Филип Шелби - Дни барабанного боя
После паузы Джонсон заметил:
— Ему это едва не удалось.
Смит, задумчиво глядя в пространство, молчал около пяти минут.
— Я ведь слышал о них, — неторопливо произнес он. — О дневниках. Временами до меня доходили слухи, что кое-кто потерпел крах, потому что Уэстборн располагал о нем компрометирующими сведениями. Я не придавал этому значения. Камни за пазухой Уэстборна казались не тяжелее, чем у других.
Смит говорил, отвернувшись, словно обращаясь к темноте за окном.
— Арлисс, кто могут быть «те», наниматели? Думаешь, тут замешан не только Крофт?
— Это известно только Пастору, потому я и хочу взять его живым.
Смит захлопал глазами, словно Джонсон сказал ему то, что должен был уже знать. Повернулся, оглядел комнату, словно ожидая увидеть кого-то еще.
— Тайло здесь нет. Думаю, и вообще в этом здании. Брайента тоже, а он твоя лучшая ищейка. «Чероки» на улице не вижу, стало быть, Дженкинс с Коббом тоже нет. Ты загнал его в угол, так, Арлисс? Знаешь, куда Пастор поехал из «Риверсайд-Тауэрс», следишь за ним?
Джонсон промолчал.
— А что Крофт? — спросил Смит. — Его связь с Пастором ты установил. Разве нельзя узнать через него, кто нанял Пастора? Если, конечно, не он сам.
— Неопровержимых улик у меня нет, — сказал Джонсон. — А Крофт — сенатор; он вывернется. Уайетт, я не хочу этого допустить. — Немного помолчав, он продолжал: — Пастор единственный, кто может сдать мне Крофта. Когда я возьму его, доберусь и до всех остальных.
— А Пастор на это пойдет? Ты ведь не можешь обещать ему неприкосновенности?
Джонсон грустно посмотрел на директора:
— Ответа тебе лучше не знать на тот случай, если придется давать показания перед Комитетом по внутренним делам.
* * *На Джудишери-сквер между двумя внушительными прямоугольными зданиями расположен памятник погибшим полицейским, гранитный реквием, обращенный фасадом на Е-стрит. Поскольку место это имеет особое значение для столичной полиции, патрулируют его добросовестно. Торговцы наркотиками и лица без определенных занятий, которых могла бы прельстить низкая квартплата на Третьей и Четвертой улицах, благоразумно там не селятся.
Кэпитол-Хиллз-апартментс и окружающие это шестиэтажное здание постройки отделены от улицы прямоугольными газонами. Квартиры с одной или двумя спальнями в нем просторны. Внутренняя планировка одинаковая: крохотная прихожая, слева кухня с проходом в столовую, примыкающую к гостиной. Разделенные встроенными шкафами спальня и ванная находятся справа.
Секретаршам и младшим конторским служащим, не дающим замереть вашингтонскому муравейнику, жилье там как раз по карману. Благодаря регулированию квартплаты они слегка благоустраивают квартиры на свое жалованье; одинокие женщины особенно любят кое-что переделывать по своему вкусу. Съезжают оттуда редко.
Холленд нашла квартиру уютной. В изящных бронзовых рамках висели гравюры океанских лайнеров 1930 года. На паркете лежал хороший индейский ковер машинной работы. Вместо стандартных флюоресцентных ламп под потолком комнату освещали напольные со светло-розовыми абажурами.
Сидя в столовой, Холленд наблюдала за суетившейся на кухне Джудит Траск, слышала, как свистит чайник, как постукивают ложечки в кофейных чашках. Хозяйка казалась ей женщиной, не расстающейся с прошлым: хранящей в выдвижных ящиках фотоальбомы, школьные объявления и приглашения пятнадцатилетней давности; коробки из-под обуви с письмами подруг, уже разъехавшихся по всей стране; любовные послания от ребят, которые сейчас не узнали бы ее, перетянутые резинкой и засунутые в самые темные уголки.
Траск была высокой, худощавой, тридцатипятилетней. Ее каштановые волосы спадали на плечи, лицо и глаза опухли после сна. На ней был форменный спортивный костюм Джорджтаунского университета, брюки слишком обтягивали живот.
— Со сливками и сахаром? — крикнула Джудит с кухни.
— Спасибо, черный без сахара.
— Бутерброды?
— Только кофе.
— Я ем, когда нервничаю. Знаю, что не следует, но...
Джудит поставила чашки на блюдца с видами приморского городка в Род-Айленде. Увидела, что Холленд разглядывает их.
— Купила прошлым летом, в отпуске.
— Поймите, никто не причинит вам вреда, — сказала Холленд, глядя ей в глаза.
— Я спокойна, — ответила Джудит. — Правда. Только слегка ошарашена.
