Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти
Элизабет тогда одобрила список сотрапезников без всяких сомнений.
Значит, британская пароходная компания потребовала, чтобы молодого человека усадили за капитанский стол. А толстый капитан, уже привыкший иметь дело с сильными мира сего, вынужден был исключить из списка знаменитого хирурга.
Повинуясь лишь какому-то интуитивному порыву, Элизабет взяла телефон и попросила дать ей радиорубку.
– Радиорубка «Кальпурнии» слушает, добрый вечер. – Британский акцент превратил слово «вечер» в неясное дуновение.
– Говорит Элизабет Скарлатти, каюта 2 – 3 "А". Будьте любезны, дежурного офицера.
– Вахтенный офицер Питерс слушает. Чем могу служить?
– Вы тот самый офицер, который дежурил во время ужина?
– Да, мадам. Ваши сообщения в Нью-Йорк были переданы немедленно. Их доставят адресатам через час.
– Благодарю вас, но звоню я не поэтому... Боюсь, я упустила встречу, назначенную в радиорубке. Меня кто-нибудь спрашивал? – Она внимательно вслушивалась: не выдаст ли голос вахтенного офицера каких-либо колебаний?
– Нет, мадам, вас никто не спрашивал, – твердо и уверенно ответил офицер.
– А, наверное, этот человек постеснялся спросить. Просто ужасно, я чувствую себя такой виноватой!
– Извините, мадам Скарлатти, но, кроме вас, в рубку заходили всего трое пассажиров – это ведь первый наш вечер в открытом море.
– Поскольку их было всего трое, не затруднит ли вас описать мне этих пассажиров?
– О, что вы... Нисколько. Приходила пожилая пара, они туристы, и молодой человек в несколько, боюсь, нетрезвом состоянии. Он хотел прослушать биржевые новости.
– Биржевые новости?
– Да, мадам, пассажирам первого класса мы предоставляем право слушать биржевые новости трижды в день – в десять, двенадцать и в два. Это был милый молодой человек, но, видно, выпил лишнюю пинту.
– Ему что-то около тридцати, да? В смокинге?
– Совершенно верно, мадам.
– Благодарю вас, мистер Питере. Это несколько необычная просьба, я понимаю, тем не менее я очень прощу вас никому не рассказывать о нашем разговоре.
– Конечно!
Элизабет медленно встала и прошла в гостиную: ее партнер по бриджу игроком, возможно, был и слабым, зато актером замечательным.
Глава 19
Мэтью Кэнфилд поспешил удалиться от каюты Элизабет Скарлатти по причине весьма прозаической: его подташнивало. Может быть, бар и толпа пассажиров помогут ему снова почувствовать себя в своей тарелке? Он заказал бренди.
– Роскошная вечерушка, да?
На соседний стул взгромоздился здоровенный широкоплечий тип, похожий на игрока в бейсбол.
– Совершенно верно, – ответил Кэнфилд с вежливой улыбкой.
– А я вас знаю! Вы сидите за капитанским столиком. Мы вас видели за ужином.
– Здесь хорошая кухня.
– Я тоже мог бы сидеть за капитанским столом, только я им сказал: а плевать!
– Что ж, подобный акт разнообразил бы меню.
– Нет, правда. – По акценту Кэнфилд установил, что обладатель широких плеч и могучих рук принадлежит к особям, населяющим Парк-авеню. – Мой дядюшка владеет черт знает сколькими акциями! Только я сказал: а плевать!
– Могу уступить вам свое место. Бейсболист слегка откинулся назад и ухватился за столешницу, чтобы не упасть.
– И не надо. Там скукотища смертная. Эй, хозяин! Еще один бурбон!
Бейсболист шатнулся вперед, а потом в сторону, к Кэнфилду. Глаза у него были уже совершенно стеклянные. Прядь потных, очень светлых волос прилипла ко лбу.
– А ты кто, приятель? Все еще учишься?
– Благодарю за комплимент. Нет, я работаю в фирме спортивных товаров «Уимблдон». А вы? – Кэнфилд слегка повернулся на высоком стуле и принялся разглядывать посетителей.
– "Гудвин и Роулинс". Страховая компания. Принадлежит моему драгоценному тестю. Пятая по величине фирма в городе.
– Очень впечатляюще.
– А тебя кто протащил?
– Протащил? Что вы имеете в виду?
– Ну, кто протащил за главный стол?
– А, да это все через друзей нашей фирмы. Мы тесно сотрудничаем с англичанами.
– "Уимблдон"... Это что, в Детройте?
– Нет, в Чикаго.
– А, в Чикаго... «Аберкомби злой, как черт, Аберкомби злой, как черт», – немузыкально замурлыкал бейсболист.
– И все же фирма у нас солидная. – Кэнфилд постарался произнести эти слова так, чтобы для пьяного белокурого Адониса они прозвучали упреком.
