Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 2
** На каждого шиита в мире приходится девять суннитов, и сунниты шиитов очень не любят, считая еретиками. А шииты суннитов – тем более не любят, потому что они зверски убили их духовного лидера, четвертого имама, Али. Вот и представьте – какие отношения складываются между шиитами и суннитами
*** харам – грех
**** жемчужное, представители этого племени двести лет правили Афганистаном
Дневниковые записи
14 июня 2002 года
Баграм.
Подготовили бумаги по моему назначению – в Баграм, как и было оговорено заранее. Здесь мне предстоит прослужить полгода, потом смена и отдых. Таков закон.
Не знаю, сумею ли я выдержать эти полгода. Должен. Такое слово… должен. Долг – это то, что отличает мальчика от мужа, то, что отличает военного от гражданского. Военный делает не то, что он хочет – а то, что велит ему долг. И присяга.
Баграм находится недалеко от русской границы, здесь опасно, часты обстрелы. Все снабжение – по воздуху, большие караваны приходят раз в неделю. Тут же проходит дорога на Кабул и тут целый день едут грузовики целые караваны. В основном русские, есть индусы, британцев почти нет. Иногда базу обстреливают с гор, если начинается обстрел – тогда воет сирена и надо уносить ноги.
База Баграм – это сухопутный авианосец здесь все строения расположены под землей. Наверху – только взлетные полосы и контрольные приборы. Здесь израсходовано столько бетона, что хватит на небольшой город, если строить его из бетона целиком. Просто удивительно – за что нас так здесь ненавидят.
Меня и мою группу придали к роте королевских уланов, командует ею Генри. Генри – это не имя, а фамилия, так-то он Йен. Уроженец Сассекса, веселый, молодой. Здесь второй раз, был ранен. Выслуга лет здесь идет день за два, поэтому он говорит, что так бы и не уезжал отсюда. Мы с ним поговорили и я, кажется, убедил его – что я простой капрал армии Ее Величества. Если не и здесь начнут воздавать почести – я просто не выдержу.
МакКлюр и остальные САСовцы начали по своей инициативе дополнительные занятия с уланами. С ними со всеми эту пытку приходится выносить и мне. Здесь жарко, пыльно, нечем дышать. Помыться тоже невозможно, приходится беречь воду и обтираться мокрыми полотенцами. Все всегда носят при себе оружие, по два-три раза в день тревоги, большей частью учебные – но при мне была настоящая. По краям поля стоят Голкиперы, когда они начинают работать – рев такой, что закладывает уши. Голкиперы – это такие скорострельные пушки с радарным наведением, они стреляют по минам и ракетам и могут их сбивать. Со всех сторон они прикрыты бетонными блоками, чтобы их не вывела из строя взрывная волна.
Здесь базируются в основном Харриеры, самолеты с коротким взлетом и посадкой, это называется Joint task force Harriers. Чертовски мощная и опасная машина, не истребитель – но она может нести немало бомб и ракет. Здесь в основном используются блоки крупнокалиберных НАР, кассетные и напалмовые бомбы. На складе есть высокоточное вооружение – но как мне объяснили – если использовать его, то никакого бюджета не хватит. Большей частью можно обойтись более простым вооружением, здесь есть даже старые, шестидесятых годов бомбы на двести пятьдесят фунтов. В училище нам говорили, что они сняты с вооружения из-за того что вылежали ресурс и утилизированы. Вот получается, как их утилизируют.
Из эскадрильи Харриеров я тоже кое-с кем оказался знаком. Старина Ник, одиннадцатый граф Уорвик оказался пилотом Харриера. Хоть одно знакомое лицо. Посидели, повспоминали. Как оказалось – обоим не хватает придворных балов, которые мы раньше просто ненавидели. Ник, большой любитель парфорсной охоты* признался, что продал бы Отечество за один хороший загон. Договорились, что если кому-то из нас будет хреново – обращаться без церемоний. Хорошо иметь в такой дали хоть одного настоящего друга.
Не хватает Люси. Удалось поговорить только один раз, из Кабула – у нее был счастливый голос. Сейчас переписываемся по электронной почте – но это все не то. Дождаться не могу, когда все кончится.
