Анатол Имерманис - Призраки отеля «Голливуд»
— Старк! Профессор Старк! — невпопад чуть не закричал Мун. Худощавый человек с морщинистыми щеками и отрешенным видом ученого, который мылся в душе, когда Мун посетил американский лагерь, был, несомненно, Старком. Догадка, мелькнувшая после последней беседы с генералом Дэблдеем, мгновенно превратилась в непоколебимую уверенность. И вместе с ней все стало на свои места.
И внезапное свечение на нагрудном знаке майора Мэлбрича, когда тот приблизился к кустарнику, где маркиз нашел осколки. И сам майор (его действительное звание, несомненно, выше), приданный генералу не в качестве исполнительного адъютанта, а для охраны секрета государственной важности. И, несомненно, заказанная по прямому проводу мнимая телеграмма Шривера о кремации, которая должна была побудить Муна отказаться от расследования и тем самым предотвратить его случайное проникновение в секрет государственной важности. А когда Мун все же остался, к нему приставили сержанта Милса (вероятно, и он, как и его начальник из секретного отдела контрразведки Мэлбрич, имеет более высокое звание) с единственной целью не дать Муну приблизиться к секрету государственной важности.
Эти мысли давно зрели в подсознании. Всплыть на поверхность им мешала исступленная погоня за постоянно ускользавшими нитями в деле Шриверов. Сейчас они пронеслись в голове с такой скоростью, что Дейли еле успел переспросить:
— Что за Старк?
— Один знакомый. Я познакомился с ним у профессора Хольмана.
Мун вспомнил набитую книгами квартирку Хольмана на одиннадцатом этаже в том же доме, где жил он сам. Вспомнил чудаковатого хозяина в старом халате поверх костюма и его черного пуделя. У Хольмана собирались ученые. Мун не всегда понимал суть их споров, но было удивительно приятно забираться куда-нибудь в угол и прислушиваться к неторопливой беседе. Профессор Хольман был немецким эмигрантом, бежавшим в свое время от преследования гитлеровцев. Все его знакомые придерживались довольно прогрессивных взглядов. Внезапно на Муна нахлынула отчаянная тоска по дому. Так и захотелось бросить все к чертовой матери, чтобы завтра же очутиться подальше от страшных тайн Панотароса — в своей уютной квартире на Уотерфорд-стрит, где в окнах виднелись мирно скользящие по Гудзону пароходы. Но он тут же подавил в себе этот приступ ностальгии.
— Вот что, Дейли. Отправляйтесь немедленно на переговорный пункт.
— Мы еще не кончили, — удивился Дейли. — Я все думаю насчет Гвендолин. Если она причастна к смерти брата и матери, то едва ли настолько легкомысленна, чтобы скрываться в Мадриде. По-моему, эту фальшивую утку вам подбросил полковник Бароха-и-Пинос, чтобы отвлечь ваше внимание от своих сообщников.
— Полковник только выполнил приказание майора Мэлбрича, — резко отрезал Мун. — Это еще одна неудавшаяся попытка удалить меня из Панотароса.
— Удалить? Боже, я все понял! — Дейли зажал себе рот, чтобы не закричать.
— Наконец! Теперь вам ясно, почему звонить должны вы? За вами никто не следит, хотя все же даже вам придется соблюдать осторожность. Не исключено, что все международные разговоры прослушиваются. — Мун замолчал, потом с облегчением вздохнул. — Вот что я придумал. Вы позвоните своей жене и скажете ей, что встретили господина Старка, который попросил непременно передать привет своему другу Хольману. Тот объяснит ей, кто такой Старк, и если она не дура, то в качестве известной ясновидящей Минервы Зингер сумеет использовать эту информацию.
— Надо сообщить в Стокгольм Свену, — взволнованно предложил Дейли. — Для него это будет сенсация высшего класса.
— Отличная мысль, — согласился Мун. Шведский журналист Свен Крагер, в свое время оказавший им значительную помощь в расследовании целой серии авиационных диверсий, при всем своем репортерском неистовстве был парнем, на которого можно положиться. — Скажите, что на волне 16,2 передают его любимые мелодии, Свен обязательно поймет. И все же я больше надеюсь на вашу жену…
— Почему? — спросил Дейли, уже повернувшийся, чтобы уйти.
— Потому что наши Штаты достигли такого уровня умственного развития, когда гадалкам верят больше, чем газетчикам.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
Присоединившись к группе туристов, Мун незаметно покинул крепость. На улице было намного теплее, чем среди отсыревших древних стен. Все же Муна знобило. Увидев неоновую надпись бара, он спустился в погребок и заказал можжевеловой водки и ужин. Первую рюмку он опрокинул залпом. Алкоголь немножко согрел, и Мун всецело погрузился в свои мысли. Из стоявшего на стойке транзистора неслась громкая танцевальная музыка. Мун недовольно взглянул на бармена, тот тотчас же приглушил звук.
