Том Клэнси - Охота за «Красным Октябрём»
Пелт отвернулся в поисках своей трубки. За столько лет дружбы с президентом он так и не понял, каким образом тому удаётся обернуть, казалось бы, самую проигрышную ситуацию в свою пользу. Они встретились ещё в Вашингтонском университете, где президент завершал юридическое образование, тогда как сам Пелт специализировался в политологии. В то время будущий президент страны был президентом любительского театрального общества. Не приходилось сомневаться, что актёрские навыки немало способствовали его дальнейшей карьере. Ходили слухи, что по крайней мере один «крёстный отец» был осуждён и отправлен в тюрьму исключительно благодаря голой риторике прокурора. Президент любил говорить, что при исполнении своих обязанностей руководствовался только искренностью.
– Господин посол, я предлагаю вам помощь и ради поиска пропавшей подлодки и ваших соотечественников отдаю в распоряжение вашей страны все ресурсы Соединённых Штатов.
– Это весьма любезно с вашей стороны, господин президент, но…
– Никаких «но», Алекс. – Президент поднял руку. – Если мы не можем сотрудничать в столь трагический момент, как же нам рассчитывать на сотрудничество в других серьёзных делах? Если мне не изменяет память, в прошлом году один из патрульных самолётов нашего флота потерпел аварию возле Алеутских островов, и ваш рыболовный траулер – на самом деле это было судно, занимающееся электронной разведкой, – взял на борт наших лётчиков, спас им жизни. Алекс, мы перед вами в долгу, это долг чести, и никто не посмеет заявить, что Соединённые Штаты не платят свои долги! – Президент сделал эффектную паузу. – Только, увы, скорее всего, все они уже погибли. Не думаю, что при аварии подводной лодки у её команды больше шансов уцелеть, чем при авиакатастрофе. Но по крайней мере семьи погибших будут знать, что случилось с их парнями. Джефф, у нас есть специальное снаряжение для спасения подводных лодок, попавших в беду?
– При тех огромных ассигнованиях, которые выделяются флоту? Наверняка есть. Я позвоню адмиралу Фостеру.
– Отлично, – кивнул президент. – Алекс, наивно рассчитывать, что наши взаимные подозрения исчезнут из-за помощи в таком пустяшном деле. И ваша история и наша красноречиво говорят об этом. Но пусть это станет первым крошечным шагом на пути к доверию между нашими странами. Если мы можем пожимать друг другу руки в космосе или за столом переговоров в Вене, может быть, это удастся нам и здесь. Я отдам необходимые распоряжения командующим родами войск, как только мы закончим нашу беседу.
– Спасибо, господин президент. – Арбатов старался скрыть беспокойство.
– И прошу вас передать мои самые глубокие соболезнования президенту Нармонову, а также семьям пропавших молодых людей. Я высоко ценю его доверие – и ваше тоже, – что нам была предоставлена эта информация.
– Непременно, господин президент. – Посол встал, обменялся с американцами рукопожатиями и покинул Овальный кабинет. Что же задумали американцы? Ведь он предостерегал Москву: стоит назвать поиски «Красного Октября» спасательной операцией, как они начнут соваться со своей помощью. Сейчас на дворе это их дурацкое Рождество, а американцы помешаны на «хэппи энде». Просто безумие не назвать поиски беглецов как-то иначе – и наплевать на дипломатический протокол.
И всё-таки, несмотря ни на что, посол не мог не восхищаться американским президентом. Странный человек, такой, казалось бы, простодушный, а полон коварства, почти всегда дружелюбный – и в то же время постоянно готов воспользоваться любой слабостью противника. Арбатов вспомнил рассказы бабушки о том, как цыгане подменивали младенцев – уж очень что-то президент походил на русского.
– Ну что ж, – заметил президент, после того как за советским послом закрылась дверь Овального кабинета, – теперь мы сможем внимательно следить за их действиями, и у русских не будет оснований на жалобы. Они лгут, и мы знаем об этом, а вот сами не подозревают, что нам это известно. Мы тоже лжём, и у них, несомненно, есть основания подозревать нас в этом, но они не могут понять, почему мы лжём. Боже милостивый! А ведь только сегодня утром я сказал ему, что опасность заключается в том, что мы не знаем причины происходящего. Так вот. Джефф, я всё обдумал. Мне не нравится, что столько русских военных кораблей находится у наших берегов. Райан был прав, когда сказал, что Атлантика – это наш океан. Я хочу, чтобы наша авиация и военно-морской флот сплошь покрыли Северную Атлантику. Это действительно наш океан, и я хочу, чтобы русские поняли это, черт побери. – Президент осушил стакан. – Что касается сбежавшей лодки, пусть наши люди как следует осмотрят её, а если кто-то из команды попросит политического убежища, мы позаботимся о них. Не поднимая шума, разумеется.
– Да, конечно. Практически заполучить русских офицеров с «Красного Октября» – достижение ничуть не меньшее, чем захват самого ракетоносца.
– Однако военно-морской флот всё-таки хотел бы сохранить его.
