но как же… – запинаясь, пробормотал он. – Я бы хотел получить…
Юлий сурово взглянул на посетителя, затем – на меня.
– Вы заказывали эту тележку, Максим Анатольевич? – осведомился он.
– Нет, – правдиво ответил я.– И не думал.
– И я не заказывал, – сказал Юлий. – Можете забрать ее обратно.
С этими словами он скрылся за дверями нашего номера и вскоре выкатил обратно поблекший натюрморт. От тряски шоколадная крыша торта еще больше накренилась. Еще немного – и этот филиал Пизанской башни обрушится.
– Ананас вернуть не сможем, – походя заметил Юлий. – Он пострадал от столкновения с твердым тупым предметом. С головой одного нехорошего человека, грубо говоря… – При этих словах напарничек захихикал. Я уже успел заметить, что чувство юмора у капитана Маковкина довольно странноватое.
Официант, похоже, был того же мнения. Он тоскливо обозрел полуразгромленный столик и неуверенно погрозил милицией.
– Зовите, – зловеще предложил Маковкин. – Это будет очень кстати. Со здешней милицией мне давно следует разобраться…
Официант по глупости не внял угрозам и заверещал на весь коридор, призывая какого-то сержанта.
– Может, стоит заплатить? – шепотом поинтересовался я у напарника под визгливые официантские трели. – Хотя бы за ананас.
– Обойдется! – махнул рукой Юлий. – Знаю я эту публику, насмотрелся на Петровке. Жулик на жулике…
Я, тем не менее, прикинул, сколько может стоить в Саратове ананас, мысленно приплюсовал к нему стоимость двух разбитых бокалов и выложил на поднос тележки необходимую сумму. Официант мельком взглянул на деньги и, видимо, посчитав, что сумма мала, продолжил свои призывы.
Вопли были услышаны. В коридоре возник, тяжело дыша, толстый милиционер в косо сидящей на голове фуражке. Он выглядел братом-близнецом толстого официанта, а может быть, и был им. Близнец нехорошо поигрывал резиновой дубинкой-демократизатором.
– Что здесь происходит? – одышливым голосом просвистел он. – Ваши документы!
Как я уже говорил, с милицией у нашей Конторы отношения сложные. Что же касается отдельно взятых ментов, специально прикормленных в ресторанах и гостиницах, то я их просто органически не перевариваю. Эти друзья стараются не высовываться при мало-мальски серьезных разборках. Пока группенфюрер Булкин беспрепятственно проникал в мой номер и баловался пистолетом, этот бравый фуражконосец, должно быть, пил пиво где-нибудь в холодке и плевал на безопасность постояльцев. Но зато когда перед ним были обычные, как ему казалось, граждане, он мог себе позволить проявлять профессиональную жесткость. Ничего не опасаясь. Такие стражи порядка чрезвычайно дорожат своими теплыми местами и все возникающие конфликты готовы решать не в пользу постояльцев. Но тут коса нашла на камень.
– Документы? – с угрозой переспросил напарничек Юлий и с удовольствием помахал своим МУРовским мандатом перед сержантским носом.
Тот с испугом отпрянул, подозревая самое страшное: ревизию, инспекцию, служебное расследование и увольнение из органов. Маленький кривобокий шибздик с серьезным документом в руке выглядел особенно страшно.
Заскрипели колеса тележки: официант, от греха подальше, решил увезти свою пищевую колымагу на колесиках. Он был уже рад, что отделался легким финансовым испугом.
– Я – капитан Маковкин из Московского уголовного розыска, – говорил меж тем Юлий. – В вашей гостинице мой коллега чуть не стал жертвой вооруженного террориста. Вы понимаете, сержант, чем это лично вам грозит?
Окончательно уничтоженный сержант был в состоянии только слабо промычать что-то в свое оправдание. Хотя всем было понятно, что никакого оправдания ему нет и быть не может. Скорее всего, до сих пор он имел дело, в худшем случае, с местными хулиганами или проститутками. Но уж никак не с террористами и не с карликового вида суровыми московскими капитанами.
– В общем, так, – закончил свою обвинительную речь Юлий. – Я сейчас медленно спускаюсь на первый этаж, а вы мчитесь бегом и вызываете наряд. Террорист уже в наручниках дожидается вас здесь, в нашем номере. И если через пятнадцать минут наряда здесь не будет, то через шестнадцать минут здесь не будет вас. Обещаю. А теперь – выполняйте! Бего-о-ом, марш!
