Николай Лузан - «Чистое поле». Миссия невыполнима
4 апреля в очередной радиограмме он доложил в Тбилиси результаты встреч Дока с агентами Земеля и Штабистом, а также свои выводы по объекту Z и затребовал курьера для передачи ему добытых материалов. Спустя сутки пришел ответ Джапаридзе. Он рассыпался в благодарностях и пообещал прислать за материалами агента-связника и с ним передать 40 тысяч долларов.
Такая оперативность Тбилиси добавила настроения Херладзе, он решил рискнуть и форсировать вербовку нового кандидата в резидентуру — старшего офицера штаба 58-й армии подполковника Разухабова. Первичная наводка, полученная на него от Калашвили, и дополнительная информация, добытая Имерлидзе, подтверждали бытующее на Руси мнение: фамилия ее хозяину давалась неспроста. Разухабов являл собой яркий тому пример. Розовощекий здоровяк с фигурой мачо, он любил жить на широкую ногу, сорить деньгами, под настроение хорошо заложить за воротник, а при удобном случае сходить налево. Эти пороки российского подполковника убеждали Херладзе в том, что вербовка Разухабова не составит большого труда.
Вопрос о месте и времени встречи, где они должны были сойтись лицом к лицу, также не вызывали сомнений — вечернее время, ресторан «Леди Фокс». Как и ранее, роль зазывалы была отведена Имерлидзе. Его предложение посидеть в «теплой компании» в хорошем месте, а тем более на халяву Разухабов принял охотно.
17 апреля он в компании с Имерлидзе приехал в ресторан. Отдельный кабинет, присутствие в нем самого хозяина — Херладзе и, конечно, богатый стол произвели впечатление на подполковника. А когда к ним подсели три девицы — далеко не леди, но зато отлично знающие, чем можно зацепить мужика, Разухабов поплыл. После пятой рюмки он уже не чаял души в друге Зазе. С его заплетающегося языка вместо Заза частенько срывалось: «зараза», что вызывало заразительный смех девиц, но Имерлидзе не обижался и отвечал добродушной улыбкой. А Разухабов, дорвавшись до халявы, пошел вразнос, а когда к нему на колени подсела томная блондинка и энергично заерзала соблазнительной попкой, окончательно слетел с тормозов. Гоготнув, он решительно запустил руку ей под юбку. Блондинка ответила воркующим смехом и еще энергичнее заелозила попкой по коленям. «Друзья» — Херладзе и Имерлидзе, не желая мешать подполковнику вступить в ближний бой, чтобы завладеть очередной женской крепостью, удалились в кабинет директора, чтобы наблюдать и записывать пьяную оргию потерявшего человеческий облик Разухабова.
На следующий день в адрес Джапаридзе ушла радиограмма. В ней резидент Шота сообщал о выходе на завершающий этап в вербовке Разухабова, получившего кличку Ковбой, после чего снова переключился на агента Пианист — Галлиева. Тот затягивал с выполнением задания, хотя видимых причин на то не имелось. Из Владикавказа Галлиев не выезжал, регулярно ходил на службу, но при этом перестал отвечать на телефонные звонки Имерлидзе. Такое поведение агента стало тревожным сигналом для Херладзе и говорило только одно — Пианист уклоняется от сотрудничества. Дальше медлить было нельзя, отвязавшегося агента надо было дожимать, и он перешел к активным действиям. К концу рабочего дня вместе с Имерлидзе они подъехали к штабу армии.
В 18.17 на выходе с КПП показался Галлиев.
— Идет, сволочь, — злобно прошипел Имерлидзе и спросил: — Ну что, тащить сучонка в машину?
— Погоди, — придержал его Херладзе.
— А че годить, Заза? Потом, как бобики, будем гоняться за ним по всему городу.
— На своей консервной банке он далеко не уедет. Для начала посмотрим, чем гаденыш дышит.
— Думаешь, ссучился?
— Ничего не думаю! Но береженого Бог бережет.
— Раньше надо было беречься. Я тебе после первой встречи сказал: сучонок он. У него все на роже написано…
— Хвича, кончай накручивать, и без того тошно! — оборвал его Херладзе и потребовал: — Давай за ним, а то упустим!
Галлиев снял плащ-пальто, положил на заднее сиденье, сел за руль и выехал со стоянки. Имерлидзе тронулся вслед за ним и, держась на приличном расстоянии, старался не упустить из вида. Далось ему это без труда. Галлиев, похоже, был неопытным водителем, вел машину на небольшой скорости и строго соблюдая правила движения. Через десять минут он остановился у торгового центра «Незабудка», вышел из машины и отправился за покупками.
Имерлидзе бросил злой взгляд на пульсирующую цветами радуги рекламу торгового центра и процедил:
— «Незабудка»! Паршивый сучонок, я ему этого не забуду! Неделю за ним, как бобик, бегал.
— Помолчи! — цыкнул на его Херладзе.
