Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры
В период гражданской войны победителей развращает мысль о том, что врагов государства можно и нужно искать внутри общества, среди собственного народа, ибо половина населения является потенциальным носителем чуждой обществу победителей истины.
И тогда война, уже давно завершившаяся, сменяется террором. Почти всегда социальный конфликт, сопровождаемый гражданской войной, развращает общество и людей до такой степени, что через определенный срок победители, уже привыкшие к истреблению сограждан, начинают террор против собственного народа, а либеральные лозунги народовластия сменяются жесточайшей диктатурой единовластия.
Выступление Цицерона в сенате стало формальным объявлением гражданской войны и подвело черту под трудным периодом временного сосуществования двух враждующих группировок.
Глубокой ночью, когда небо было затянуто набегающими тучами, а тяжкий мрак поглощал огромный город, придавливая его к земле, Катилина покинул город. Он выехал из Рима в сопровождении большого числа своих сторонников, провожаемый неодобрительными выкриками легионеров городской стражи. Претор Лентул, призванный исполнять свои обязанности до конца года, проводив катилинариев до крепостных ворот, вернулся домой в сопровождении двух вольноотпущенников. Всю дорогу домой Лентул проделал молча, обдумывая свои зловещие планы. Отъезд Катилины делал его наиболее важной фигурой среди заговорщиков, оставленных в городе. И претор твердо решил не только заменить Катилину, но и превзойти его, осуществив замыслы, не удавшиеся вождю заговорщиков.
Едва Катилина покинул город, как об этом сообщили Цицерону. Счастливый консул немедленно сел за составление второй речи против Катилины, абсолютно убежденный в могуществе своего ораторского мастерства.
Цезарь узнал о поспешном отъезде Катилины почти одновременно с Цицероном. Окончательный разрыв между катилинариями и сенатом сделал очень выгодными позиции Цезаря и его сторонников, не вмешавшихся в борьбу двух враждующих группировок — катилинариев и партии сената.
Но хорошее настроение Цезаря быстро улетучилось, едва вошедший номенклатор доложил о приходе Домицианы, старшей весталки Рима. Цезарь не любил эту сухую, маленькую женщину тридцати девяти лет, которая через год должна была уступить свое место другой весталке. Согласно римским обычаям, весталками могли состоять непорочные девушки до сорока лет из лучших римских семей. В непорочность Домицианы верховный жрец мог верить абсолютно. Воплощением всех грехов для Домицианы были мужчины, которых она ненавидела. Старшая весталка истово верила, что все беды римского народа являются производными от похоти и разврата римских мужей.
Избрание Цезаря, известного своими любовными похождениями, верховным жрецом Рима она восприняла почти как личное оскорбление, как святотатство, стараясь обращаться к верховному понтифику лишь в самых необходимых случаях.
Коллегия весталок считалась наиболее уважаемой жреческой коллегией в городе, и члены коллегии, весталки, имели право на ликторов, идущих впереди них. Они единственные среди римских женщин распоряжались своим имуществом и обладали гражданскими правами наравне с мужчинами. Весталки даже обладали правом помилования. Но до сорока лет они обязаны были сохранять девственность и поэтому избирались из самых знатных семей Рима еще в раннем возрасте.
Только исключительные обстоятельства могли привести Домициану в дом Цезаря, и он вышел в атрий к старшей весталке, уже догадываясь о цели ее визита. После взаимных приветствий старшая весталка сразу перешла к делу.
— Я пришла просить верховного понтифика о помощи, — начала через силу Домициана, — завтра Юния из рода Сципионов будет посвящена в нашу коллегию, и ты должен принять участие в церемонии.
Цезарь сморщился. В глубине души он всегда считал ненормальной, почти насильственной, церемонию посвящения в весталки молодых красивых девочек. От десяти до сорока лет, лучший возраст своей жизни, римская девушка, посвященная в весталки, не имела права встречаться с мужчинами и выходить замуж. При этом многие весталки и после сорока лет оставались девственницами и не пытались выходить замуж, так как видимых претендентов уже не находилось.
— А родители Юнии согласны? — недовольно спросил Цезарь.
Домициана строго посмотрела на верховного жреца:
— Разумеется. Это большая честь для семьи Сципионов. И ты, согласно римским обычаям, должен принять участие в обряде посвящения.
— Да, конечно, — вынужден был согласиться Цезарь и сухо спросил: — Ты пришла только за этим?