– Не представляю, как можно сделать это без устранения всей команды, а этого делать мы не будем.
– Да, ты прав. – Президент вызвал звонком секретаря. – Соедините меня с генералом Хилтоном.
Пентагон
Вычислительный центр военно-воздушных сил находился в полуподвальном помещении Пентагона. Температура здесь была заметно ниже семидесяти градусов по Фаренгейту. Этого было достаточно, чтобы у Тайлера заныла нога – в том месте, где культя соединялась с протезом из металла и пластика. Но он уже привык к таким болям.
Тайлер сидел у пульта управления. Он только что закончил экспериментальный прогон своей программы, которую назвал «Мурена» – по имени хищного угря, населяющего океанские рифы. Скип Тайлер гордился своими способностями программиста. Он взял допотопную программу из картотеки в лаборатории Тейлора, адаптировал её к языку, применяющемуся в министерстве обороны, АДА, названному так в честь леди Ады Лавлейс, дочери лорда Байрона, а затем сжал её. У большинства программистов на это ушёл бы месяц. Скип сделал все за четверо суток, работая почти без сна, и не только потому, что ему посулили большие деньги, но ещё и по той причине, что это был профессиональный вызов. И теперь он был доволен собой: он не только сумел уложиться в практически немыслимый срок, но сделал это даже раньше. Сейчас было восемь вечера. Он только что прогнал «Мурену» через тест одной переменной, и сбоя не произошло. Он был готов к работе.
Ему ещё не приходилось видеть суперкомпьютер «Крей-2», разве что на фотографиях, и теперь Скип был доволен, что представилась возможность поработать на нём. «Крей-2» состоял из пяти блоков, – каждый с независимым электропитанием, все они имели форму пятиугольника около шести футов высотой и четырех в поперечнике. Наиболее крупный блок представлял собой универсальную вычислительную машину с процессором; остальные четыре, примыкавшие к нему в виде креста, были блоками памяти. Тайлер ввёл команду загрузить набор переменных. Для каждого из главных параметров «Красного Октября» – длины, ширины и высоты – он ввёл по десять дискретных цифровых величин. Затем пришла очередь шести слегка различающихся величин, касающихся формы корпуса лодки и коэффициентов преломления. Существовало пять вариантов размеров туннелей. В результате образовалось более тридцати тысяч возможных перестановок. Далее Скип ввёл восемнадцать энергетических переменных, способных охватить диапазон вероятных двигательных установок. «Крей-2» принял эту информацию и разместил все числа в соответствующем порядке. Теперь он был готов к работе.
– О'кей, действуйте, – объявил Тайлер оператору, главному сержанту ВВС.
– Приступаю. – Сержант набрал на клавиатуре своего терминала команду «Выполнить». «Крей-2» приступил к работе. Тайлер подошёл к пульту сержанта.
– Вы ввели неслабую программу, сэр. – Сержант выложил десятидолларовую банкноту на крышку консоли. – Держу пари, что моя крошка справится с нею за десять минут.
– Никогда в жизни. – Тайлер положил рядом с сержантской свою банкноту. – Не менее пятнадцати минут, а то и больше.
– Разницу делим пополам?
– Идёт. Где здесь гальюн?
– Как выйдете отсюда, сэр, поверните направо, вдоль по коридору, и увидите дверь слева.
Тайлер направился к двери. Его раздражала неуклюжесть собственной походки, но за четыре года он притерпелся и научился справляться с собой. Главное, что он уцелел. Несчастный случай произошёл холодной безоблачной ночью в Гротоне, штат Коннектикут, всего в квартале от главных ворот верфи. В три утра пятницы он ехал домой после двадцати часов работы на верфи, где готовил к выходу в море свою новую лодку. У штатского рабочего верфи позади был тоже длинный тяжёлый день, и он заехал в любимый бар, где принял не один стаканчик – так потом установила полиция. Рабочий сел за руль, проехал на красный свет и врезался прямо в бок его «понтиака» на скорости пятьдесят миль. Для самого рабочего несчастный случай оказался смертельным. Скипу повезло больше. Катастрофа произошла на перекрёстке, он ехал на зелёный свет и, когда заметил капот «форда» всего в футе от своей левой дверцы, было уже слишком поздно. Он не помнил, как влетел в витрину ломбарда, а вся следующая неделя, когда Скип барахтался между жизнью и смертью в больнице Нью-Хейвена, полностью стёрлась из его памяти. Зато у него навсегда остался в памяти момент, когда он пришёл в себя – потом ему сказали, что это произошло через восемь суток, – и увидел жену, Джин, которая сидела рядом и держала его за руку. До этого момента его семейная жизнь оставляла желать лучшего, что не было редкостью среди морских офицеров, плавающих на атомных подводных лодках. В тот момент Джин не выглядела красавицей – красные от слез глаза, растрёпанные волосы, – но ещё никогда она не казалась ему такой прекрасной. Раньше ему не приходило в голову, насколько она важна для него – куда важнее, чем потерянная половина ноги.