Холленд отхлебнула кофе. Она переоделась в темно-серые вельветовые брюки и черную ветровку. Молния на ветровке была расстегнута почти до конца, и Холленд понимала, что Джудит видит ее кобуру. Она специально демонстрировала оружие, чтобы слова звучали более весомо.
— Понимаете, вы вдруг звоните среди ночи, а потом появляетесь и заводите речь о... миссис Уэстборн.
— Ждать я не могла, — сказала Холленд. — Вы можете знать то, что мне необходимо.
— Я мало что знаю о ней, — негромко произнесла Джудит. — То, что произошло, просто ужасно.
— Видели когда-нибудь этого человека?
Холленд протянула ей фотографию Пастора. На оригинальный снимок, сделанный десять лет назад, с помощью компьютера были нанесены возрастные изменения.
— Нет.
— Уверены?
— Никогда не видела. — Джудит замялась. — Это тот...
— Он убил миссис Уэстборн. И сенатора. И Шарлотту Лейн, женщину, обнаруженную с ним.
Холленд увидела, что при упоминании о Шарлотте она скривилась.
— Вы очень любили его, правда? Чарльз был для вас всем на свете.
На глазах Джудит выступили слезы, и она отвернулась.
— Стереотип, не так ли? Сенатор и референт заводят интрижку, предаются любви на письменном столе, на полу, где угодно. — Голос ее от горечи звучал резко. — Именно так у нас все и было, и, должна сказать, замечательно, — продолжала она уже помягче. — Он мог заполучить любую женщину. Видит Бог, я слышала о его победах. Я мало чего не слышала.
Но я видела его ежедневно, проводила с ним много часов, и он казался совсем не тем человеком, о котором ходили эти сплетни. Знаете, каково это, когда вы одни в комнате и весь мир перестает существовать? Исчезают все картины, звуки, запахи. И вы вдвоем, совершенно одни. Я увидела в этом мужчине то, чего не видел никто на свете. Видела, как лицо его менялось тысячу раз, и знала наверняка, что он думает, что скажет, в чем нуждается, чего хочет.
Я была ближе к Чарльзу, чем кто бы то ни было. И всегда буду в этом уверена. Думаю, он тянулся ко мне, потому что знал это. Я не могла предложить ему ни красоты, ни других искушений. Но он все равно приходил ко мне, зная, что любить его, как я, не сможет никто.
— Приходил, но не оставался, — сказала Холленд.
Джудит, закусив губу, поглядела на нее:
— Да, не оставался. Значит, все стереотипы верны, созданы для неудачниц вроде меня.
— Он знал, что вы беременны?
Джудит покачала головой:
— Не думала, что вы заметите, при моей фигуре... Да, я сказала ему. Но он отказался от меня.
В ее голосе прозвучала боль.
Некрасивое лицо уроженки Среднего Запада отразило и страдание, и любовь к новой жизни, которую она несла в себе, и унижение той неудавшейся попытки разделить радость с отцом ребенка.
— Оттолкнул меня, — повторила Джудит. — Не спросил ни о чем. Ни о ребенке, ни о моем самочувствии, ни о моих нуждах... Я сказала, что не доставлю ему неприятностей. Буду говорить всем, что отец ребенка живет там, откуда я родом. Сказала, что растить малыша буду сама. Единственное, о чем попросила, — немного денег для начала.
— Он решил, что вы хотите его шантажировать?
— Чарльз знал, что этого не может быть. — Джудит сделала паузу. — Он пообещал подыскать мне другую работу, получше, где-нибудь в Капитолии. Это была бы государственная служба, с пенсией и пособиями по болезни. Я была бы обеспечена. Отказывал он мне только в своей любви. — Джудит утерла щеку тыльной стороной ладони. — Дело не в ребенке, понимаете? Я мечтала, что он не расстанется со мной, может, когда-нибудь женится на мне. В мечтах нет ничего дурного... Когда Чарльз отвернулся от меня, мне было очень плохо. Он устраивал со мной... непристойные сцены. Иногда приводил других женщин, смотрел, как я их ублажаю. Иногда приходилось ублажать и их, и его. Были фотографии, видеопленки...
Я шла на это. Потому что, когда мы бывали вдвоем, он обнимал меня, ласкал и я чувствовала себя с ним очень хорошо и уверенно. Мы готовы на все, если кто-то подарит немного доброты, правда?
— Но вы знали его секреты, так ведь? — спросила Холленд.
— Иногда мне кажется — не знала ничего.
— Я спрашиваю о работе, Джудит. Как он работал, где хранил вещи.
— В кабинете он не хранил ничего, если вы об этом. По крайней мере ничего личного.
— Сейфа там не было?
— Нет. Он арендовал сейф в Первом федеральном банке. Я видела ключи в ящике стола. Взять оттуда что-то или положить туда он никогда не просил.