Боже, как же мне не хватает дома…
* Охота с собаками на лис, при этом охотники скачут на лошадях
14 июня 2002 года
Герат, Афганистан
Посланник устал. Он устал так – что его не держали ноги. Оседлав дешевый мопед, произведенный по ту сторону границы в Британской Индии, он проделал за один день больше сотни километров по опасным афганским дорогам, там где опасаются ездить даже русские. В этих местах было много душманов – не так много, как на термезской дороге, но все же очень много. От душманов хорошо защищала навесная броня и автомат Калашникова, у посланника не было ни того ни другого. Но он вверил себя в руки Аллаха, прибег к Его защите – и добрался до Герата без происшествий, что было неудивительно, ведь Аллах над всякой вещью мощен. Хотя, может быть, причиной столь успешного вояжа было то, что ни сам гонец, ни его старый мопед не стоили в глазах душманов, охотящихся на торговые караваны ровным счетом ничего. Если только как живая мишень – попрактиковаться в стрельбе.
За несколько километров от Герата в мопеде кончился бензин – он должен был кончиться еще давно, но кончился здесь, и бензоколонок на этой дороге не было. Мопед был самой дорогой вещью, которая была у гонца – собственно говоря этот старенький мопед был единственной имеющейся у него вещью, которую можно было назвать ценной. Но он не раздумывая ни секунды оттащил мопед с дороги и побежал, потому что послание, которое он должен был доставить, было важнее мопеда, важнее его самого, важнее этих гор, важнее всего что есть в этой стране. Сказано что Махди появится когда правоверные будут угнетены и рассеяны – и то что он появится на этой, пропитанной кровью земле – величайшая честь для всех, кто населяет эту землю. Значит, Аллах помнит про них…
Падая от усталости, гонец перелез в известном ему месте через стену окружающую старый город – была уже ночь. Когда он добрался до нужных ему ворот – совсем стемнело. Из последних сил он забарабанил в дверь.
Дверь открылась, когда гонец уже начал испытывать отчаяние, полагая, что он ошибся домом и не сможет предупредить имама о нависшей над ним опасности. Но нет – внезапно дверь приоткрылась, гонца втянули внутрь и бросили на землю. Лучи нескольких фонарей, прикрепленных к цевьям автоматов, скрестились на нем, ослепив и пригвоздив к земле.
– Кто ты?
– Я всего лишь нижайший раб Аллаха и пророка его Махди, прибывший из Кабула с посланием – ответил гонец
Те, кто держал его под прицелом, какое-то время молчали
– Я его знаю – сказал наконец один из них на фарси – он был здесь
– Ты не привел за собой засаду, брат?
– Нет, клянусь Аллахом!
– Проверьте! – сказал тот же самый, видимо командир на фарси.
Два фонаря погасли – двое боевиков бросились исполнять поручение. Навстречу гонцу протянулась рука.
– Поднимись с земли брат. Ты можешь передать послание.
– Его я должен передать лишь тому, чье время пришло.
Те, кто хранил покой имама в сокрытии, колебались недолго.
– Ты помнишь о клятве, брат?
– Она пребывает в моем сердце.
– Тогда пошли. Тот, чье время пришло – выслушает тебя.
Его провели коридорами, узкими и темными, привели в ту же комнату, простую, застеленную коврами.
– Ожидай здесь, брат. Тот, чье время пришло, придет и выслушает тебя…
В комнате был накрыт достархан*. Простой, даже спартанский – вода в большом кувшине, фрукты, соблазнительно расколотые гранаты, которые утоляют жажду и придают мужчине мужскую силу. Гонец не осмелился дотронуться до фруктов и гранатов – но его пересохшее горло требовало воды – и он утолил жажду, полагая что в том нет греха. Про то, что такое психотропные препараты, сын простого декханина служащий в королевской полиции в Кабуле конечно же не знал…
Утолив жажду, гонец снова сел и принялся ждать в полной решимости прождать столько, сколько потребуется.
– Алла-а-ху Акбар! Алла-а-ху Акбар! Алла-а-ху Акбар! Алла-а-ху Акбар! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду алля иляха илля Аллах! Ашхаду анна Мухаммадар-расул-уллах!**…
Азан. Кто-то пел азан! Непонятно, откуда звучала эта сладостная для любого правоверного мелодия, она просто была, висела в воздухе тончайшей пеленой…
Гонец посмотрел на часы – они были дешевыми, электронными, сделанными в континентальной Японии – и вдруг увидел, что часы встали.
