Массимо Фелизатти - Агава
Простое дело, раз два и готово. Все было так, как и сказал Данелли. Проккьо встретился с Клошероном в Пюйи, на его вилле, потом отправился в «Вадуц». И только на следующий день, уже вернувшись в Италию, прочел в газетах о смерти Клошерона: проломлен череп, вилла ограблена. Это произошло, должно быть, сразу после его ухода.
С той минуты он лишился сна, в голове все помутилось, страх сковал его, от каждого звука он вздрагивал, нервы сдали окончательно. Западня. Ничего не стоит притянуть его к этому делу. На вилле он оставил следы, ко многим вещам прикасался. К тому же акции швейцарца переведены теперь в банке фирмы «Вадуц» на его имя.
И вот теперь ему предъявлен счет. Проккьо слышит, как громыхает голос генерального директора.
— …Подпишите вот здесь. — Он протягивает Проккьо какую-то бумажку. — И поторопитесь собрать вещи, самолет отправляется сегодня вечером. Остальной багаж вам дошлют.
Он вспоминает свой разговор с журналистом: «…Вы заступитесь за меня, правда?» И начинает смеяться, смеяться истерически, стоя перед изумленным генеральным директором. Никто теперь за него не заступится, он сам собственными руками затянул петлю у себя на шее.
Проккьо склоняется над письменным столом. Рука у него дрожит, и ему приходится сделать над собой усилие, чтобы вместо подписи не получились неразборчивые каракули. Два года! В сущности, он еще легко отделался.
Исчезновение Проккьо прошло почти незамеченным, а те немногие, кто заметил, так рады не видеть подле себя его отвратительную физиономию, что и вспоминать о нем не хотят. После того вечера, когда Паоло, Франка, Эмануэле и Аннабел л а встретились в квартирке капитана, произошло еще немало важных событий. Главное из них имеет отношение к Маринетти.
На долю председателя парламентской комиссии по обороне выпало немало хлопот. На весьма бурном заседании ему удалось добиться организации специальной комиссии по контролю за всеми военными заказами. История с «гепардами» и с взятками, осевшими в «Благих деяниях», получила широкий резонанс и кое-кому доставила немало неприятностей. Но, как это чаще всего случается, за взятки так никого и не наказали, а единственный человек, на которого возложили всю ответственность — Оскар Штиц, он же Джерландо Траина, — исчез. Все ниточки, которые могли дотянуться до бывшего министра обороны, например, и до некоторых финансовых кругов, связанных с государственными компаниями, были тщательно обрезаны.
Расследование, конечно, продолжается. Но следователи, которые всегда держат нос по ветру, учуяли, что компания «Эндас» в данный момент оказалась в самом центре политических споров. Резкая реакция американцев, из-за которой пришлось распрощаться с надеждами на строительство двух промышленных предприятий на юге страны, суливших тысячи новых рабочих мест, послужила своего рода тревожным сигналом, и итальянское правительство не может позволить себе роскошь игнорировать ее. На дипломатическом уровне делаются попытки вопрос урегулировать, и инженер Данелли де Мария оказывается одним из столпов, на которых держится весь механизм переговоров.
Маринетти шел напролом, как бульдозер, невзирая на призывы к осторожности и на советы, которые ему нашептывали со всех сторон. Недовольство кругов, связанных с военной промышленностью и военной иерархией, его ничуть не обеспокоило. Не насторожил его — как сигнал о надвигающейся буре — и странный визит инженера Данелли, явившегося, по его собственным словам, исключительно для того, чтобы заверить председателя комиссии в своей солидарности и желании помочь ему бороться за правое дело.
Парламент одобрил предложение о создании межпалатной комиссии по контролю над военными заказами. Но вскоре Маринетти был вызван в руководство партии. Сначала деликатно, а потом, в ответ на его бурную реакцию, довольно резко ему заявили, что условием существования этой комиссии правящая партия ставит назначение ее руководителем одного из членов партии. В общем, если ему действительно дорога выстраданная им комиссия, он должен покинуть поле боя. Столь важная политическая победа, заметили ему, стоит головы одного человека, в данном случае — его головы. После очень резкого разговора, в ходе которого стороны обменялись такими нелицеприятными эпитетами, как «подонки!» и «зарвавшийся интриган!», красный от негодования Маринетти был вынужден уступить. На новый престижный пост назначили бывшего министра обороны.
