Кирилл Казанцев - Кремлевские войны
Молодые люди, чье появление отметил владелец спортивной сумки, встали рядом с девушками, оформлявшими билеты. Они внимательно вглядывались в лица пассажиров, читали документы, интересовались багажом. Однако когда очередь дошла до «детского сада», вместе с которым проходил контроль одинокий блондин, внимание молодых людей несколько ослабело. Тот, кого они искали, явно не мог находиться в обществе маленьких детей. И не мог он быть блондином, не мог выглядеть таким спортивным и преуспевающим. Человеку, которого искали молодые люди из местной «конторы», полагалось быть черноволосым, на восемь лет старше. И не мог гонимый и обложенный со всех сторон беглец выглядеть таким довольным и преуспевающим. Ну и, наконец, не мог он носить фамилию Цаплин – у него была совсем другая фамилия. Поэтому, когда подошла очередь владельца сумки, молодые люди проявили к нему не больше интереса, чем к другим пассажирам. Он благополучно прошел контроль и присоединился к группе туристов, в нетерпении ожидающих автобуса у самого выхода на летное поле.
Спустя несколько минут регистрация была окончена. Молодые люди удалились ни с чем – как уходили отсюда и три, и пять дней назад – с тех самых пор, как сотрудникам саратовской полиции и ФСБ было приказано взять под усиленный контроль местные вокзалы и аэропорт. Тем временем подошел автобус, пассажиры погрузились в него и поехали к ожидавшему их самолету.
…Усевшись в кресло возле прохода (его место было рядом с иллюминатором, но он уступил его одному из мальчишек, который летел в первый раз и очень хотел посмотреть, как самолет будет отрываться от земли), пассажир со спортивной сумкой снял ставшие ненужными очки, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. На его губах играла улыбка – не такая широкая, как в зале ожидания, зато настоящая. Все-таки ему удалось! Он сам до последнего момента не верил, что получится, – и вот все прошло гладко. Пригодился-таки паспорт, купленный несколько лет назад по случаю, сразу после выхода из лагеря.
Да, не думал Николай Николов, что ему с такими усилиями придется искать способ вырваться из Саратова, ставшего для него ловушкой. Из плана обосноваться здесь надолго, с одной стороны, затаиться, а с другой – все же продолжать работать, руководить деятельностью своих помощников – из этого плана ничего не вышло. Хотя он принял все меры предосторожности. Например, никогда не звонил из снимаемой им квартиры. Специально уходил в городской парк или на один из двух пересекающих центральную часть города бульваров, и там, сидя на скамейке, звонил в Москву, Петербург, Омск, Заусольск… Однако уже спустя две недели у него внезапно возникло ощущение грозящей опасности. А он привык доверять интуиции.
Это чувство усилилось, когда поздно вечером, возвращаясь из парка, он ненадолго задержался возле гаражей, расположенных за домом, и подслушал разговор группы подростков. Они, в частности, говорили о сегодняшнем приходе в дом участкового и спорили, что ему было нужно. Большинство считали, что полиция начала новую кампанию по отлову наркоманов и распространителей зелья. Однако один парень заметил, что лейтенант настойчиво расспрашивал о людях, которые снимают в доме квартиры; особенно о тех, кто поселился не так давно в течение последнего месяца.
Подслушанный разговор дал Николову очень много. Он понял, что полиция действительно объявила кампанию – только не против наркоманов, а лично против него. Эта кампания шла и по телевидению – там часто встречались передачи, разоблачающие деятельность «ННН» и «НННН». Он пришел к выводу, что где-то на самом верху была дана команда – с ним покончить. И что по всей стране идет на него облава, и скрыться нигде не удастся.
Стало ясно, что ему придется-таки покинуть пределы России. И, несмотря на все возражения, которые он сам выдвигал, начать новую жизнь за границей.
Но как попасть туда? То, что месяц назад, в Белгороде, было делом вполне осуществимым, теперь стало почти невыполнимым предприятием. Вначале он решил воспользоваться проверенным способом – автостопом. Вышел на трассу, ведущую в сторону Москвы (ехать он собирался не в Москву, а назад, в сторону Украины – но ведь требовалось запутать следы), и стал голосовать. Однако машины упорно не останавливались. А когда один грузовик все же остановился, водитель сказал, что готов его подвести аж до Рязани, но только предупреждает, что по трассе сейчас почему-то гаишники останавливают грузовики и проверяют всех пассажиров. Его уже однажды останавливали, когда он вез попутчика. Водитель думал, что его попытаются обвинить в незаконном извозе (хотя денег с пассажира он не брал), но выяснилось, что сам водитель ментов нисколько не интересует – только пассажир. У того внимательно проверили документы, расспрашивали, куда и откуда едет. Но, правда, в конце концов отпустили.