Синяя струйка дыма от сигары спиралью тянулась через пустой бар. Взгляд рассеянно скользнул по алюминиевым рекламам, украшавшим стены. Названия, ставшие международными: «Чинзано», «Гиннес», «Абраубир». На всем земном шаре люди под сенью этих надписей пили сейчас итальянский вермут, шотландское виски, мюнхенское пиво, весело болтали, радовались жизни и понятия не имели о трагедии, начавшейся несколько дней назад в маленьком испанском поселке Панотарос. Тайна, которая раскрылась Муну, ничего общего не имела со смертью Шриверов, но, несмотря на это, она была куда страшнее.
— Извините, вы забыли заплатить. — Оклик бармена застал его на лестнице, что вела наверх, к выходу.
Расплатившись, Мун так же бессознательно, как только что к дверям, подошел к транзистору и покрутил металлическую ручку. В бар ворвались смех парижской публики, хриплый голос американской певицы, русская народная мелодия, богослужение в мадридском кафедральном соборе.
— Хороший приемник? — спросил Мун.
— Превосходный! Всю жизнь мечтал о таком!
— Сколько вы за него заплатили?
— Почти даром получил. Тут у нас выступал Домингес. Вы, должно быть, слышали — самый знаменитый тореро Испании! Мне удалось по знакомству достать билет на корриду. Один сумасшедший турист предложил мне за него эту вот вещичку. У нас они стоят целое состояние.
— Даю в полтора раза больше!
— Зачем переплачивать, сеньор? Купите завтра в магазине.
— А мне он нужен сегодня ночью.
— Догадываюсь… Сегодня в полночь по нашему времени из Нью-Йорка транслируют бокс. Матч в тяжелом весе на первенство мира. На кого вы ставили — на Кассиуса Клея или на француза?
— Нет, дружок, речь идет о матче между Муном и Дэблдеем.
— Никогда не слыхал о таких. Какой это вес, сеньор?
— Самый тяжелый!
Кафе «У маркиза Лариоса» находилось на оживленной торговой улице. Сплошные витрины заливали асфальт ослепительным блеском. Прохожие то и дело останавливались, чтобы полюбоваться импортными вещами. Судя по их лицам, желание стать обладателями выставленных напоказ дорогих товаров намного превосходило покупательную способность. У кафе стояло несколько автомобилей и автобус туристской фирмы. Не было ни джипа, ни Милса — возможно, он уже уехал с Роситой в Панотарос. Зато Мун сразу приметил белую спортивную «мазератти» с американским номерным знаком. Это была машина Куколки. Мун вспомнил исчезнувшую за углом Роситу и промчавшийся следом за ней, похожий на белую торпеду автомобиль.
Кафе состояло из нескольких помещений. Оформление было нарочито старомодным. Мебель в стиле рококо, хрустальные люстры, картины в тяжелых золотых рамах, над каждым столиком — бронзовое бра с розовой электрической свечой. Мун окинул взглядом первый зал — Роситы нигде не видать. Во втором тоже. Мун уже собирался двинуться дальше, когда увидел недалеко от двери черную сутану. Лицо посетителя закрывала раскрытая газета, но лежащий на столике портсигар с таинственными крестиками вполне заменял визитную карточку.
Не считаясь с явным желанием падре Антонио оставаться инкогнито, Мун уже было шагнул к нему, но остановился, обнаружив наконец Роситу. Уединившись в полутемной нише, что в самой глубине последнего, третьего, зала, она оживленно разговаривала с сидевшим спиной к Муну мужчиной.
— Добрый вечер! — окликнул ее Мун.
Переводчица повернула голову. В ту же секунду ее кавалер вскочил с такой поспешностью, что опрокинул стул. На мгновение перед глазами мелькнуло лицо Рамиро. Притворившись, что не узнал его, Мун уселся за столик и как ни в чем не бывало налил себе вино, оставшееся на самом донышке бутылки.
— Вы… вы не улетели? — Росита оторопела.
— Как видите. — Мун повернул голову. На кресле, где только что сидел падре Антонио, лежала брошенная газета.
— Простите. — Росита быстро встала. — Мне надо в дамскую комнату.
— Успеете. Сначала выясним один вопрос. — Мун сделал паузу.
Росита склонила голову и принялась судорожно рыться в сумке.
— Меня интересует, почему этот нахал все время пристает к вам, несмотря на то, что вы не скрываете своей антипатии к нему?
