Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 6
Автоматный огонь заглох.
Ан-Нур встал, машинально отряхнул парадный мундир – хотя он сверху до низу был в кровавых пятнах и ничем это было не отстирать, и руки его были тоже липкими от крови, и другие тоже были в крови. Вместе с двумя офицерами САВАК, оставшимися в живых, держа наготове оружие, они пошли туда, откуда велся огонь.
Это был пацан. Пацан с короткоствольным автоматом, такие закупают для САВАК. Он не знал, как стрелять из автомата – но русский автомат простое в обращении оружие, и он сумел разобраться в нем и выпустить по ним все, что было в магазине одной очередью. Он не пытался укрываться, потому что не знал как – он просто навел ствол автомата на тех, кого он считал своими врагами и нажал на спуск. Потом они убили его – и сейчас этот пацан лежал на спине, еще одна жертва свершившейся бойни, вместо левого глаза у него была кровавая дыра, а на пропитавшейся кровью футболке было еще две. Он увидел, как где-то валяется автомат, скорее всего – там, где прошел этот чертов танк. Он подобрал его и пошел посмотреть, что происходит. И увидев, он не задумываясь открыл по ним огонь, по ним, армейским офицерам и по агентам САВАК. Это был простой, проходивший мимо и случайно увидевший автомат пацан, не заговорщик, самый обычный пацан.
И вот что он сделал.
И в этот момент подполковник Ан-Нур понял одну простую вещь. Что надо или срывать с себя мундир и бежать отсюда со всех ног – или что-то делать, делать прямо сейчас. Потому что этот пацан, который подобрал чей-то автомат, пришел сюда и попытался их убить – это только первая ласточка, что потом – будут еще и еще. Что люди, поняв, что происходит, придут на площадь и убьют их, растерзают, перебьют всех до единого, потому что они не служили народу, хоть и клялись в верности ему. Они служили единственно шахиншаху, маньяку на троне, и творили зло в угоду ему – но за любым сотворенным злом следует расплата, ибо таков закон равновесия в мире. Вот, пришел день, и не стало шахиншаха, и некому больше осенить дланью закона творившееся и творимое ими зло, и настал день и час, когда им придется расплатиться.
За все.
Покачав головой, подполковник развернулся и отправился назад. САВАКовцы последовали за ним.
Народа у трибун было уже много – вперемешку военные и гражданские, с каждой минутой их становилось все только и больше. Пока ничего не происходило, но в любую минуту могло произойти. Трибуны возвышались над площадью – и то что на них творилось было видно всем. А творилось там страшное…
– Подполковник Нур!
Подполковник обернулся – кто-то из офицеров махал ему от танков…
У танков собралось что-то вроде инициативной группы, туда же переносили раненых – и армейских, и прочих – вперемешку. Самым старшим по званию и по должности был полковник Реза Джавад, артиллерист. Генералитет, из тех кто был на площади – весь стоял на трибунах. С известными последствиями.
Среди них было и несколько офицеров САВАК – до них уже дошло что они – в одной лодке с армейцами и начинать сейчас следствие по поводу заговора бессмысленно, надо сначала уцелеть.
– Подполковник Сабет Ан-Нур, танковая бригада – представил его кто-то из офицеров.
– Еще кто-то нам нужен?
– Если кто-то нужен – подойдет. Нельзя терять времени – резко сказал Джавад – приступаем, господа. Все понимают, что сейчас может случиться?
– Господа… – сказал Ан-Нур – думаю нужно сделать кое-что прямо сейчас. Нужно выстроить из танков каре, чтобы создать хоть какую-то защитную линию. Возможно – и два, танков хватит. Туда, внутрь, поместить солдат и офицеров – хоть какая-то защита.
– Но танки же без боекомплекта.
– Но все ли об этом знают? Да и сам танк – хоть какая-то защита.
– Принято – обрубил споры Джавад – надо это сделать. Али-шах, извольте распорядиться.
Один из офицеров побежал выполнять приказание. В этой ситуации все ждали приказов, и тот, кто готов был их отдавать – становился командиром.
– Господа, что дальше?
– У нас нет оружия – сказал кто-то – если не достанем, ляжем все.
– Пока что на нас никто не нападает.
– Вот именно – пока что.
– Надо идти к русским!
– Господа! – Джавад снова перехватил разговор – речь не про русских. Кто сейчас командует? Кто глава государства?
– Наследник Хусейн – сказал кто-то
– Где он? Кто его видел? Его видели живым? Или мертвым?
Нет… Нет … – прошелестело, высказались все.
– Там все были на трибуне. Все и погибли. Никого больше нет.
– Значит, не командует никто. Кроме нас.
– Есть младший сын Светлейшего!
– Отлично! Где он?
– В России… кажется…
– Вот именно! А мы – здесь. Пока он вернется… вы уверены, что ему кто-то будет присягать!? Счет идет на часы.
– Что вы предлагаете, Реза-шах? – спросил один из САВАКовцев, подчеркнуто вежливо. Обращением "-шах" он признал главенство этого офицера.