— Не только. Я хочу поговорить с тобой о нашей весталке Постумии.
— Со мной? — притворно удивился Цезарь. — А почему именно со мной?
— Ты верховный понтифик и главный жрец Рима, — вновь напомнила Домициана, с трудом сдерживая свой гнев, — и хотя, клянусь богиней Вестой, ты менее всего подходишь для этого разговора, ты должен выслушать меня.
Цезарь промолчал.
— Постумия пренебрегает своими обязанностями. Дважды по ее вине едва не погас священный огонь в храме богини Весты. Но этого мало. Она посещает дома римских мужей, принимая участие в их оргиях, отдаваясь прелюбодеяниям и похоти. Подобной развратнице нет места в нашей коллегии. Она подает дурной пример другим весталкам. И я требую ее удаления из коллегии, — закончила свою гневную речь Домициана.
— Каким образом? — сдержанно спросил Цезарь.
— По римским обычаям, весталка, нарушившая обет девственности, должна быть предана казни, — сурово сказала Домициана, с трудом сдерживая свой гнев, — у нас не может быть исключения из коллегии. Виновная должна быть предана земле.
Цезарь содрогнулся. Он знал этот дикий римский обычай, по которому весталку, виновную в прелюбодеянии, предавали страшной казни — закапывали живьем.
— Но в последние сто лет не было такого наказания, — осмелился напомнить верховный жрец.
— Тем хуже для нас. Именно поэтому наш город сегодня переполнен ложью и развратом. Я требую наказания Постумии, — твердо сказала Домициана.
Цезарь помрачнел.
— Хорошо, — выдавил он, — я подумаю.
— Как долго? — спросила старшая весталка, и верховный жрец вдруг понял, что столкнулся с самым страшным видом непримиримости — религиозным фанатизмом в сочетании со своеобразной реакцией уязвленного самолюбия старой девы, не имеющей шансов выйти замуж и понравиться мужчинам.
— Я скоро дам ответ, — сказал Цезарь, — это не совсем обычное дело.
— Я буду ждать десять дней. Всего десять дней, — подчеркнула Домициана, — после чего обращусь к трем фламинам, главным жрецам Юпитера, Марса и Ромула. Их согласия на казнь будет мне вполне достаточно, — закончила старшая весталка и, не попрощавшись, вышла из атрия.
После ее ухода Цезарь долго не мог прийти в себя, стараясь унять охвативший его гнев. Любой вид фанатизма, злобного, упрямого невежества в сочетании с истовой верой в ложные постулаты, раздражал Цезаря. Требования Домицианы оскорбляли не столько чувства, сколько разум верховного жреца.
Лишь через несколько часов, сумев остыть, Цезарь вспомнил, что давно хотел зайти в школу Аполлодора, и поспешил одеваться. Среди многочисленных обязанностей верховного понтифика был и общий надзор за состоянием воспитания и учебы подростков в римских школах.
Система образования Римской республики гармонично сочетала в себе воспитание и развитие молодого человека, как будущего воина и государственного деятеля, охватывая все стороны жизни — интеллектуальную, эстетическую, физическое совершенство и нравственность. Римские преподаватели, перенявшие многое у греков, сумели синтезировать лучшие образцы греческих школ, выработав единую систему образования. В римских школах были подготовлены блестящие плеяды воинов-философов, государственных мужей, одинаково хорошо владеющих мечом и словом.
Некоторая однобокость образования в греческих школах, где готовили плохо образованных воинов, как в Спарте, или схоластов-философов, как в Афинах, была решительно отвергнута римской методикой образования. Эстетическое и интеллектуальное развитие гармонично сочеталось с физическим, не подавляя друг друга. Хотя справедливости ради следует отметить, что общий уровень эстетического развития молодых римлян был неизмеримо ниже их сверстников из Греции.
В семь лет дети поступали в школы для обучения азам арифметики и литературы. Через несколько лет, пройдя первую, начальную стадию обучения, подростки поступали в другую школу, где занимались в основном с преподавателями грамматики. Здесь же им преподавали историю, музыку, литературу, обращали большое внимание на физическое развитие.
Последняя стадия обучения включала в себя постижение риторики, философии, астрономии. Некоторые богатые римские семьи отправляли своих детей в Грецию и другие страны для более полного и всестороннего обучения после завершения всех трех стадий римской школы. Именно такое образование получили Цицерон и Цезарь, обучаясь на Родосе у Аполлония Молона.