– Слушай, не обижайся. Тебя как зовут?
Кэнфилд уже собрался ответить, но в этот момент почему-то его внимание привлек галстук собеседника, а затем и его запонки, большие и яркие, повторявшие цвета галстука – темно-красный и черный.
– Ну так как? – Что?
– Как тебя зовут? Меня – Бутройд. Чак Бутройд. – Он снова ухватился за столешницу красного дерева, чтобы не рухнуть со стула. – А ты, значит, ик, служишь в «Уимблдоне»... – Бутройд, похоже, совсем опьянел.
Кэнфилд почувствовал, что бренди ему не помог – пожалуй, даже хуже стало.
– Вы извините, я пойду. Не обижайтесь; мы ещё посидим и выпьем, мистер Бутройд.
– Да, Бутройд. Извините. Спокойной ночи. Мистер Бутройд приоткрыл глаза, помахал рукой и потянулся к своему бурбону. Кэнфилд, хотя и нетвердым шагом, быстро направился к выходу.
– Чакси, дорогуша. – Темноволосая женщина тут же взобралась на его место рядом с почти уже отключившимся мистером Бутройд ом. – Что за манера исчезать как раз тогда, когда Ты мне нужен!
– Ой, киска, не цепляйся!
– И буду цепляться, если будешь так поступать!
Бармен нашел какое-то неотложное дело и срочно удалился.
Мистер Бутройд посмотрел на жену и на несколько неуловимых мгновений перестал покачиваться. Взгляд у него стал твердым и осмысленным. Со стороны этих двоих можно было принять за семейную пару, которая ссорится по поводу неумеренного питья супруга. В таких случаях люди стараются проявлять деликатность и не вмешиваются, если ссора не переходит в громкий скандал. Бутройд что-то бубнил себе под нос, но голос его был твердым и трезвым.
– Не беспокойся, дорогая.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Кто он такой?
– Удачливый торговец. По-моему, сшивается возле нее специально – хочет завязать деловые контакты.
– Если он обыкновенный торговец, почему его усадили за капитанский стол?
– Ой, прекрати ты во всем усматривать опасность.
– Я просто соблюдаю осторожность.
– Сейчас объясню. Он работает на чикагской фирме спортивных товаров «Уимблдон», а они половину своих товаров закупают в Англии. – Бутройд остановился, чтобы дать жене переварить информацию, – так объясняют детям, медленно и с расстановкой. – Это британский корабль. Старая дама – весьма выгодный объект, и кто-то из его фирмы побеспокоился, чтобы он и в пути без дела не остался. Кроме того, он пьян, как мерин, и сейчас наверняка блюет из-за морской болезни.
– Дай глотнуть. – Миссис Бутройд потянулась к бурбону.
– Угощайся.
– Когда ты собираешься заняться делом?
– Минут через двадцать.
– А почему все надо закончить сегодня?
– Потому что сегодня первый день плавания, все на корабле упились, а ночь бурная. Тот, кто не пьян, лежит без чувств, потому что укачало.
– А мне что делать?
– Хорошенько врежь мне по физиономии. Потом возвращайся к тем, с кем пришла в бар, и объяви, что терпение твое лопнуло. Изображай из себя обозленную женушку. Мол, твоему терпению приходит конец. Через несколько минут я рухну на пол. Позаботься, чтобы пара, лучше трое крепких парней оттащили меня в каюту.
– Не знаю, найдутся ли такие. По-моему, здесь никто уже не держится на ногах.
– Тогда пусть это будет стюард. Или бармен. Да, лучше бармен. Я доставлю ему массу неприятных моментов.
– Ладно. У тебя есть ключ?
– Да. Твой папочка вручил мне его на пристани.
Глава 20
Кэнфилд еле дополз до каюты: качка была изрядная, и его ужасно тошнило. Почему это люди шутят по поводу морской болезни? Он не находил в ней ничего забавного. Между прочим, он и на мультфильмах никогда не смеялся.
Он рухнул на постель, сбросив только ботинки. И с благодарностью почувствовал, что засыпает, – последние сутки дались ему тяжело.
И тут раздался стук в дверь.
Сначала стучали тихо. Так тихо, что Кэнфилд только шевельнулся во сне. Затем громче и громче. Стук эхом разносился по каюте.
Кэнфилд, все еще окончательно не проснувшись, спросил:
– В чем дело?
– Вам лучше открыть, приятель.
– Да кто же там? – Кэнфилд старался справиться с головокружением.
Стук повторился с новой силой.
– Бога ради, иду, иду!
Кэнфилд с трудом поднялся на ноги и побрел к двери. Следующий этап – открывание замка – дался ему еще тяжелее. В каюту ввалился человек в форме радиста.
Кэнфилд попытался собраться с мыслями и уставился на радиста.
– Какого черта вам нужно?
– Вы сказали зайти, если я узнаю что-нибудь ценное о том, что вас интересует.