– Все просто. Мы все здесь, должны организовать на первых порах, новый орган власти. Например… Комитет национального спасения, пусть так называется. И организовать власть, опираясь на те силы, что у нас есть. У нас есть оружие, просто оно не заряжено. Если будет заряжено – мы сможем удержать ситуацию под контролем в любом случае. У нас здесь сил – не меньше дивизии. Нужны патроны, снаряды. Где их взять?
– В Арсенале, где же… – сказал кто-то
– Вот именно! В арсенале. Нужно немедленно снарядить туда группу. Выделить несколько машин, выехать туда. На машины посадить… роты будет достаточно, ее оставить там, для защиты. Потом, после того, как эти машины доставят нам снаряжение – нужно будет перебросить туда еще роту и танки.
– А русские… – сказал кто-то
– Да что ты про русских?! Где они?
– Я видел их посла рядом с наследником. На трибуне.
– От русских нам сейчас помощи не ждать. Надо самим разбираться. А если разберемся, удержим ситуацию – тогда и договариваться с русскими. Они сюда немало вложили, им мятеж вовсе ни к чему.
Все прекрасно поняли, о чем говорил полковник. Русские будут договариваться с любым, кто реально будет обладать властью и признает их суверенные права. Кто не допустит мятежа и бардака – тот и прав.
– Формируем колонну. Ан-Нур, вы главный. Потом … вы, вы и вы. И вы.
– Есть – Ан-Нур и не подумал отказаться. Остальные – трое офицеров и агент САВАК – тоже кивнули в знак согласия.
– Берите солдат и вперед. Связь поддерживать на нашей обычной частоте. Ваш позывной?
– Скакун… – Ан-Нур назвал свой обычный позывной при радиообмене
– Отлично. Мой – Молния. Машины – впереди, они прошли перед танками. Вперед.
Четверо офицеров во главе с Ан-Нуром и САВАКовец бросились исполнять приказание.
На площади, рыча моторами, выстраивались в геометрическое построение "каре" танки. Когда начали помещать внутрь построения солдат – пятой части от личного состава уже не досчитались. Началось дезертирство.
* Автор хотел бы заострить внимание на падении двух режимов: Саддама Хуссейна в 2003 и Наджибуллы в 1988-1992. Режим Хуссейна – типичная восточная тирания, с единовластным тираном, пал под ударом американцев практически без сопротивления, почти не было никаких боев. Если Басра сопротивлялась, то Багдад пал без боя, американцы вошли в город колонной бронемашин и прошли до самого центра, не потеряв ни одной машины. А вот потом началось сопротивление, основанное на идее – агрессивном исламе. В то же время режим Наджибуллы устанавливал СССР, и опора там была не на Наджиба как диктатора и личность, а на партию НДПА, пусть слабую и расколотую – но все же партию. И на идею – социализм. В результате режим Наджибуллы пал после трех лет (1988-1990) тяжелейших боев с моджахедами, причем на стороне моджахедов открыто выступал Пакистан и скрытно САСШ – а мы Наджибуллу поддержки лишили.
Кстати, режим Сталина, пусть его и называют культом личности – все же был основан не на личности, а на идее. От идеи коммунизма в СССР не мог отказаться даже Сталин.
** В реальности метро в Тегеране нет.
*** Ракат – молитва. Намаз состоит из отдельных молитв – ракатов, которых в одном намазе бывает от двух до четырех.
29 июля 2002 года
Тегеран
Арсенал
В ситуациях, подобной той, которая сложилась в данный момент в Тегеране, все решают несколько часов, не больше. Здесь ситуация усугубилась еще и тем, что не было никаких законов. Нет, они были, писанные, и их было немало, но их не было в душах людей. В нормальных странах люди не боятся наказания за нарушение закона, они чувствуют, что ему надо подчиняться, потому что иначе просто невозможно существование общества, в котором они живут. Невозможно существование страны, в которой они живут. Поэтому – никакие, даже самые тяжкие испытания не приводят автоматически к краху государственности. А вот закон в этой части света не только поддерживался путем открытого, разнузданного насилия – он систематически попирался теми, кто в структуре государства и общества отвечал за применение насилия. В Персии было довольно прогрессивное писаное законодательство, шахиншах стремился привлечь в страну инвесторов и одновременно поддерживать нормальные отношения с сеньориальным по отношению к нему русским двором – он знал, что Белый Царь не потерпит открытого насилия и беспредела в вассальном государстве. Потому – на бумаге было написано одно – на деле же было совсем другое, САВАК и жандармерия всегда вела себя так, как будто закон им был не писан, и не получая за это ни малейшего наказания. И продолжительность существования всей государственной конструкции Персии новейшего исторического периода: власти, судов, жандармерии, САВАК, налогов – определялась лишь продолжительностью существования страха в душах людей, тех самых, ради которых должно существовать государство, и тех самых, которые на деле становились его жертвами. А потому – вне зависимости от того, удалось бы Ан-Нуру захватить арсенал и привезти на площадь оружие, или не удалось бы – государство все равно было обречено. Что, в сущности, может дивизия, пусть и вооруженная – если страх перед властью тает как уличный кусок льда, превращающийся под жаркими солнечными лучами в лужицу грязной воды на асфальте? Ничего.