История с генералом Эльвино Фаисом после скандала, которому все газеты отвели свои первые страницы, благополучно заглохла. Из политических соображений в тот момент было невыгодно привлекать слишком много внимания к покушению, которое, в сущности, требует еще доказательств и доказательств. Кроме того, вся эта шумиха может лишний раз бросить тень подозрения на корпус карабинеров, нуждающийся как никогда раньше в сплочении всех сил для охраны республиканских институтов. Заместителя командующего корпусом карабинеров — злейшего врага генерала Фаиса — без особого шума перевели на другую вполне престижную должность, где, кстати, он, с одной стороны, получит возможность проявить с максимальной пользой свои несомненные способности, а с другой, будет поставлен под контроль и не сможет оказывать особого влияния на ход событий.
Заместитель командующего еще не достиг возраста, который позволяет отправить его на пенсию. Зато очень близок к пенсионному возрасту генерал Фаис, и его уговорили взять продолжительный отпуск для поправки здоровья — пока правительство не подыщет ему достойного преемника. В отпуске по болезни официально числится и начальник генерального штаба вооруженных сил Страмбелли. Как явствует из коммюнике министерства обороны, у него микроинфаркт в результате стресса, перенесенного той страшной ночью в горах Аспромонте среди обломков разбившегося вертолета. Жертвы катастрофы посмертно награждены медалями. Как обычно бывает после авиационной катастрофы, начато расследование обстоятельств, а это требует времени — выяснение причин аварии займет не менее полугода. Впрочем, в официальных кругах уже сейчас считают, что несчастный случай произошел по вине пилота, не заметившего в густом тумане опасной близости горы.
Наблюдение за «Благими деяниями» после бегства Штица ослаблено, чтобы не сказать — полностью прекращено. Что касается лиц, поименованных в списке, который был обнаружен в книжной лавке, то они, как говорится, испарились, а записи телефонных разговоров, расшифрованные следователями по требованию ЧЕСИС, оказывается, не представляют никакого интереса. Да и вообще, после того, как была прервана связь между ЧЕСИС и капитаном, истолковать записи должным образом некому, а агенты, которым поручено это дело, вообще не понимают, кому и зачем может понадобиться весь этот материал. Генеральный секретарь ЧЕСИС позаботился распределить обязанности между различными службами, чтобы никто не мог восстановить полностью картину происшедшего.
В ЧЕСИС продолжают поступать следственные материалы, они аккуратно сортируются и регистрируются, но по-настоящему занимаются делом лишь капитан и его люди. Бумаги, которые Инчерти изъял в кабинете генерала Страмбелли, взяв у любовницы ключи от квартиры, открывают следствию много нового.
18
Все вместе они отправились на небольшое озеро в квартале ЭУР20. Мария очень настаивала на этом, напоминая, что Паоло сам уговорил детей заняться парусным спортом, и вот теперь мальчики хотят похвастать перед ним своими успехами.
Она предложила заехать за ним на машине, но Паоло под каким-то предлогом отказался и приехал на метро. Сама мысль передвигаться черепашьим шагом по забитой машинами виа Коломбо, да еще вместе с детьми, казалась ему невыносимой. Детей он любит, но эти ужасные создания обладают способностью видеть тебя насквозь и говорить в глаза самую жестокую правду. Полуправдой от них не отделаешься, им не солжешь.
А у Паоло, у дяди Паоло, совесть не совсем чиста. Он понимает, что его отношения с Марией стали двусмысленными: появилась Франка, и это становится для него все серьезней и серьезней. Пока же он под всяческими предлогами откладывает объяснение с Марией: во-первых, Франка еще не дала ему согласия, во-вторых, он жалеет Марию: она ведь ни в чем не виновата, а страдать придется ей…
Вот почему, согласившись на «семейную» прогулку с Марией и ее детьми, он вовсе не кривит душой, а выполняет что-то вроде последнего долга перед окончательным разрывом:
Когда Паоло отыскивает Марию на берегу, она смотрит на него с немым укором: он опоздал, дети уже уселись в свои крошечные, похожие на консервные банки парусники, легкий бриз надувает разноцветные паруса.
Счастливые, раскрасневшиеся, они весело машут ему издали руками. Паоло отвечает им тем же.