— Подсунули же нам гаденыша! Теперь думай, откуда и что прилетит, — продолжал бубнить Имерлидзе.
— Кончай зудеть, Хвича, и так тошно! Твоя задача затащить его в машину, а дальше мое дело. Понял?
— Понял, понял, — буркнул Имерлидзе и замкнулся в себе.
Херладзе сосредоточился на том, что происходило вокруг. Его опытный взгляд не заметил ничего, что бы говорило о слежке за Галлиевым. Сам он долго не задержался в торговом центре и вскоре появился на ступеньках с пакетом в руках. Херладзе толкнул в бок Имерлидзе и распорядился:
— Давай, Хвича, тащи щенка сюда, только без скандала!
Имерлидзе, буркнув что-то себе под нос, вышел из машины и направился к Галлиеву.
Херладзе приник к лобовому стеклу и не спускал с них глаз. Реакция Галлиева могла сказать ему многое, а она не обнадеживала. Увидев Имерлидзе, он изменился в лице, а энергичная жестикуляция говорила о том, что агент был явно не расположен к общению. Херладзе порывался прийти на помощь Имерлидзе, но тому все-таки удалось уговорить Галлиева. Они прошли к машине. Имерлидзе сел за руль, а Галлиев занял место на заднем сиденье. Херладзе оценивающим взглядом пробежался по строптивому агенту и в душе чертыхнулся — шифровальщик был не подарок. В его плотно сжатых губах и лихорадочном блеске глаз читался немой протест, который в любой момент мог разразиться непредсказуемой вспышкой гнева. Чтобы снять напряжение и расположить Галлиева к трудному разговору, Херладзе начал его с простого вопроса:
— Как служба, Давид?
Галлиев отсутствующим взглядом посмотрел на него, затем перевел на Имерлидзе и звенящим от напряжения голосом спросил:
— Это и есть шеф?
— Да, — подтвердил тот.
— Скажем так, твой друг, Давид, — искал подходы к нему Херладзе.
— Друг? — глухо произнес Галлиев и заиграл желваками на скулах.
— То, что не враг, так это точно. Не горячись, Давид, давай поговорим спокойно.
— Спокойно?! — Страдальческая гримаса исказила лицо Галлиева, и, не в силах погасить душивший его гнев, он выпалил: — Сволочи! Всю мою жизнь изговняли! А ты, — он махнул рукой на Имерлидзе, — больше мне на глаза не попадайся!
— Что-о?! — взвился Имерлидзе. — Ах ты паршивый щенок! Подполковник за тобой неделю бегает, а ты хвостом вертишь! Скотина! Да я тебя…
— Заткнись, Хвича! — гаркнул Херладзе и снова обратился к Галлиеву: — Давид, не горячись, расскажи о своих проблемах, и мы все решим.
— Вы моя проблема! Чтоб вы сдохли! Ненавижу! — обрушился на шпионов Галлиев.
Тут уже терпение иссякло у Херладзе, и он рявкнул:
— Заткнись! Ты на кого пасть разеваешь?! У нас говна на тебя вагон и маленькая тележка! С головой утопим!
Угроза на Галлиева не подействовала. Его уже было не остановить. В запале он кричал:
— Плевал я на тебя! Лучше отсидеть, чем на ваши поганые рожи смотреть!
— Что-о?! Заза, ты слышишь? Он же, сука, сдаст нас! — ужаснулся Имерлидзе.
Агент Пианист вышел из-под контроля, а это уже грозило провалом не только работе резидентуры, но и лично Херладзе. Он схватил Галлиева за руку и прорычал:
— Только рыпнись, щенок, прямо тут урою!
— Пошел ты на… — выругался Галлиев и дернулся из машины.
Херладзе опередил его, ребром ладони, как саблей, рубанул по горлу. Галлиев сдавленно всхлипнул и кулем свалился на пол. Имерлидзе, потрясенный произошедшим, словно рыба, выброшенная на берег, ртом хватал воздух и нечленораздельно мычал:
— Ты-ы его убил, убил.
— Заткнись! — рявкнул Херладзе и приказал: — Бегом в машину этого ублюдка и за мной!
— Сейчас, сейчас, — промямлил Имерлидзе, на непослушных ногах проковылял к «девятке» Галлиева, сел за руль и тронулся вслед за Херладзе.
Выбравшись из города, они съехали к реке, остановились и вышли из машины. На дворе сгустились вечерние сумерки, и с дороги их не было видно. Имерлидзе просеменил к «БМВ», открыл дверцу и заглянул внутрь. Галлиев подавал признаки жизни. Слабый стон вырвался из его груди, и он сделал попытку подняться, но сил не хватило, и шифровальщик снова рухнул на пол. Имерлидзе отшатнулся и пролепетал:
— Заза, он живой!
— И что? — буркнул Херладзе.
— Надо что-то делать.
— У тебя есть водка?
— Водка?