Выслушав этот рассказ, Николай ехать передумал. Проверять другие дороги, ведущие из города, было бесполезно – ясно, что на них происходит то же самое. Облава – она и есть облава.
Положение казалось безвыходным. Не пешком же идти, в самом деле? Он не Федор Конюхов какой-нибудь. Разве только, как он видел в каком-то французском фильме, путешествовать вместе с бродячим цирком, загримировавшись под какого-нибудь артиста… Загримировавшись… А ведь действительно!
Мысль оказалась плодотворной. Не в том смысле, что Николай решил отправиться искать бродячий цирк, – с ума он еще не сошел. Просто он нашел способ вырваться из облавы. Причем самым коротким и удобным путем. Надо было, во-первых, затеряться в какой-нибудь группе, а во-вторых, действительно загримироваться. Ну и, конечно, воспользоваться имевшимся у него паспортом на имя Цаплина.
Так родилась идея турпоездки. Как выяснил Николай, из Саратова отправлялись чартеры в два направления – в Турцию и Грецию. Паспортный контроль при вылете был минимальный, в Турцию виза не требовалась. Так что оставалось подготовиться – и попробовать прорваться.
Главным в подготовке был совсем не грим – на него Николов особенно не рассчитывал. Ведь те, кто будет его искать в толпе туристов, тоже могут учитывать такой способ маскировки. Главное было полностью изменить осанку, манеру держаться, постараться выглядеть старше или, наоборот, моложе своих лет. Он решил стать моложе. Пару раз сходил в спортзал, еще пару раз – к массажисту. Купил очки – слабые, почти нулевые. И, наконец, решил, что можно идти за путевкой.
О том, куда именно лететь, где он собирается отдыхать, Николов практически не думал. Ведь на самом деле отдыхать он не собирался. Важно было выбраться за кордон. А дальше – направиться в страну, которую он с этого момента назовет своим домом, и прикидывать, как строить жизнь на новом месте.
Однако теперь, сидя в самолете и глядя на проплывающие внизу облака, Николай понял, что кое-что он упустил. А именно – Веру. Из Саратова он ни разу ей не звонил – нельзя было. Но забыть – нет, не забывал. Просто не до нее было – ведь кольцо вокруг затягивалось все туже. А вот теперь, вырвавшись из облавы, вспомнил. И понял, что жить без нее ему будет очень тоскливо. И с какой стати он должен мотаться по свету один? Он что – обречен на одиночество? Или у него денег на семью не хватит? Нет, денег вполне достаточно.
Желание немедленно связаться с Верой, услышать ее голос, сообщить о том, что он смог вырваться из кольца облавы, было очень сильным. Николай даже достал телефон, отыскал Верин номер… Но не позвонил. И не потому, что на борту звонить не разрешалось и стюардесса несколько раз об этом предупреждала. Плевал он на запреты! Небось из самолета не высадят. Нет, тут была другая опасность. Он, конечно, не Березовский какой-нибудь, но все же… Учитывая, с каким размахом организована кампания по его поимке… Что, у наших органов в Турции своих людей нет? Тем более в таком посещаемом россиянами месте, как Анталия. Что, если после этого звонка его, кроме заботливого гида, у трапа встретят также двое-трое еще более заботливых молодых людей? Нет, рисковать не стоит.
Николов выключил телефон и снова откинулся в кресле. Он твердо решил спать до конца полета. Все, что задумал, он сделает после, уже находясь на турецкой земле. А сделает он вот что: прямо из аэропорта позвонит – но не ей на сотовый, а в парикмахерскую. Вряд ли этот номер тоже прослушивают. Если не застанет – позвонит еще раз. Когда дозвонится, скажет примерно так: «Это Эдик, помнишь меня? Я тут в Турции отдыхаю, не хочешь мне компанию составить?» Она должна узнать его голос, понять, кто звонит. А Эдиком звали их общего знакомого еще в ту давнюю пору их жизни, когда жило и развивалось его самое знаменитое детище – «ННН-93». Она должна понять… Она поймет…
Человек, которого так стремились поймать капитан Лисовский, и капитан Зырянцев, и еще десятки людей по всей стране, заснул в кресле самолета, как раз в эти минуты пересекавшего российскую границу.
