Роберт Ладлэм - Протокол «Сигма»
У Бена появился щит, но при этом он потерял много драгоценного времени. В тот самый момент, когда он выбегал из магазина чемоданов, он увидел, как витрина на мгновение украсилась странным изящным узором, изображавшим паутину, а затем рассыпалась градом осколков. Кавано был близко, настолько близко, что Бен не осмелился оглядеться вокруг и попытаться разглядеть его. Вместо этого он устремился вперед, прямо в толпу покупателей, выходящих из “Франсати”, большого супермаркета, расположенного в конце крестообразной площади. Подняв над головой “дипломат”, Бен прыгнул вперед, споткнулся о чью-то ногу и с трудом восстановил равновесие, потратив на это еще несколько бесценных мгновений.
Взрыв в нескольких дюймах от его головы, звук удара свинцовой пули о стальной “дипломат”. Тот дернулся в его руках, частично из-за удара пули, частично из-за рефлекторного сокращения мускулов... Бен заметил выпуклость на стальной поверхности с его стороны, как будто от удара маленьким молоточком. Пуля пробила первый слой; ее энергии чуть-чуть не хватило на второй. Щит спас его, но рассчитывать на то, что такое случится еще раз, ни в коем случае не следовало.
Перед глазами Бена все расплывалось, но он знал это место — Халле Ландемузеум; здесь всегда кишели толпы народа.
Сейчас здесь тоже было очень много людей, и все они кричали, съеживались в страхе, бежали, сами не зная куда. По мере того, как стрельба, кровопролитие и ужас придвигались ближе, паника усиливалась.
Бен нырнул в обезумевшую толпу, и она поглотила его. Выстрелы вроде бы на мгновение прекратились. Он швырнул чемодан на пол: тот уже сделал свое дело, а теперь блестящий металл мог только помочь врагу найти его в толпе.
Неужели все кончилось? У Кавано вышли все патроны? Или он перезаряжает оружие?
Бен метнулся в одном направлении, затем в другом, разыскивая надпись “Ausgang”, которая обозначала бы выход из путаницы коридоров. Может быть, я оторвался от него, подумал он. Однако он не осмелился еще раз оглянуться. Никаких “назад”. Только вперед.
В боковом проходе, ведущем к супермаркету “Франшати”, он заметил вывеску в фальшиво-деревенском стиле — из темного дерева, с позолоченными буквами — “КАТЦЕРКЕЛЛЕР-БЬЕРНХАЛЛЕ”. Она висела над альковом, в глубине которого находился вход в пустой ресторан. На вывеске поменьше красовалась надпись: “GESCHLOSSEN”. Закрыто.
Скрываясь в толпе мчащихся в том же направлении обезумевших людей, Бен рванулся туда. Сквозь псевдосредневековую арку, над которой красовалась вывеска, он вбежал в просторный пустой зал. С потолка свешивались чугунные цепи, поддерживающие огромные деревянные люстры, стены украшали средневековые алебарды и гравюры, изображавшие сцены из жизни средневекового дворянства. Средневековый мотив продолжали и тяжелые круглые деревянные столы, в нарочито примитивной резьбе которых было запечатлено чье-то представление об оружии пятнадцатого века.
С правой стороны зала тянулась длинная стойка бара, и Бен поспешно нырнул за нее, громко хватая ртом воздух; все его отчаянные попытки сохранять тишину были безрезультатны. Его одежда промокла от пота. Сердце гулко стучало с невероятной быстротой, и он морщился от боли в груди.
Он постучал по ящику стойки и услышал гулкий звук. Все ясно — фанера и гипсокартон, в ногу со временем, конечно, но надеяться не на что — пулю это сооружение не остановит. Низко пригибаясь, он добрался до угла. За ним обнаружился выложенный камнем альков, где он решился остановиться и отдышаться. Бен прислонился спиной к колонне и внезапно треснулся головой о кованый железный фонарь, прикрепленный к каменной стенке. Он невольно застонал. Потом быстро, но внимательно осмотрел кронштейн, о который только что больно ударился затылком, и обнаружил, что всю конструкцию — тяжелую черную железную руку, изготовленную в том же стиле, в каком было выдержано все убранство ресторана, — можно снять с монтажной подпорки.
Железка со ржавым пронзительным скрипом сдвинулась с места. Бен стиснул ее обеими руками и поднял перед собой, готовый ударить.
Так он стоял и ждал, пытаясь волевым усилием успокоить сердцебиение. Ждать он умел. Он помнил все свои Дни благодарения, проведенные в Гринбриаре. Макс Хартман настаивал на том, чтобы его сыновья учились охотиться, и поэтому был приглашен Хэнк Макги, седой охотник из Уайт Сульфур Спрингс, который должен был научить их всему необходимому Трудной ли окажется эта охота? Бен прикидывал шансы и вспоминал: он отлично стрелял по тарелочкам и вполне мог гордиться координацией руки и глаза. Он похвастался этим умением перед Макги, но тот неожиданно рассердился. “Ты что, и впрямь считаешь, что весь смысл охоты в стрельбе? Нет — в ожидании”. И он сурово взглянул на своего ученика. Хэнк Макги был тогда абсолютно прав: труднее всего оказалось именно ждать, и именно этому Бен учился с наименьшим желанием.
Охотясь с Хэнком Макги, он часто караулил зверя.
Теперь же зверем был он сам.
Если, конечно... он... как-нибудь... не изменит этого положения.
Спустя всего несколько секунд Бен услышал приближающиеся шаги. Вошел Джимми Кавано. Он двигался осторожно, бросая по сторонам внимательные взгляды. Воротник его рубашки был измят, порван и забрызган кровью из раны на левой стороне шеи. Пальто все в грязи. На раскрасневшемся лице застыла жестокая гримаса, взгляд казался совершенно диким.
А был ли он вообще его другом? В кого превратился Кавано за десять с половиной лет, прошедших с тех пор, как Бен видел его в последний раз? Что заставило его сделаться убийцей?
И почему?
В правой руке Кавано сжимал свой иссиня-черный пистолет, к дулу была прикреплена десятидюймовая трубка глушителя. Бен вспомнил, как стрелял по мишеням двадцать лет тому назад, и узнал пистолет — “вальтер ППК” калибра 0.32 дюйма.
Бен задержал дыхание, боясь быть обнаруженным. Он втиснулся в альков, сжав покрепче сорванный со стены железный кронштейн, и прижался к стене. Как раз в этот момент Кавано обвел помещение пристальным взглядом. Внезапно Бен уверенным движением выбросил руку с кронштейном, и железка с отчетливым глухим звуком впечаталась в череп Кавано.
Джимми Кавано пронзительно, как животное, завопил от боли, его колени подогнулись, и он спустил курок.
Пуля пролетела, едва не задев Бена, он ощутил ухом ее жар, но вместо того, чтобы попытаться спрятаться или снова броситься бежать, он метнулся вперед и, врезавшись во врага, повалил его наземь. Голова Кавано с громким стуком ударилась о каменный пол.
Даже будучи тяжело раненным, Кавано оказался очень силен. Он встал, распространяя вокруг тяжелый запах пота, и, ухватив Бена своей огромной ладонью за шею, попытался пережать ему сонную артерию. Бен отчаянно потянулся к пистолету, стараясь выбить его, но ему удалось лишь задрать трубку глушителя вверх и назад, в сторону Кавано. Вдруг пистолет со звуком, показавшимся ему оглушительным, выстрелил и отлетел в сторону. В ушах у Бена раздавался непрекращающийся звон, лицо горело от удара пороховых газов.
Тиски, сжимавшие горло Бена, ослабли. Он крутанулся, высвобождаясь от захвата. Кавано свалился на пол. Бен содрогнулся, когда увидел темно-красную дырочку над бровями своего старого друга — ужасающий третий глаз. Его охватило странное чувство, состоявшее одновременно из облегчения, смятения и мысли о том, что мир никогда уже не останется таким, как прежде.
Глава 2
Галифакс, Новая Шотландия, Канада
Хотя до ночи было далеко, уже стемнело. На узкой улице, сбегавшей с крутого холма к мутным водам Атлантики, ревел ледяной ветер. Серые улицы затянул туман, он, как простыня, накрыл весь портовый город, стараясь спрятать от людских глаз очертания домов. Начал моросить мелкий дождик. В воздухе резко пахло солью.
В пятне серно-желтого света можно было разглядеть ветхий подъезд, вытоптанную лесенку большого дома, обшитого посеревшей от времени вагонкой, и фигуру человека, закутанного в коричневато-желтый клеенчатый дождевик с капюшоном. Человек держал палец на кнопке звонка и настойчиво, раз за разом нажимал на нее. В конце концов изнутри послышалось щелканье засовов, и облупившаяся от многолетней непогоды парадная дверь медленно приоткрылась.
За дверью стоял очень старый человек. Он был одет в грязный бледно-голубой халат поверх измятой белой пижамы. Бледное лицо с ввалившимся ртом, обвисшей сухой кожей и серыми водянистыми глазами было искажено недовольной гримасой.
— В чем дело? — спросил старик высоким скрипучим голосом. — Что вам нужно? — Он говорил с бретонским акцентом, доставшимся ему в наследство от предков, обитателей французской Акадии, промышлявших добычей рыбы в океане, омывавшем берега Новой Шотландии.
— Вы должны мне помочь! — выкрикнул человек, одетый в желтый дождевик. Он взволнованно переминался с ноги на ногу. Умоляю вас! О, ради бога, умоляю вас, помогите мне!
